Золотой Конвой

Он опять замолчал.

— Ну, — потеребил я его, — а потом?

— А потом, — Павел криво усмехнулся, — забыл я про дедовы сказки. Совсем забыл. Другое интересное вокруг было. Видики, боевики, игрушки компьютерные. Ну и вообще, — жизнь. Девчонки опять же, в старших классах появились. Короче, забыл напрочь. Да мне и не нужно было. Я в то время, как помню, был уверен, что меня и так впереди ждет крутая жизнь. Буду ездить на мерсе, ну и так далее. Все дети так думают. Это после универа я повзрослел. Понял, что можно валандаться всю жизнь, и горбатится на дядю. А выше головы не прыгнешь. Кто в 90е хапнул, — те всегда выше тебя будут. И их дети. Не пробиться. — Павел сосредоточенно и зло посмотрел на что-то нам с Иваном невидимое. — Во-от. А потом, умер отец... Он мать ненадолго пережил. Мы с братом приехали домой, ну типа, вступать в наследство. Там в основном всякое старое барахло было. Вот там-то я и нашел свою детскую коробку. На антресоли. Ну открыл, начал свое детское добро пересматривать. А потом, дернуло меня что-то, залез я под подкладку. Раскрыл карту, и...

Он замялся, подыскивая подходящие слова.

Память занятная штука. Я разворачиваю. А в голове что-то смутное. Обрывочное. А потом, все больше. Будто плотину прорвало. Или залез в давно запертую комнату. Воспоминания. Обрывочно. Вот я. Вот прадед, шепчет, за руку меня трясет. От него плохо пахло... Я карту взял. И потом несколько дней ходил. Вспоминал. По полочкам в голове раскладывал. Понял, — вот он мой шанс, прыгнуть выше головы! Так-то парни.

Весь рассказ Иван весь прямо лучился оптимизмом. Делал мне заговорщические физиономии, и подрагивал на месте, как норовистый конь. Было понятно, что уже прямо с места готов дать спринт к богатству. Я пожевал губу, и обратился к Павлу.

— А ты уверен, что твой дед, действительно был, не 'того'?

— Уверен. Думаешь у меня сомнений не было? Но первое — карта. Это не каракули сумашедшего. Там все четко, подробно.

— Ну и мало-ли. Знаешь, — без обид, — говорят у психов бывает очень проработанный бред. Они даже, кроме своего заскока, во всем остальном совсем как нормальные.

— Не тот случай. Я хоть и мелкий был, прадеда помню. Не был он на психа похож.

— Знаешь, детские впечатления...

— Ты не понимаешь, он мне свою настоящую фамилию сказал.

— И чего?

— А то. Что прожил он всю жизнь с прабабкой под чужой фамилией! А мне настоящую сказал. Я начал искать, и нашел по нему справку. Родился в 1890м, тра-та-та, окончил Александровское Военное. Служба, русской армии. В 18-20х годах, — в белой армии. В 24ом арестован. Вменили 58ю статью. В 25ом, приговором Архангельского губернского суда дали 5 лет со строгой изоляцией. Выпустили через 3 года по амнистии, с трехлетним поражением в правах. Дальнейшая судьба неизвестна... Ну это им неизвестна. А он почти до конца века дотянул.

— Погоди, я не понял чего-то... — Перебил я. — Ему чего, красные всего три года дали?

— А чего?

— Так это, гражданская ж, враг... — Пожал я плечами — я думал там лет по 10 выписывали, если вообще не под расстрел.

Иван со своего места хохотнул.

— Ты как себе это представляешь, старик? В гражданской войне куча народа была по разные стороны. Всех расстреливать — страна обезлюдит. — Иван 'вскочил на любимого конька' — Тогда красные особо не лютовали, как раз потому, что чувствовали себя победителями. А вот позже, в 37ом, в преддверии новой войны, начали зачищать тылы. Там многих 'бывших' — повторно забрали. И вышли уже не все.

Павел кивнул.

— Да. Только мой прадед дураком не был. Он как свой срок оттрубил, сразу из Сибири дал ноги на другой конец страны. Выправил как-то себе паспорт на новое имя. А самое смешное, — еще и пенсию, как революционный боец, потерявший ногу в боях под Перекопом.

— Как это он умудрился?

