Шесть скрещенных палочек

Впрочем, о Снейпе оставшиеся две недели мальчик думал мало — слишком болезненные воспоминания пробуждали эти мысли. В первый же день он нашёл место, похожее на кладовку — возможно, это был шкаф — и начал прятаться там, чтобы подумать и собрать свой мир заново. Вопреки всему, никто его не искал, даже когда Гарри пару раз засыпал прямо там же. Возможно, что-то могла бы заподозрить Гермиона, но, так как они были в ссоре, девочка наверняка думала, что он прячется прицельно от неё. Лучший друг Рон, проводивший дни напролёт с близнецами, думал, что Гарри с Сириусом, а крёстный верил, что Гарри с Роном. Молли думала, что Гарри убирается наверху, а Ремус, отвечавший за верхние этажи, был уверен, что Гарри под опекой миссис Уизли. Даже Дамблдор, и тот считал, что Гарри готовится к учебному году в библиотеке Блэков, а Джинни, которая занималась там с Гермионой, полагала что он в своей комнате.

А Гарри сидел в своём чулане, куда забегал, чтобы спрятаться от Дадли, и боролся с накатывающими воспоминаниями, плакал над своей уничтоженной реальностью и злился на весь мир.

Он злился на обитателей Гриммо, потому что они, так заботящиеся о его безопасности, даже не замечали его отсутствия.

Злился на Рона, потому что друг рассмеялся бы и разболтал каждому о том, что увидел в думосборе сальноволосого ублюдка.

Злился на Сириуса, который продолжал каждый вечер уходить на чердак к Клювокрылу и надираться и ради которого Джеймс когда-то начал свою "Охоту на Гарри".

Злился на Гермиону, из-за которой начались уроки окклюменции и он узнал то, что уничтожило его любовь к родителям.

Злился на Северуса Снейпа, который вытащил такое из своей головы и не потрудился засунуть обратно.

Злился даже на Критчера, который носил ему еду, уворачиваясь от тарелок и слушая проклятья. С первым появлением домовика Гарри обрадовался, что крёстный беспокоится, но, узнав, что это желание портрета Вальпурги Блэк, пришёл в ярость. Та вспышка, на самом деле, очень ему помогла — наконец-то удалось заплакать. Вместе с горячими каплями выходила апатия, в которую мальчик ещё не успел нырнуть с головой, так что теперь он мог относительно спокойно думать и пытаться вернуть себе душевное равновесие.

Лишь на двоих сейчас не злился Гарри Поттер — на своих родителей. Этих он просто ненавидел. Любимые прежде образы превратились в тяжёлые и зловонные, и одна мысль, что их кровь течёт в его венах, наполняла отчаянием и желанием смерти. Гарри уже несколько раз заносил палочку над руками, чтобы произнести заветное "секо" и выпустить грязную кровь из своего тела, но Критчер всегда оказывался рядом, говоря какую-то бессмыслицу и позволяя выместить на нём свой гнев. Почему он ненавидел и Лили тоже, Гарри не знал и не хотел разбираться — слишком больно было разбираться в прошлом, слишком часто теперь голоса родителей переплетались с голосами Дадли и его дружков. Иногда Поттеру казалось, что он вовсе сходит с ума от этого кошмара, но всё равно заставлял себя вслушиваться и запоминать.

К последней неделе, когда семейство Уизли вместе с Гермионой и Гарри должны были отправиться в Косой Переулок за покупками, мальчик смог придумать свой первый шаг к восстановлению.

Он должен отречься от родителей. Не на словах, даже не через магические клятвы — официально, по всем правилам. Гарри старался не думать, на что он будет жить после подобного опрометчивого поступка. Мальчик надеялся, что Сириус согласится содержать его, но что-то глубоко внутри подсказывало — крёстный не простит. Последний Блэк слишком любил Джеймса, Лили и своё Мародёрское прошлое, чтобы понять своего крестника и взглянуть на школьные проделки с другой стороны. В принципе, можно будет попроситься к Уизли — они добрые и пустят его пожить, но они были слишком бедны, чтобы спокойно кормить ещё один рот.

