Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Юра устроил Андрею экскурсию по городу, где он провел немалую часть своего детства. День был, впрочем, жаркий, так что через час, осмотрев самые основные достопримечательности, они зашли в местный ресторан. Подошедшая официантка, красивая черноволосая молодая женщина, всмотрелась в Юру и вдруг бросилась к нему на шею.
— Monsieur Yury! Я так рада вас видеть! А как вы выросли!
— Mademoiselle Sophie, ну почему ж вы со мной на "вы"! Я ж все тот же Юра, за которым вы тогда смотрели, когда уходили родители.
— Да, озорник ты был, Юра... До сих пор помню. Если Сергей с девочками вели себя всегда примерно, то за тобой нужен был глаз да глаз...
После обеда Софи вдруг сказала:
— Юра, а не хочешь зайти ко мне? Вспомнишь, как все это было, да и другу твоему, наверное, будет интересно. А то у меня смена кончилась.
Юра бросил многозначительный взгляд на Андрея, тот сказал:
— Знаете, вы идите, а я еще посижу. Юр, встретимся в гостинице.
Андрей заказал кофе и весьма вкусных, как оказалось, beignets — сладкиx жареныx пирожныx. Вдруг он услышал девичий голос:
— Excusez-moi, est-ce que une place est encore libre?
Андрей замялся, пытаясь вспомнить свой французский. Хоть он и учил его и в Форт-Россе, и в Колледже Нью-Джерси, а на тебе, когда нужно на нем говорить, два слова связать не смог...
Девушка засмеялась и продолжила на чистом русском языке:
— Извините, а у вас за столом не найдется свободного места? А то все столики заняты.
— Конечно, мадемуазель, садитесь!
Девушка оказалась смуглой, красивой и черноволосой. Ее звали Жанна, и она только что закончила школу и с сентября уезжала в Новоархангельский университет.
— А почему так далеко?
— Да вот, родители у меня классные, но хотелось бы пожить от них подальше. А то мама с папой все время то еду принесут, то в театр сводят, то еще что, а мне хотелось бы вырваться из-под их опеки...
— Но там холодно зимой, в Новоархангельске-то. Это уже Аляска, хоть и южная.
— А я еще ни разу снега не видела. Так что будет интересно. А ты чем занимаешься?
— А я пока учусь в университете в САСШ, но в декабре как раз экзамены, а с января я могу или вернуться в армию, или еще поучиться в университете. У меня последний год училища и полтора в САСШ засчитываются, так что останется только два года, и получу диплом.
— Неплохо. Слушай, когда поедим, давай я тебе город покажу.
— Да мне приятель уже показал.
— А он отсюда?
— Нет, он из Форт-Росса.
— Ну тогда о чем разговор? Я местная, вряд ли он знает то, что покажу тебе я. Заодно с родителями познакомлю.
Андрей, вспомнив заветы Юры, при упоминании о родителях поскучнел. Потом посмотрел на Жанну и опять повеселел. У Юры свои принципы, у него свои.
А Розалинн как-то подзабылась...
Глава 6. Тяжело в ученье...
— Алло! Алло! Мама, привет! Это я, Юра!
— Юрочка, ты где?
— Ну не в САСШ же. Там и телефонов-то нет. В Новом Орлеане. На переговорном пункте.
— А ты знаешь, папа сейчас в Новом Орлеане. Там у него совещание в Военном городке.
— Совсем, значит, недалеко...
Через пять минут, Юра попрощался с мамой, подумав, как же ему ее не хватает. А вот как же ему повезло, что папа здесь...
В военный городок его пропустили по предъявлению военного удостоверения, а когда увидели фамилию, то направили его к зданию Командования Луизианским Военным Округом. С тех пор, как он был здесь, появились новые здания, дорожки вымостили камнем, но все было так знакомо...
Перед зданием командования стоял джип, в котором сидел... сержант Камеалоха. Юра козырнул сержанту, тот козырнул в ответ, открыл вдруг дверь и сказал:
— Садись, рядовой. Отца твоего не будет еще как минимум часа полтора.
— Господин сержант, а как Леилани?
— До сих пор тебе простить не может. Зря, конечно. А так молодец, учится на медицинском. Сдружилась, кстати, с другой твоей пассией. Ладно, я б на твоем месте решил, кто именно тебе нужен, и попробовал бы завоевать ее обратно.