— Тогда проще было. Компьютеров не было. Кругом бардак. Как я помню, он говорил... Достал бумагу, купил с рук шапку-богатырку со звездой, да шинель с красными клапанами. И вышел на новом месте красным бойцом... Суть не в этом. Суть — в кладе. Он был белым офицером. Он служил там, где везли сокровища. У него была карта. Достаточно, чтобы поверить и рискнуть, а?

— Да, — подумав кивнул я головой, — чтобы рискнуть — достаточно. — Ты мне лучше вот чего скажи. Почему ты на это дело нас с Ванькой подряжаешь? Своих друзей недостаточно?

— Мне не нужны друзья, — отбрил он. — Мне нужны профессионалы. Знаешь, в тайгу как-то стремно одному идти. Это ж не до магазина на угол сбегать... И Иван говорил, ты карту умеешь читать?

Я посмотрел на Ивана.

— Да, в армейке учили. Ты покажи хоть, что за карта.

— В свое время, — мотнул головой Павел. — Сперва доберемся поближе к месту. На качку в поезде, надеюсь, ни у кого аллергии нет?

* * *

Уезжали в субботу.

Встретились, как договорились, на метро Ладожской, на выходе с эскалатора. Я прибыл последним, но тоже уложился вовремя, не опоздал. Говорят, чем лучше человек знает природу, — тем меньше барахла кажется ему необходимым. Я, в принципе, с такой постановкой вопроса был согласен, и сам был не полный профан; но тем не менее, рюкзак мне плечи все равно тяготил. Видать, я еще не добился туристическо-походного дзена...

Однако, мой рюкзак померк по сравнению с тыловым обеспечением компаньонов. Первое, что я увидел сходя наверху с эскалатора, — ваниного ярко-красного рамного монстра, на фоне которого даже сам дюжий владелец малость терялся. Дополнял рюкзачину длиннющий кожух для ружья, где надо понимать, покоилась до времени Ванина 'сайга' 12го калибра, в длинноствольном охотничьем варианте. Синий, с зелеными вставками рюкзак Павла, в общем, тоже внушал. За Ваню я был спокоен, — он если надо и быка на закорках утащит. А вот не сдуется под весом собственного скарба наш компаньон, — это еще будем посмотреть... Иван был наряжен в свою любимую выходную одежу, — костюм из необоримой палаточной ткани, типа горки, с камуфляжными вставками. (Смысл такого сочетания меня всегда повергал в легкое недоумение). Павел щеголял нарядом в лиственном раскрасе, какой вроде бы носили американцы, во время Второй Мировой, а теперь вовсю распространяли китайцы, и им сочувствующие. Сам я был в любимой однотонке от 'Группа 99'.

Короче, нормальные грибники-туристы.

С миру по нитке.

— Здорово, Леван! — Рявкнул Иван.

— Секунда в секунду, — глянув на часы в телефоне улыбнулся Павел.

— Точность, — вежливость меня, — солидно подтвердил я. — Сколько у нас до поезда?

— Пятнадцать ноль-ноль. Двадцать минут до отхода, — Сообщил Иван.

— Погнали.

Задевая рюкзаками двери, мы протиснулись на улицу. У метро, народ, как всегда, мельтешил.

В воздухе висела надоедливая песенка:

От зарплаты, до зарплаты,

Денег вы занять хотите,

В офис к нам вы заходите,

И кредит наш получите!..

— Микрозаймы, без залога и поручительства!.. — Загундел бодрый голос, после куплетов.

— Задолбали, — буркнул я, пыхтя под рюкзаком. — У себя в метро влезал, эта ростовщическая песня. И тут они же.

— Что-то они не поют, — что там дальше, после займа будет, — Громыхнул Иван.

— А что будет?

— Ну... — Ваня на ходу подумал, и запел на услышанный мотивчик:

— А если долг не отдадите...

— То коллектора вы ждите! — Дополнил я.

— К вам домой ворвется он, — снова зачал Иван.

— И паяльник в афедрон! — Поставил точку я.

Мы захохотали, и звонко хлопнули друг-друга по подставленным ладоням.

— Хватит дурковать, — Возмутился Павел. — на поезд пролетим.