Но, даже несмотря на все эти разумные доводы, Гарри не собирался отступать. Мальчик знал — только так он снова сможет стать целым. Сейчас ему казалось, что его душа раскололась на три части — на того маленького Гарри, которого били тяжёлыми ботинками по животу, на волшебника Гарри Поттера, потрясённого предательством родного отца, и на Дадли Дурсля, который хохотал и искал себе новую жертву. Два дополнительных голоса кричали, хохотали, умоляли, злорадствовали — и Гарри знал только один способ заставить их замолчать. Это предательство отца вынудило его душу обрести сразу три ипостаси, и всё закончится тогда и только тогда, когда эта мерзкая грязная кровь перестанет течь по его телу.

В день, когда они целой процессией выбрались за покупками, Гарри было невероятно стыдно — ему хотелось осуществить задуманное немедленно, но тогда у него не будет денег, и он не сможет закупиться к школе. К тому же, идти отрекаться стоит тайно без свидетелей — он точно знал, что никто не поймёт его стремления избавиться от связи с родителями, пусть и совершившими нечто столь мерзкое. Самой же большой проблемой было то, что он даже не представлял, куда в магическом обществе обращаются по подобным вопросам. В банке он долго мялся, а потом подошёл к первому попавшемуся гоблину и выпалил:

— Скажите, как я могу отречься от семьи?

Работник некультурно выпучил глаза, но потом уверенно поманил Гарри за собой. Сопровождающие его волшебники снова ничего не заметили, им даже объяснять ничего не пришлось. Если бы Поттер не был столь взволнован, ему было бы больно, как было больно все две недели сидения в кладовке. Гоблин привёл его в комнату, а потом на пару минут исчез, чтобы вернуться со своим соотечественником. Очевидно, его уже предупредили, так что он сразу перешёл к делу.

— Вы хотите отречься от всего рода Поттеров или только от кого-то конкретного?

— А так можно?

И Гарри, распахнув глаза, слушал о возможности выжечь Джеймса и Лили Поттеров из собственной крови, при этом оставшись наследником лорда Чарльза. А потом быстро, зажмурившись и скрестив пальцы, согласился и попросил тут же провести ритуал. Вышел из Банка Гарри уже почти чистым — что-то продолжало терзать его, но он пока не мог понять, что. Уизли и остальные Орденцы уже ушли, забыв его в Банке, но мальчик не обижался на них, окрылённый свободой и лёгкостью. Он сам прошёл по всем магазинам, купив всё необходимое по списку, и даже купил пару новых мантий, дабы отметить начало новой жизни.

Он без проблем вернулся в особняк Блэков, добравшись камином из Дырявого Котла, и никто не заметил его возвращения, кроме приветливо кивнувшего портрета Вальпурги Блэк. Гарри не обратил на это внимания, автоматически кивнув в ответ, и прошёл в свою каморку. Там он заказал у Критчера полноценный ужин с огромным десертом и с радостью начал поглощать нежное мясо, грибной суп и всевозможные сладости.

========== Хогвартс-экспресс, Придира и единственно верное решение, ставшее началом чего-то нового. ==========

Утром перед отправлением в Хогвартс Гарри разбудил Критчер. Вещи мальчика уже давно были собраны домовиком, сам он совершил несколько ночных вылазок в библиотеку Блэков и собирался провезти в школу несколько книг по окклюменции, Защите от Тёмных Искусств, Чарам и с непонятным пока содержимым, но написанных на парселтонге. Забавные закорючки, похожие на вариации значка тильды с маггловской компьютерной клавиатуры, легко складывались в слова, но Гарри мало чего понял из случайной страницы, на которой он открыл первую книгу без названия, в обложке из змеиной кожи. Поттер решил, что прочтёт их позднее, и спрятал на дне рюкзака. Теперь он сидел в своей каморке, слушая, как судорожно носятся повсюду все Уизли и Гермиона Грейнджер, стараясь в последнюю секунду собраться и ничего не забыть. Они возвращались минимум трижды, а потом выбежали из дома и уехали. Гарри покачал головой и истерично расхохотался — его забыли. Снова. Как будто его и не существовало в этом доме, как будто это не он — Мальчик-Который-Выжил. Поттер выбрался, чтобы с Сириусом отправиться на платформу 9Ў, но крёстного тоже не было дома, потому что мужчина поехал провожать гостей. Мальчик сел на пол в прихожей, подавляя желание расплакаться — он никому не был нужен, совсем никому. Рядом с тихим хлопком материализовался Критчер, таща за собой сундук.