— Не могу, господин сержант. Для меня выбрать одну равносильно измене другой.
— Ну у тебя и понимание измены... Ладно, рядовой. У нас время еще есть. Давай посмотрим, чему тебя в твоем училище научили.
Сержант Камеалоха был ростом с Юру, но намного более мощного телосложения.
— Не бойся. Ты ж меня моложе на двадцать лет. Мне должно быть стремно.
— Ладно, давайте!
Они поехали на близлежащее поле, на котором Юра не раз наблюдал занятия курса молодого бойца. Сейчас там никого не было — жарко все-таки, июль — и Юра встал в стойку, как его учили. Все-таки и по рукопашной он был чемпионом училища.
Он не увидел, что произошло, но через пару секунд сержант уже помогал ему встать с земли. Удар был молниеносным, но ничего повреждено вроде не было.
— Эх, мальчик, пока ты там встаешь в свою стойку, враг тебя и вырубит, ну как я сейчас. Только он не будет в последний момент уменьшать силу удара. А ну, давай еще!
Через час, Юре казалось, что на нем не было живого места. Но час занятий сейчас, казалось, научил его большему, чем месяцы занятий в училище. Сержант достал нож, который он оставил в ножнах, и показал ему еще несколько приемов. Потом он сказал:
— Ничего, похоже, из тебя выйдет толк. А то убьют тебя, и что я Леилани скажу? Она до сих пор без тебя страдает. Ладно, нож твой, дарю. И поехали уже, а то твой папа сейчас выйдет.
— Откуда вы знаете?
— А видишь, там собрались несколько офицеров? Они, конечно, не его ждут, а генерала Кии. Впрочем, говорят, он здесь тоже в свое время командовал, может, они его и запомнили. А насчет синяков и всего такого — сходи в баню, поможет. По крайней мере, мне помогало.
Отец был несказанно рад встрече, Юрий Кии тоже. Они схватили Юру и потащили его в офицерскую столовую — то, что он рядовой, никого не смущало, ведь он был не в форме. Крестный потребовал, чтобы Юра еще раз навестил его завтра с утра, ведь днем ему ехать в Форт Сабин, для очередных переговоров с мексиканцами. А отца и сержанта Камеалоху отвезли в аэропорт — Юра поехал с ними, потом его отвезли обратно в город. Напоследок отец обнял Юру, а сержант шепнул ему на ухо: "Помни, если есть вероятность, что твой противник тебя ударит, бей первым — не ошибешься."
После этого Юра добрел до мадемуазель Софи. Как оказалось, на соседней улице была смешанная баня — кроме Луизианы, такие Юра видел только на Гавайях — и они провели первую половину вечера там, после чего Юра стал чувствовать себя настолько лучше, что и Софи осталась вполне довольна после того, как они вернулись к ней домой.
Глава 7. Мы стоим за дело мира, мы готовимся к войне...
— Андрюх, что это ты вдруг так расцвел?
— Юр, не твое дело. Я ж тебе не спрашиваю, чем вы там занимаетесь с Софи. Тем более, что она тебя и постарше будет.
— Ну, во первых, всего на шесть лет. А во вторых, откуда ты знаешь, может мы там старые фотографии рассматриваем?
— Не знаю. И знать не хочу. И даже спрашивать не буду, почему это у тебя на шее свежий засос...
— То есть и сам не расколешься. Ну да ладно. Мы с Софи видели тебя на рю Бурбон в сопровождении прелестной девушки. Издалека, конечно, но губа у тебя не дура.
— Слушай, не твое собачье дело.
— Ладно, ладно, умолкаю. А что тогда так рано уезжаем?
— Да она с родителями с утра полетела в Новоархангельск, на университет посмотреть. Впрочем, думает потом перевестись обратно в Новый Орлеан, если надоест.
Перед глазами простиралась прекрасная панорама Нового Орлеана, а теплоход шел вниз по течению к Мексиканскому заливу. Вскоре берег Луизианы пропал в дымке — о ревуар, Софи! О ревуар, Нуво Орлеан!