На самом деле, можно было особо не торопиться, так как вокзал располагался через дорогу. Наш питерский Ладожский вокзал, — конечно здание откровенно странной архитектуры. Будто между двумя старыми фортами втиснули впритык три гигантских теплицы некоего невменяемого огородника. Много стекла, очень модерново, не слишком красиво. К вокзалу как муравьи к муравейнику тянулись толпы граждан различной степени опоздажа. Наиболее подпираемые временем бежали вприпрыжку, обстукивая себя сумками и громыхая чемоданами на колесах. В Ивна на входе чуть не сбила какая-то сумасшедшая тетка, и попеняв ему, что он не смотрит куда идет, помчалась дальше. Ваня по своему характеру, только улыбался.

У нас, правда, времени рассиживаться тоже особенно не было. Поэтому, сориентировавшись внутри, двинулись сразу к поезду. Наш поезд был именной, назывался 'Новокузнецк'. Из-за этого отрадного обстоятельства билеты на него стоили дороже чем на обычный. Синий, с голубой полосой по уровню окон, он застыл у перрона, ожидая, пока внутрь набьются его временные жильцы. Снулый милиционер оглядывал проходящих мимо, с отрешенным видом. Видать, сильно не выспался.

— Подвезем, подвезем чемоданчик... — профессионально затараторил рядом с нами носильщик, несмотря на то, что мы шли к поезду.

— Спасибо дядя, мы сами силачи. — Объявил Иван.

— Который наш вагон? — уточнил я.

— Третий, — прояснил Иван, у которого были наши заранее заказанные билеты.

У дверей вагона, как всегда в такие моменты, была легкая очередь. Боевитая проводница в красивой форме, проверяла билеты. Уезжающие с провожающими попадали внутрь. Иван предъявил наши права, и нас тоже допустили в бродячий дом на колесах.

Протиснулись, застревая рюкзаками, по узкому коридорчику мимо толп провожающих, до своего купе, и ввалились внутрь.

— Здрасьте, — пробасил первым вошедший в купе Иван.

Я зашел следом, и увидел, что внутри нас уже ожидала попутчица. Женщина средних лет, брюнетка, в меру миловидная, хорошо одетая. Видимо, до нашего появления, она читала книгу, потому что теперь глядела на нас чуть её опустив. На обложке красовалась какая-то взбалмошная девица с двумя перекормленными мопсами; женский детектив.

— Здравствуйте, — поздоровался я. И эхом за мной повторил входящий Паша.

— Добрый день, — женщина чуть кивнула. Несмотря на то, что мы заполонили все купе, поздоровалась она ровно, без неудовольствия. Видать, была опытной путешественницей. И снова уткнулась в книгу.

Мы закрыли дверь, и отгородившись от толпы, устроили обычную пятиминутку хаоса. Рассовывание рюкзаков в лавки, и совещание кому где лежать. За Иваном, как за самым здоровым закрепили нижнюю койку. Нам с Пашей предстояло на ночь вознестись к небесам... Я тем временем успел толком рассмотреть купе. Все-таки фирменный поезд выгодно отличался от обычного. Уютные голубые занавески, скатерть на столике, и обивка диванчиков — все в одной цветовой гамме. На аккуратно сложенном белье, и поставленных уголочком подушках — (не иначе проводницы когда-то служили в той же военной части что и я, привет армейка!) — шли логотипы с названием поезда. Рядом с бельем лежали полотенца, и пакетики с набором, — зубная щетка, паста, влажные салфетки, ложечка для обуви, и что-то еще, — потом посмотрю...

Я машинально провел рукой по белью. Мягкое, приятно не ощупь, новое. Вспомнилась история юности, когда я только вернулся из армии. Был я тогда молод, и горяч. Познакомился в тырнете на сайте знакомств с дюже красивой девушкой. Проблема была, что девушка жила в Москве. Но молодая кровь не знает преград, — поэтому я вскочил на поезд, и покатил на свидание. Поскольку ехал ненадолго, о таких мелочах как смена одежды и не думал. Жара ограничила мою верхнюю одежду одной чёрной майкой, — в ней я и наладился спать. Проснувшись с утра, обнаружил, — не менее половины простыни висит у меня на майке, в виде ниток, ворсинок, и какой-то уж совсем мелкой белой дряни. Выглядел я после этого как распоследний бомж, и от позора меня тогда спасли только сердобольные девчонки из московской кафешки, у которых нашлась липучка на ролике. После липучки на майке осталась всего лишь четверть простыни, и девушка от меня тогда в ужасе не убежала. Тем более, что ночью я уже майку снял...