— Мерзкие предатели забыли наследника Поттеров! Ничего, Критчер сможет доставить наследника на платформу.

Гарри слабо кивнул и ухватился за лапку домовика, чтобы тут же оказаться около поезда — неприятных ощущений от перемещения в пространстве не было, они словно перетекли из одной точки пространства в другую. Он успел затолкать сундук на подножку, чтобы потом затащить его в вагон, когда явились его защитники. Рон тут же закинул свои вещи на его, тем самым усложнив задачу, и начал разговаривать о квиддиче, словно ничего не случилось. Гермиона виновато глянула на парней, а потом исчезла в одном из вагонов, поняв, что её ещё не простили. Пробыв некоторое время в купе, Гарри вдруг понял — они действительно не заметили, что его не было всю дорогу на вокзал. Тут же стало больно и обидно, и Поттер с трудом сдержался, чтобы не огрызнуться на Рона — он всё ещё был его лучшим другом. Традиционно, их купе нашёл Драко Малфой с Креббом и Гойлом, и Уизли тут же распушился, словно петух, и начал поливать их грязью. Гарри на пару секунд поймал обречённый взгляд Малфоя, и тут его словно избило Дракучей Ивой, а маленький Дадли Дурсль внутри залился издевательским хохотом. Вот он, его собственный "Гарри Поттер". Как Северус Снейп был "Гарри Поттером" для мародёров, как сам Гарри был "Гарри Поттером" для Дадли и его дружков, так Драко Малфой был персональной грушей для битья Гарри Поттера. Дадли внутри снова захохотал, повизгивая и похрюкивая, маленький Гарри заплакал, умоляя прекратить, а волшебник Поттер сжался в комочек и закрыл лицо руками.

Он ничем не лучше них. Не лучше Дадли, не лучше Джеймса, не лучше самого последнего Пожирателя.

Видимо, это отразилось на его лице, потому что Драко удивился. Гарри с силой дёрнул Рона за рукав, и звук рвущейся ткани заставил рыжего замолчать.

— Рон, зачем ты нарываешься? Он просто искал свободное купе.

Слизеринцы замерли, неверяще смотря на хрипящего Гарри — он боролся со слезами, прекрасно зная, что именно ему ответит Рон. Младший Уизли действительно не заставил себя ждать, вырвавшись и окончательно оторвав рукав. Он огрызнулся, и каждое его слово протыкало что-то внутри Гарри, заставляя мальчика задыхаться и агонизировать.

— Гарри, ты чего? Это же Малфой!

Три голоса в голове Поттера слились в один. "Это же Малфой..." " Всё дело в самом факте его существования..." "Потому что он родился..."Мальчик начал медленно оседать на пол, зажимая уши руками, а магия вокруг забурлила, выталкивая из купе Рона и Драко, а потом намертво запечатывая дверь. Поттер скрючился на полу, даже не пытаясь стереть слёзы и что-то бормоча. В запертые двери молотили кулаками, кто-то орал всевозможные отпирающие заклинания, а жалобные девичьи голоса просили выйти.

Когда слёзы кончились, Гарри накрыла ещё одна волна апатии. Подобно тому, как он сидел в каморке на Гриммо 12, сейчас он забрался под стол и свернулся клубочком, погружаясь в собственные мысли. Итак, он был ничем не лучше Дадли Дурсля или Джеймса Поттера. Да, он никогда не бил Малфоя и не издевался над ним прилюдно, но одно появление скользкого слизеринца заставляло мерзкого монстра внутри хихикать и извергать из себя гадости. Этот внутренний Дадли отлично знал, куда бить, и вовсю пользовался всеми запрещёнными приёмами, которые только можно было придумать. Вот и сейчас, он шептал что-то вроде ?Он первый начал` и ?Он из семейки Пожирателей`, хотя Гарри изо всех сил старался не слушать. Поттер раз за разом, словно молитву, прокручивал в голове свой отказ от Джеймса и Лили Поттеров, убеждал себя, что он не такой и что ещё не поздно.

Когда поезд прибыл в Хогвартс, Гарри уже было немного лучше. Решение было очевидным — извиниться перед Малфоем и получить прощение. Теперь Поттеру стало легко-легко — он понял, почему в его голове звучал мерзкий голос свиноподобного братца, и точно знал, как от него избавиться. Мальчик испытал небывалый подъём, когда понял, что так и не переступил черту и не поднял руку на Драко. Гермиона, конечно, врезала ему на третьем курсе, но то было без его непосредственного участия, и, скорее всего, за дело. С другой стороны, книги из библиотеки Блэков, которые ему таскал Критчер, как-то сильно пошатнули уверенность Гарри в том, что конфликте Малфой-Грейнджер пострадавшей стороной выступает Грейнджер. Грязнокровка, грязная кровь... Мальчик специально просматривал Историю Хогвартса в более ранних изданиях, и он убедился, что на Слизерине учится столько же магглорождённых, сколько и на остальных. Только вот по ним в жизни не скажешь, что они из мира обычных людей, так естественно они держатся среди Аристократии. У Блэков были кучи книг, как перехитрить магию и сделать магглорождённого потомком давно вымершего рода — такие мероприятия проводились перед свадьбой, чтобы при входе в семью кровь считалась чистой, а замки не стояли без дела. Грязной кровью были лишь те, кто не хотел становиться частью этого волшебного мира, подчёркивал собственное происхождение, даже неосознанно, и собирался нести перемены. И если поначалу Гарри скептически относился к подобному определению, то потом понял, что чистокровной семьи Булстроуд не существует, и ни один род не признавал Миллисент своей байстрючкой, но девочке помогали, она дружила с Панси и никогда ей вслед не летело обидное ?грязнокровка`. Да что там оскорбление — Поттер в жизни бы не подумал, что она магглорождённая! А вот Гермиона предпочитала маггловские штаны, носила фенечки и браслеты и обходила стороной полки с этикетом или историческими описаниями традиций, а так же была очень эмоциональна. На Гриффиндоре это выглядело нормально, но вот остальные факультеты не позволяли себе подобных вольностей. И Гарри точно понимал — если сравнивать тихую, вежливую Миллисент Булстроуд и бойкую, бескомпромиссную Гермиону Грейнджер, в выигрыше останется Милли.

А ещё Поттер был точно уверен, что слизеринцы заметили бы его отсутствие и никогда не забыли бы в пустом доме.

Открытая дверь без сопротивления ушла в стену, и Гарри осторожно выглянул наружу — все его добровольные спасатели-гриффиндорцы шумно спорили, размахивая руками и предлагая безумные планы по вскрытию купе. Поняв, что его опять не заметили, он тихо выскользнул из вагона и направился к каретам. Каково же было его удивление, когда жуткие существа из кости и кожи повернулись к нему мордами и начали приветливо переступать ногами. Гарри попятился — он, конечно, успел прочитать о фестралах, но встретить их вживую оказалось страшно. Когда одна из прохладных морд ткнула его в спину, мальчик дёрнулся в сторону, не удержался на ногах и упал, больно стукнувшись копчиком о землю.

— Ты их тоже видишь?

Девочка в жутковатых очках с интересом рассматривала его, чуть наклонившись и прижимая к груди журнал. Поттер встал, сначала хотел отряхнуться, потом одёрнул себя и нерешительно взялся за палочку. Девочка хихикнула и одним движением избавила Гарри от налипшей земли и травинок.