На следующий день, корабль зашел в Сарасотский залив во Флориде. У них было несколько часов, но сам город Сарасота оказался маленьким и малоинтересным, а вот пляжи там были лучше, чем где-либо, кроме, наверное, все-таки Гавай. И когда они приехали на катере на белоснежный пляж острова Сиесты, это так до боли было похоже на пляж в Коне, где он впервые познакомился с Леилани... Вот разве что не было ни гор, ни джунглей.
Андрей и здесь вдруг заметил, что Юры рядом нет. Через час он выбежал из зарослей какого-то кустарника с большими круглыми листьями, таща за собой красивую девушку. Поцеловав и обняв ее, он добежал до Андрея, и они вместе схватили вещи и ринулись к катеру. На теплоход успели буквально за десять минут до отплытия.
— Юра, а кто это был?
— Маша. То есть Мара... Или Нюра? Не важно, уже не помню.
— Юра, да как ты так можешь?
— А вот могу. Сейчас будешь нотации читать или за ужином?
Андрей подумал и признал, что сам бы на такое никогда не пошел, но Юра — его друг, и этим все сказано.
Корабль еще зашел на Западный остров, но там у них было всего полчаса, и дело было поздно вечером, так что корабль они не покидали. На следующий вечер они сошли по трапу в Сан-Агустине, столице Флориды.
Если Новый Орлеан был французским, то Сан-Агустин был испанским, с крепостями, зданиями в испанском стиле, тенистыми внутренними двориками, и испанской речью вокруг. Но и здесь практически везде реяли флаги Русской Америки, и здесь население неплохо говорило по русски.
Купив сувениров для Эндрю с семьей, они переехали на пароме на еще один торговый остров — остров Анастасии. И с него на паруснике ушли в Чарльстон, куда наконец попали двадцатого июля.
И оказались в, наверное, самом красивом городе САСШ. Расположенный на берегу живописного залива, он изобиловал прекрасными зданиями, церквями, и почти каждый вид был весьма живописным. Эндрю приехал в город сам, семья проводила жаркое время года в поместье на Острове Пальм, недалеко от города.
День за днем, Эндрю водил их по городу, показывая все новые прекрасные уголки, а по вечерам иногда места, где появляются привидения. Привидений Андрей не видел, но вот Юра время от времени исчезал, и на вопрос о том, уносили ли его привидения, всегда говорил, что вроде так оно и есть. Андрей же все не мог забыть Жанну, и другие девушки его не интересовали.
На острове посреди гавани виднелся форт. Когда они спросили Эндрю про него, тот сплюнул и сказал, "Это Форт Самтер, база флота, но сейчас там командуют янки."
Если Мемфис жил балами, приемами и охотой, то Чарльстон по своему накалу страстей напомнил Бостон. Год назад, Джон Калхун, вице-президент и самый авторитетный южный политик, отказался баллотироваться в вице-президенты во второй раз, и вместо этого выставил свою кандидатуру в президенты. И, хоть он и получил самое большое количество голосов, но, увы, в коллегии выборщиков расклад оказался не в его пользу. Президентом стал вновь Джон Квинси Адамс, а вот вице-президентом стал Ричард Раш, северянин, в последнее время все чаще заявлявший о своих симпатиях к аболиционизму. Как горько шутил Эндрю, лучшее, что можно было про него сказать, это то, что он тоже когда-то учился в Колледже Нью-Джерси.
Один раз, Андрей и Юра услышали, как Калхун держал речь на одной из площадей города. Когда оказалось, что Эндрю неплохо его знает, они попросили его познакомить их с ним. Калхун по человечески заинтересовался ими, долго расспрашивал их о Русской Америке, а в конце сказал, что если Юг когда-нибудь отсоединится от севера, то он надеется на более сердечные отношения, чем те, которые ныне царили между САСШ и РА. На что Юра ответил, что он настолько очарован южанами, что надеется на то же самое, но рабство может остаться раздражителем в отношениях. Калхун же ответил, что он это понимает, но надеется, что это будет единственный раздражитель. Но пока все-таки надо будет попробовать договориться с Севером, все-таки они уже почти сорок лет одна страна, и негоже объявлять независимость, пока не исчерпаны все возможности.
После этого они поехали на Остров Пальм. И здесь их встречали по королевски, и они с огромным удовольствием нежились на широком пляже с белым песком, а по вечерам сидели на веранде в кругу семьи Эндрю. Он был младшим ребенком в семье, и, кроме него, присутствовал лишь его брат, Джозеф, офицер гарнизона Чарльстона.