— Чего застыл? — Хлопнул меня Иван. — Садись.

— Нам тут еще пару дней куковать, — буркнул я. — Успеет все надоесть. И стоять, и сидеть, и лежать.

В коридоре послышался зычный голос проводницы.

Начали разгонять провожающих.

* * *

Что в поездке? Попутчица оказалась нормальной теткой. Правда утром и вечером пришлось несколько раз, по её просьбе, входить и выходить, чтоб она переоделась. Я такие моменты брал свой кошелек и документы, — такое уж наше время... Остальной наш туристический скарб, как я подозревал, тетке при любых раскладах не понадобится. Спрятанный в моем рюкзаке компактный ТОЗ-106 со складным прикладом, женщине не край как нужен. А Ванина 'сайга' и Пашин помповый дробовик, были чуть ли не выше дамы, — так что и не унесешь. Павел же в такие моменты тащил с собой некий пластиковую папку, — и я понял, что скорее всего знаю, где он держит заветную карту. Но в это дело я пока не лез. Незачем нервировать будущего миллионера. Покажет, как придет время.

В начале пути, правда, был момент, когда я решил, что тетка слегка подвинулась крышей, — потому что она несколько раз вскакивала. Выходила из купе в коридор, и тут же возвращалась обратно. Когда дама все же убежала, Ванька объяснил, что теперь в поездах на туалетах висят здоровенные табло, на которых сразу написано — 'занято'. Так что привычная беготня до туалета вхолостую, и попытка оторвать запертую ручку, теперь вышли из разряда модных развлечений. Я этому так прямо и восхитился.

Питание было включено в билет, кормили хорошо. Розеток было много, что облегчало зарядку телефонов. Павел первое время страдал — было видно, что ему хочется обсудить подробности кладоискательства. Поэтому он время от времени тяжко сопел, и бросал косые неодобрительные взгляды на нашу попутчицу. Но потом смирился, заказал у проводницы чая, и уткнулся в свой телефон. Собственно, мы все втроем уткнулись. Павел читал какой-то кровожадный американский триллер товарища Кинга. Про небрежно убитую ведьму, которая теперь восставала, и мстила обидчикам, и всем, кто под руку попадется. Сам Кинг был изображен на электронной 'обложке' Пашиного файла, и увидев лицо автора, я понял почему у того такие страшные книги... Ваня читал некоего Пелевина, про какого-то мужика, которого чуть не насильно пихнули в ракету для полета в холодный космос. Лицо у Пелевина не сильно уступало американскому коллеге...

Я в то время имел в телефоне наполовину дочитанный, 'Де рерум натура' Тита Лукреция Кара. Благо у меня был шикарный скан издательства академии наук СССР 1946го года, где параллельно шел и латинский оригинал, — и русский перевод. К сожалению, тяжеловесные латинизмы пришлось отложить. Раз мы собрались на серьезное дело, — хотелось хоть немного изучить обстоятельства эпохи, во время которой был сокрыт наш клад. Это Ванька мог себе сейчас позволить читать Пелевина. Он по теме гражданской уже забыл больше, чем я когда-нибудь узнаю... Поэтому я начал читать заранее закаченные мемуары генерала Сиднея Грейвса 'Америка'с Сибериан Адвенче'. Их я мог читать свободно, — чай не золотая латынь.

Этот самый генерал Грейвс был командиром американского корпуса интервентов в Русскую Сибирь в 1918-20х годах. Взгляд постороннего всегда интересен. Ну, с поправкой на американский антикоммунизм, конечно. К моему удивлению, никакого особого антикоммунизма в книге не оказалось. Наоборот, американец так описывал зверства своих союзников — белых колчаковцев, что я лишь удивился — как Колчак при такой политике вообще смог удержаться у власти хотя бы эти неполные два года?! Собственно, выходило, что любого крестьянина, который не хотел воевать, колчаковцы нарекали 'коммунистом', пытали и расстреливали. Причем расстрелы были обыденным и массовым делом.