Перед бурей 2-3

Из-под крышки которого рванулось голубое пламя. Мгновение — и сундучок с грохотом взорвался.

Алек понял, что стоит на коленях и мотает головой, пытаясь вытряхнуть оттуда звенящую тишину. Пробились звуки, как будто очень далёкие — звон стёкол, сыплющихся из выбитых взрывом окон, плеск воды на полу, шуршание огня. Всю комнату затянуло едким дымом. Обломки мебели горели.

Вой кое-как выпрямился. Поглядел на сампо и тихо ругнулся. Парень двумя годами старше — Алек так и не вспомнил его имени, — был мёртв. Ножка кресла пробила ему шею.

— Эй... — позвал вой, откашлялся, глотнув дыма и пара, и попробовал ещё. — Все живы? Целы?

Народ, разбросанный по полу, начал немного шевелиться. Тролль ругался сквозь зубы на диалекте болотных жителей, поводя плечами и встрёпывая головой. Ему повезло — ничем не зацепило, только руку порезал о какой-то осколок. Джонатам, извернувшись, с неудовольствием изучал ряд царапин и заноз на правой руке. Корыто, вспомнил Алек. Расщепилось и ударило в бок краем. Девчонка-Слухач удивлённо разглядывала обильную кровью рану на ноге, перехватив взгляд Алека, вспыхнула и торопливо одёрнула рубаху. Значит, рана несерьёзная. Луиса... Ох!..

Девушка лежала лицом вниз, под лопаткой у неё торчал искореженный металлический кусок обивки сундука. Когда Алек бросился на колени рядом с ней, девушка очнулась, кашлянула розовыми брызгами. Удивлённо посмотрела на них.

Вскрик, шум падения.

— Не отвлекайся... — злой голос Джонатама. — Этот... удрать пытался.

— Угу, — Алек осторожно изучил рану и облегчённо выдохнул. Кусок металла не достал до лёгких, застряв между рёбрами, поломав и раздвинув. Ещё её крепко ударило в спину тем же корытом.

Нестрашно...

— Осторожно взяли, — скомандовал он. Тролль оказался рядом, Алек хотел рявкнуть на него, памятуя о неуклюжести ученика... Нет, поднял легко, почти нежно. — Несём. Ага, вон туда...

Дверь в соседнюю комнату была распахнута и слегка перекошена. Под взглядом Алека покачнулась и опрокинулась, звонко лопнули металлические петли. Вой вошёл... и чуть не засмеялся, несмотря на обстоятельства.

— На круги своя!.. — это была та самая комната, где все пятеро Проклятых умудрились подслушать разговор патэ Киоша и патэ Ирека. Вон с той стены он взял свой первый меч, а здесь висела карта... висит и сейчас, вот только другая, кажется, подробнее.

Алек и Тролль осторожно пристроили свою ношу рядом с камином. Джонатам толкнул двоюродного брата на пол, Тролль по его кивку пристроился рядом, состроив такую свирепую рожу, что Чед сразу выбросил все мысли о побеге.

Впрочем, Урэтхи то и дело косился на Луису, и тогда его физиономия становилась страдальческой.

Джурай сбегал во взорванную комнату и потушил там всё, что занялось от взрыва, заодно притащил пару поясов с метательными ножами. Джонатам тоже сунулся было за трофеями, но взгляд его упал на девушку.

Сердцевед нахмурился и подошёл, та в замешательстве попятилась, пытаясь завернуться в то, что осталось от её рубахи.

— А ну-ка... — Джо преклонил перед ней колени, сгрёб подол её рубахи и рванул. Девушка завизжала, но как-то неуверенно. Парень толкнул её в кресло и занялся раной на ноге — скорее неопасной глубокой царапиной.

Всё это проходило мимо сознания Алека. Стоя на коленях возле Луисы, он осторожными мысленными касаниями он исследовал рану.

— Дурманики дать?

— Не надо. Предпочитаю быть в сознании, если что.

— Понятно, значит, не надо... — выхватив нож, он мгновенным мысленным усилием сначала раскалил кончик, потом остудил.

— Варвар, — пробормотала девушка. — Там, в моей сумке...

— Некогда, — отрезал Алек. И отрезал ткань вокруг куска железа. Ой-ёй... похоже, в рану попал мусор, кусочки дерева, ткани, частицы сгоревшего пороха. — Точно не надо дурманики?

Луиса только ругнулась.

— Понятно. Ну тогда держись.

Закончив, Алек сосредоточился и забрал себе её боль.

Оглушённая до этого девушка зашевелилась. Алек тихо помянул шутку Творца, целители плохо переносят боль, и самоисцеление даётся им с большим трудом, чем кому бы то ни было.

— Проверь, что я там наворотил, — просипел Алек сквозь зубы. Целительница кивнула и присмотрелась к собственному телу. Дёргала головой, сбиваясь, и начинала снова.

— Давайте я, — вдруг подала голос девушка-Слухач. Воличи дружно оглянулись на неё, девушка смутилась, но вскинула подбородок. Джонатам успел не только перебинтовать ей ногу, но и разыскать в соседней комнате обувь и одежду, слегка обгорелую и закопченную, и заставить переодеться.

Алек с сомнением изучил пленницу.

— Пожалуйста, — уступил ей место и встал за плечом. Девушка опустилась на колени, поводила рукой над спиной и с уважительным удивлением оглянулась на войя.

— А вот так, — буркнул он в ответ на незаданный вопрос. — Пора мотать, — это уже Луисе, — встать сможешь?

Девушка только фыркнула и с его помощью приняла вертикальное положение, тихо вскрикивая от боли.

— Остальные? — Алек недобрым взглядом окинул всех, словно выискивая, над кем бы ещё покуражиться. Люди невольно отступили. Тролль спрятал за спину пораненную ладонь, которую уже "зализал", Джонатам задумчиво шелушил кровяную корочку со своих царапин.

— Хорошо, — и как в ночь побега Алек распахнул ведущую на улицу дверь.

— Я готова идти, правда, Алек, — заверила Луиса. И голос её почти не пресекался. За какие грехи мне такая верность, подумал вой.

— Но не бежать, — окинул её взглядом. — Скорее всего, именно это потребуется...

— Если потребуется — то и бежать смогу.

Симона что-то хотела сказать, но замолчала.

Они так и стояли под дверью. Алек топтался у самого крыльца, о чём-то напряжённо раздумывая.

— Так, — сказал наконец вой. — Общий поход в Дорнох отменяется. А сделаем мы вот что. Джурай, Дэн, снесите убитых в одну комнату, положите рядом. Джо, забери всех лошадей из конюшни. Может, кого знакомого встретишь.

Остальные не поняли, отчего Джонатам коротко засмеялся. Парень кивнул и направился к конюшне.

— Тролль, за ним, — велел запоздало Алек. — Посмотришь вокруг, и вообще. Ребята, как закончите с телами, можете немного помародёрствовать. Дэвани, смотрю, уже начал. Возьмите оружие, что-нибудь ещё — чтобы можно было увезти на конях...

— Их шестеро! — крикнул от конюшни Джонатам в ответ на вопросительный взгляд.

— На четырёх конях, и что-нибудь вроде сумок, мешков приспособьте.

Тролль так и стоял с секирой, грозно поглядывая по сторонам. Выводимые из конюшни кони шарахнулись от его фигуры, вызвав ругань Джонатама.

— И зачем всё это? — поинтересовался Джурай, выходя с добром. Парящий в воздухе за его спиной узел с какими-то вещами застрял в дверном проёме, идущий следом Даниэл с руганью вышиб его наружу.

— А затем, что это "лесные братья" обнаглели до того, что налетели даже на чертог, — печально сообщил Алек. — Ну никакого сладу с ними нет. С тех пор, как этот их король объявился...

Воличи недоумённо переглянулись.

— Что-то я не совсем... — начал Джурай, но крякнул и замолчал, преувеличенно изобразив внимание.

— Грузите коней, — сказал Алек. — Кроме двух. Джо, выбери, каких оставить. Наваливайте всё, да потяжелее, чтобы было видно, что шли гружёные кони. Разбросайте что-нибудь, как будто обронили впопыхах. Нет, не в доме. На улице.

Он одобрительно кивнул, когда Джурай выломал металлическую чешуйку из наборного пояса и забросил в траву.