Здесь рабов было намного больше, и не было тех доверительных отношений, как в Элисии. Тем не менее, ребята ни разу не видели ни порки, ни других наказаний, о чем верещали северные газеты, и спросили об этом Джулиана, отца Эндрю. Тот им сказал, что бить раба, каждый из которых стоит с неплохой дом, привилегия или богатых садистов, или абсолютных идиотов. И что любой раб может быть уверен, что его отпустят на покой на старости лет, и что в любом случае его будут кормить, поить и лечить до самой смерти.
И вот подошел август, и они опять оказались на борту парусника, который шел в Филадельфию. Но не успел он пройти полпути, как вдруг небо почернело, ветер усилися, и корабль стало бросать по огромным волнам. Юра, Андрей и Эндрю предложили свою помощь, хоть и не были моряками, после чего они часами то помогали тянуть за канат, то откачивали воду из трюма, а потом пришлось срубить одну из мачт. Но корабль уцелел, и дошел до Филадельфии даже раньше, чем ожидалось, несмотря на отсутствие одной мачты — ураган отнес корабль далеко на север.
Они решили провести последний день в Филадельфии и пошли в старый центр, туда, где находился Индепенденс Холл, где была когда-то провозглашена независимость САСШ. Перед ним на деревянном ящике стояла та же немка, еще располневшая с тех пор, как они ее видели в Бруклине. И говорила она уже совсем другое:
— Ми должен вести священный война против Юг. Юг должен быть наказан. Южанин должен быть наказан. Рабы должны свобода. Рабы должны компенсация. Негры святой народ. Священный война!!
И народ стоял и внимал ей так же, как тогда в Бруклине. Потом, как обычно, выступил Питер Стивенсон, и рассказы его об ужасных южанах обросли и вовсе уж жуткими подробностями. Потом выступил Аристарх Подвальный, и Андрей потемнел в лице.
— Сначала Север да принесет истинную демократию Югу, потом моей многострадальной родине, Русской Америке! Конечно, Север должен получить за это достаточную компенсацию — Флориду и Луизиану, а также все земли на правом берегу Миссисипи. Да здравствует свобода! Да здравствует демократия! В борьбе обретешь ты право свое!!
До этой речи, они собирались остаться в Филадельфии на ночь, но после этого решили срочно вернуться в Колледж Нью-Джерси. Первый извозчик, к которому они подошли, услышав южный акцент Эндрю, отказался их везти, то же и второй. С третьим договаривался лично Юра, и он согласился на то, чтобы довезти господ иноземцев до университета — но за огромные деньги. Юра плюнул и заплатил. Потом, впрочем, извозчик заставил их платить и за паром, что обычно входило в стоимость проезда, но Юра заплатил и за это. Ведь деньги, по русским понятиям, были смешными.
Глава 8. Gaudeamus igitur.
И вот они опять в Колледже Нью-Джерси.
Вокруг все уже очень сильно изменилось. В Конгрессе, где у Севера было большинство голосов, все чаще раздавались призывы к урезанию прав штатов, которые больнее всего ударили бы по южным штатам. Еще чаще раздавался призыв к пропорциональной комплектации сената, куда призывалось по двум сенаторам от каждого штата и в котором сложилось устойчивое равновесие. Ведь на Юге было десять штатов: Делавер, Мэриленд, Вирджиния, Северная Каролина, Южная Каролина, Джорджия, Миссисипи, Алабама, Кентукки, Теннесси, и на севере тоже десять: Пенсильвания, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Коннектикут, Род-Айленд, Массачусеттс, Огайо, Индиана, Иллинойс, Мичиган. Но при голосовании, при равенстве сторон, лишний голос принадлежал вице-президенту, а "филибастер", или бесконечное затягивание дебатов с целью не допустить законопроект до голосования, был отменен еще в 1811 году, когда было решено, что дебаты можно было прекратить простым большинством голосов, причем решение о таком голосовании принимал вице-президент. Они надеялись, что страсти не достигнут "башни из слоновой кости", в коей они имели счастье ныне пребывать, но увы, все оказалось совсем иначе.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |