Тень Пламени

— Я... Я понимаю. Но брат, ты так веришь в это... — она опять сгорбилась, хотя судя по тому, что она подняла эту тему — то наоборот расхрабрилась, и я не удержался.

— Не ссутулиться! — я похлопал её по спине. — Органы скукожились, сиськи втянулись — какая из тебя невеста, скажи на милость? Хотя как по мне, ты в любом виде идеальна, но ты же моя сестричка.

Она ответила мне удивленным взглядом и переспросила.

— Визерис, брат, что с тобой сегодня? Ты будто сам не свой... Прости.

— Ничего, — я убрал проявившуюся от неожиданности пристальность из взгляда и поджал губы, пытаясь копировать манеру говорить самого Визериса, которую я наблюдал в те моменты, в которые ещё не было доступа к его сознанию во время отключки. — Старайся держать голову прямо и не смотреть с вызовом, вот как сейчас. Я-то ничего непоправимого с тобой сделать не смогу — рука не поднимется, но в кхале я не уверен. Если во мне надо будить дракона, то в нем зверя наверняка надо усыплять, сестричка. Все дотракийцы — варвары для нас с тобой, имеющие особые понятия о чести, любви и гордости. Приручи его, победи его мягко, и тогда мы достигнем нашей цели.

— Брат... — она опустила глаза и потерла ладошкой лоб. — Я... Это всё...

И вот тут я счел нужным наконец-то сказать то, что мне стоило бы говорить раз, как минимум, сто-двести для того, чтобы обескуражить Дейенерис ещё больше и при этом хоть как-то себя обеспечить безопасностью с её стороны в будущем. Ведь Визерис совершенно точно не говорил ей таких вещей прямо. И всё же сделать это настолько пафосно, насколько я собирался, мне не удалось. И да, я намеревался банально признаться ей в любви по итогам разговора, но...

— Ты хочешь узнать, что со мной? — я посмотрел на догорающий закат и подошёл к каменной ограде балкона, выходившего в изысканный сад Иллирио, потянув за собой сестру за локоть. — Обними меня.

Я отпустил её руку и встал спиной к розовому мареву в чистом от облаков небе над Пентосом, раскинув руки в приглашающем жесте. Дейенерис чуть помедлила, но выполнила мою просьбу, которую она наверняка опрометчиво восприняла как приказ. Она не прижалась ко мне, не обняла даже как друга, она держала расстояние и едва заметно вздрогнула, когда я опустил одну ладонь ей на плечо, а другой приподнял подбородок.

— Ты была свободна в своем решении меня обнять, Дейенерис, — сказал я ей почти в губы, смотря в фиалковые глаза и четко продумывая каждое слово, что говорю — они должны были пропечататься в её памяти так, чтобы мне приходилось лишь легонько напоминать о них, но не говорить всегда заново. — Ты в любой момент можешь отказаться, и мы сбежим. И я никогда не взойду на престол. А ты не будешь моей королевой. Мы официально умрем в одном из покушений недоброжелателей — нас просто поглотит пламя. Трупы схожей комплекции я смогу обеспечить. Дом Таргариенов не будет существовать. Я проглочу свою гордость и желание вернуть то, что у нас отобрал Узурпатор, чтоб он сдох. Но ведь ты сама знаешь, что создана для большего. Не для того, чтобы красить волосы в другой цвет, чтобы тебя не путали с ребенком шлюхи-лиссенийки или со шлюхой-лиссенийкой. Я, кстати, подозреваю, что у магистра Иллирио есть подобный козырь в рукаве — беловолосый ребенок от такой девицы, который или свято уверен, что Таргариен, или просто станет лже-наследником, сам об этом зная, и именно поэтому магистр помогает нам. Мы расчистим путь, тебя на этом парне в итоге поженят — убить кхала не так уж сложно, да и они сами прекрасно справляются с их-то тягой к убийствам. И сделает он это всё, прежде меня прибив, вероятнее всего твоими же руками. Нас ведь очень легко рассорить, сестра. Когда мы в последний раз так обнимались? Хотя бы так, м-м-м?

Она не пыталась отдернуть свое лицо от моего, не делала резких движений и вообще не издавала звуков — только дыхание, смешивавшееся с моим собственным, было мне слышно, пока я всё это говорил. Слуги за нами не следили — для любого нормального человека это было, черт возьми, похоже на разговор близких и единственных друг у друга родственников, но я всё же предполагал, что долго наше одиночество не продлится — стукачи-с. Потому поторопился, вначале обведя взглядом поверх макушки Дейенерис, слуг, которые занимались по разным углам терма, в котором мы находились, подготовкой купания для сестры. На нас никто не смотрел, и я уже было набрал воздуха, чтобы сказать ей то, для чего, собственно, был весь сыр-бор, но Дени решила ответить на мой, предполагавшийся риторическим, вопрос.

— Пять лет назад ты меня успокаивал, когда у меня начались... э-э-э... — она покраснела и я тоже ощутил прилив крови к щекам и нервно хмыкнул — это убило всю атмосферу, подходящую для поцелуев под ликом закатного солнца. — Ты меня тогда обнимал, но потом рассердился, что я тебя отвлекаю по таким пустякам.

— Ну для чего ещё нужны старшие братья, Дени? Конечно же погладить по голове, а потом поиздеваться над твоей тупостью, чтобы неповадно было, не правда ли? — я ухмыльнулся и покрепче её к себе прижал, тяжко вздохнув, а затем начал говорить ей тихо и на ухо, дабы никто не услышал. Я решил уже, что всё-таки поделюсь с ней жизненно-важной информацией, которую помню, пока или меня не прибили, или информация не утеряла актуальность. — Я часто веду себя как дерьмо, но это, если в целом, от беспокойства и паранойи. Обоснованной паранойи, прошу заметить. Как только Узурпатор узнает, что ты выходишь за Кхала, то, уверяю тебя, нас обоих ждут покушения. Это сейчас мы никому не нужны были, но вот их Мастер над Шептунами, запомни, Варис по прозвищу Паук, имеет контакты с Иллирио. Этот евнух, а он евнух, родом из Лиса, но фактически Мир стал его второй колыбелью, сделав из оскопленного раба, попрошайки и вора отличного шпиона. И именно он и его "пташки" за нами следили всё это время. Пока мы не угрожаем заднице Роберта Баратеона на Железном Троне, но это изменится. Мы будем угрожать. Ты будешь. И без меня ты не останешься одна, нет, — я ухмыльнулся. — Найдутся почитатели и будущие предатели. Запомни сестра, — я процитировал Серсею Ланнистер, те её слова, которые нельзя было не запомнить, — Тот, кто берётся играть в престолы, или погибает, или побеждает. Третьего не дано. И помни также, что в такой игре враги все, кто не из нашей семьи. А твоя семья — это я и твои будущие дети, другой семьи нет. Я играю роль недалекого идиота, Дейенерис, и прости, что так долго водил тебя за нос, но ты была слишком мала для этих игр, а сейчас... Тебе придется в них вступить. Для всех — я лишь тень дракона, король-попрошайка, никчемный ушлепок, которому нет места на троне и который попросту до него не доберется. И пожалуйста, Дейенерис, если ты решишься мне помочь с исполнением этой мечты, то знай — даже если я умру, знай, — я не ощущал и половины тех чувств, что вкладывал сейчас в эти слова, но так было надо, и мне не впервой притворяться перед женщинами, хотя это было чем-то новым, я будто бы даже чувствовал неловкость за свой обман где-то в глубине души. — Я тебя люблю.

Она, было, подалась вперед, повторяя движение за мной, и наши губы почти встретились, но громкий звон упавшего на плиты пола бронзового таза и раздавшийся за этим звуком вопль боли заставили нас отпрянуть друг от друга и посмотреть на источник шума.

Служанка ошпарилась и вопила, а остальные орали кто во что горазд, что вообще стоит сделать и принести. Прозвучали даже такие варианты, как моча или жидкое масло, но пока никто ещё никуда не двинулся, все находились в процессе поиска того человека, кто всех их пнет и организует — ну, это по моему скромному разумению. Стать этим человеком было сейчас крайне легко.

Я закатил глаза и рявкнул на слуг, быстро прошагав к рабыне, которая вероятнее всего и была нашим соглядатаем, и оценивая повреждения. Н-да, с таким надо сразу после первой помощи в больницу бежать или скорую вызывать — площадь ожога явно больше кулака, но хоть неглубокий, что должно давать надежду. Кажется, здесь делают что-то вроде кефира? Видел же, когда был в гостях, если это так можно назвать, у травницы! Да и подорожник наверное растет какой-нибудь.

— Быстро за лекарственным отваром, каким хотите, чтобы помогал от лихорадки!

— Из сумеречной розы? — пискнула какая-то девица.

— Да хоть из корня фенхеля, вам лучше знать, вы тут работаете, у вас такое часто быть должно! Молчи и делай! И не настойкой, а отваром, запомнила? Иди к Бателе-травнице, она тебе всё даст, скажи от скрипача, она поймет.

— Да! — воскликнула кудрявая девчонка, чьё лицо я даже не запомнил, и унеслась.

Тут прибежала какая-то из более расторопных служанок — девушка притащила таз холодной воды и по моему кивку окатила рабыню холодной водой. Попало, конечно, не только на пострадавшие руки и ноги, но ничего, лишним не будет, хоть эта девица снова заверещала, правда, теперь уже скорее от неожиданности, чем от боли.

— Ты, — ткнул я пальцем в девицу, которая причитала больше всех, поддерживая пострадавшую за спину. — Быстро побежала за вашим таким полу-жидким продуктом из молока, кисловатый такой, я на рынке видел, с хозяйств местных привозили. Свежий возьми.

— Курташ, — кивнула головой она и передала пострадавшую другой служанке.

— Ну а теперь вы — сидите и ждете. Курташ нанести на покрасневшие участки. Одежду, если прилипла, снимать не стоит, само отойдет. Курташ смыть прохладной водой, а затем обмывать раны отваром каждые два-три часа. Понемногу. Если появятся волдыри, то не надо их лопать самостоятельно, занесете погань. Всем всё ясно?

Мне ответил нестройный ряд уже почти успокоившихся голосков, и я наконец понял, почему они так по-дурацки действовали — Иллирио ведь часто меняет служанок, это ведь не кухонные девицы, а так, для ублажения взгляда и слуха. Каждую здесь я мог бы нагнуть и трахнуть, не получив потом слабительной травки смешанной со снотворным в вине или мясе. Иллирио может себе позволить разных рабынь... А сейчас ещё и разных начальников охраны придется позволять — я бы ухмыльнулся сам себе, если бы не ситуация.

Уже поднявшись с колен, я повернулся к сестре и улыбнулся из-за её слегка ошарашенного выражения лица — она неловко улыбнулась в ответ. Да, детка, твой упоротый братец и такое может, да! И будет очень жаль, всё-таки, сдохнуть в этой блядской игре престолов, так тебя и не переубедив, что брат тебя на самом деле любит. А ведь он её и правда любит — все его реакции говорят об этом, всё его тело просто на куски рвется рядом с ней, когда он в сознании, а я лишь сторонний наблюдатель...

И завтра нам предстоят торги, а время снотворного уже проходит. Я уже только на чистой силе воли удерживался от сна, который бы снова вывел Визериса на первый план, отдав ему в безраздельное владение вымотанное тело, не спавшее по факту всю ночь и весь день. А ведь надо будет держаться бодрячком — у нас назревают торги за невесту. Ну а Таргариен, который помнит только то, как засыпал на шлюхе, будет думать, что сейчас вчерашний день.

Это было бы смешно, если бы не было, как ни банально это звучит, так грустно. Ох, как же я дошёл до жизни-то такой?

[1] Самостоятельный перевод стихотворения из книги Толкиена об Арагорне, можете копировать с сылкой на автора, если кому понравится

All that is gold does not glitter,

Not all those who wander are lost;

The old that is strong does not wither,

Deep roots are not reached by the frost.

From the ashes a fire shall be woken,

A light from the shadows shall spring;

Renewed shall be blade that was broken,

The crownless again shall be king.

ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ

Продолжение ищите на сайте

Напишите комментарий — порадуйте автора!

Страница произведения: http://fanfics.me/fic119661