— Именно так.

— Мыши! — вдруг спохватилась Луиса, вопросительно глянула на Алека. Тот дёрнул плечами:

— Пожалуй, стоит отпустить.

Луиса отправилась к мышатнику, через пару минут вернулась с небольшой переносной клеткой, в которой копошились и пищали кожаны. Поставила и принялась зализывать укус на руке. Алек поморщился:

— Как хочешь, но возиться будешь с ними сама.

По виду девушки не было похоже, что она готова с кем-то возиться, особенно — с летучими мышами. Тролль помог пристроить на коня, Джонатам нашёл отрез материи, которым накрыли клетку, отчего мыши попритихли.

— А почему в доме следы не оставлять? — поинтересовался Дэн, продолжая грабёж.

— Да потому что эти разбойники — ничего святого для них нет, — спалили чертог, — Алек оглянулся на коней, убедился, что они достаточно далеко.

— Как это — спалили? — удивилась Луиса.

— А вот так, — и Алек шагнул в дверь. Запрокинул голову, закрыв глаза и отпустил мысль. Он видел весь чертог разом — все помещения всех этажей, балки, стены, камень и дерево, металл на стенах, решётки на окнах, мёртвых, уложенных в один ряд.

Вой глубоко вдохнул. Нащупал поводок своей ярости.

Можно, — сказал.

Из окон на всех этажах рванулся невыносимо жаркий невидимый пламень.

Девушки подавили испуганные вскрики. Парни сглотнули ругательства, Тролль едва не уронил себе на ногу секиру. Чед упал на колени и попятился, скуля.

Это было что-то большее, чем просто огонь. Должно быть, такой пламень заключён в мече Ангры. Металлические цветы решёток "завяли", раскаляясь и плавясь. Всё происходило в удивительной тишине — только лопались стёкла и щёлкали камни, не выдержавшие жара.

Алек стоял в дверном проёме, обрамлённом огнём. Пламя испуганно шарахалось от тёмной фигуры. Юноша повернулся, поток раскалённого воздуха шевелил седые волосы, трепал уже тлеющий край плаща. Казалось, за спиной его раскрылись багровые крылья.

Едва вой отошёл подальше, как ярый огонь, от которого начал оплавляться камень, тут же превратился в обычный ревущий пламень. Скоро тяжело обрушились перекрытия.

Ещё несколько штрихов, и картина внезапного налёта "лесных братьев" была завершена.

Они стояли поодаль, на дороге, ведущей к деревне Проклятых. Симона тихо плакала, глотала слёзы, глядя на Алека с ужасом и почему-то с сочувствием.

— Вот теперь — всё, — сказал тот, избегая её взгляда. — Джонатам, девчонка твоя. В смысле — посматривай, чтобы она не докричалась до кого-нибудь. Придуши там, или оглуши... — он неопределённо повёл рукой.

На первые два предложения Джонатам послушно кивал, на жест дёрнул кадыком, вытаращил глаза и замотал головой. Алек удивлённо уставился на него, глянул на собственную руку. Попытался вспомнить так напугавшее друга движение. Ну да, локоть, кисть... приём, таким сворачивают шеи.

— Ведите коней до нашей деревеньки, — продолжил вой, — так, чтобы можно было заметить след. Там разгружайте и... не знаю, утопите груз, закопайте, но так, чтобы не нашли. Коней заберите или закопайте тоже. А потом отправляйтесь домой.

Я... мы заберём моих и догоним вас.

— Здорово, — оценил Джурай план. — Вот только...

Алек посмотрел на него, и друг осёкся. Даниэл молча передал поводья Вихря. Алек вскочил, кажется, конь его узнал, по крайней мере, возражать не стал. На соседнего солового ловко вспрыгнул Даниэл.

— Как зовут? — поинтересовался у двоюродного брата, оставленного на попечение Джурая.

— Кусака, — ломким голосом ответил Чед.

— Интересно, почему, — Дэн мимоходом хлопнул по морде потянувшегося к его колену коня. — Поскакали?

— Угу, — Алек только кивнул остальным и ткнул каблуками в бока Вихря, тот всхрапнул и взял с места в галоп. Его привычки войя протестовали — что может быть глупее, чем скакать на коне в землях врагов? — но быстрота была важнее.

— Спасибо, — сказал Алек.

— За что? — поинтересовался Дэн.

За то, что не смотришь на меня как на какое-то чудовище, — едва не сказал Алек.

— Что не стал спорить.

— Угу, поспоришь с тобой, с таким грозным, — хмыкнул Дэн. Кажется, он пошутил. Но не только.

— Я не хотел, — сказал Алек.

— Чего не хотел? Быть таким грозным?

— Угу, — буркнул вой.

— Кстати, про грозность, — сказал Дэн, — что там за восточное крыло школы?

— Западное, — ответил Алек. — Да так, ничего особенного.

— Ты правда его спалил?

Вой дёрнул плечом.

...Тогда его заперли в одном из пустых помещений расшалившиеся старшие. А он ещё не умел соизмерять силу. Для кого другого не составило бы ни малейшего труда выбраться.

Когда учителя подоспели, их взорам предстал сидящий на полу мальчишка, размазывающий по лицу слёзы и сажу. Помещение и часть коридора были затянуты дымом, рвущим глотку и слезящим глаза, растресканные закопчённые деревянные панели на стенах вспыхивали искрами и стреляли сучками...

Ну разве это можно назвать громким словом спалил?

Нет. Спалил — это вот так... Алек оглянулся назад, на столб дыма. Друзья с лошадьми и пленниками уже вошли в лес, а за следующим поворотом и выгоревшая каменная коробка скрылась из виду.

Даниэл молчание друга истолковал по-своему.

— Спалил, — вздохнул.

— Угу. До самой кости земли, как Ангра, — огрызнулся Алек, с досадой ткнув пятками Вихря. Тут же придержал — не хватало только запалить. Кони не люди, устают...

Он вообще предпочёл бы пробежаться бегом до самого Дорноха — вот только друг не вой, ему такое испытание... под силу, конечно, но после он будет мало на что годен. Потом, матери и брату может потребоваться конь, да и навьючить что-нибудь... он мотнул головой, прогоняя "бирюческие" мысли. Главное, самим выбраться — а хозяйство дело наживное.

Надо было раньше уговорить, на коленях умолять, заставить силой, наконец!.. Привезти сестру, постоянно упоминать внука, бить на жалость!.. Сейчас Алек проклинал себя за то, что так и не смог найти слов.

Зимой после войны он, оставив беременную жену, отправился в Дорнох. Был определённый риск показаться там — несмотря на декларируемое миролюбие и подтверждение прежних границ, представители церкви могли возжаждать крови Александра за всю ту кровь, что он им попортил.

Обошлось — церковники встретили делегацию воличей настороженно, однако разрешение на торговлю дали и препятствовать встрече Алека с родителями не стали.

А ещё родители Алека считали его... нет, не мёртвым. Захваченным и "обращённым" теми самыми Еретиками, которые жили за лесом и рекой Метой — и в какой-то мере эта участь считалась ещё более ужасной, чем смерть.

Потому, когда сын вдруг явился, у Арагана сначала едва не прихватило сердце. После же он погнал его из дома, посчитав "зачарованным" кошмарными Еретиками. Пришлось убить много времени и усилий, чтобы отец хотя бы согласился поговорить с ним. В этой войне матушка была на его стороне, сразу признав сына и ничуть не сомневаясь в его "адекватности самому себе", как потом витиевато выразился Джонатам. И в конце концов Мариа и Алек уломали упрямого Арагана Доража.

Отец признал в этом возмужавшем, совсем взрослом парне своего сына. Тогда Алек не упомянул — из трусости ли, суеверия, — что и сам скоро станет отцом. Мариа и Араган всё же отказались переезжать к воличам — к Еретикам. Возможно, упомяни он об этом, они оказались бы сговорчивее.

Алек предпринял новую попытку к концу лета. И на этот раз при встрече сам схватился за сердце и бормотал себе под нос: "не верю!..". Мариа родила сына.

Матушка была уже немолода. Александр-младший родился немного недоношенным, но здоровым. О путешествии нечего было и думать. Возможно, будь у них повозки, уютные домики на колёсах — но кто же мог предвидеть, что родители этакое отмочат?..