Оборотная грань

Потом, когда он заговорил с новичком, тот сделался почти нормальным. Именно что почти: ни один более-менее вменяемый субъект, по мнению Канды, не доверился бы вот так совершенно незнакомому человеку, пусть даже будущему коллеге. Ну а потом новичок совершил грубейшую ошибку, первым подойдя к их с Алленом столу, и это видели все. То, что новенький правил поведения не знал, никоим образом не снимало с него ответственности за этот проступок. По-хорошему, не стоило бы вмешиваться, но Канда, немного подумав, велел передать остальным, что займется новеньким сам... Вопросов не последовало, только Аллен смотрел удивленно и порывался что-то спросить, но Канда привычно его игнорировал.

Уокеру новенький не понравился, это было видно с первого взгляда. Вернее, не сам он, а интерес Канды к нему. Попросту говоря, Аллен насторожился, опасаясь, что Книжник завладеет изрядной долей внимания Канды, а тогда сам Уокер вполне может остаться без покровителя... Иногда Канда всерьез жалел, что связался с ним, честно признаться.

Уокер появился в Ордене в отсутствие Канды — тот как раз надолго застрял в какой-то дыре. Заводилой в то время был некто Суман Дарк, впоследствии пропавший без вести, человек крайне неприятный в общении и нетерпимый к слабостям окружающих. Аллен подействовал на него, как красная тряпка на быка. Новичку быстро разъяснили, что к чему в управлении и где его место. Уокер не сдался, пару раз попытался дать отпор, потом вовсе попробовал устроить бунт таких же, как он, новичков, которых старожилы ни в грош не ставили...

Успевший вернуться из путешествия Канда не без интереса наблюдал за безнадежной борьбой новичка против устоявшихся правил. Просто потому, что прекрасно знал, кто стоит за Суманом и, более того, умело им манипулирует... И вмешался, когда ситуация достигла критической точки: еще немного, и Аллен решился бы применить оружие против своих же коллег, а за это директор бы его по голове не погладил. В решении этом не было никаких эмоций, один голый расчет: Канда одновременно подтвердил свою репутацию сильнейшего бойца в Ордене, не считая маршалов, дал понять противной стороне, что позиции сдавать не собирается, и привлек на свою сторону очень опасного — при умелом обращении — человека.

Аллен считал его своим спасителем и таскался за Кандой по пятам. Поначалу это немного раздражало, потом он привык. Первое время Аллен еще пытался высказывать безумные идеи насчет того, что хорошо бы, образно выражаясь, расшатать устои и попрать традиции, но отклика в старшем товарище не нашел и постепенно успокоился. Принял все, как должное. Сегодня, например, даже высказался насчет Книжника: мол, учить таких надо.

Нужен ли ему был второй такой... оруженосец? Однозначно, нет. Но что-то подсказывало Канде: оруженосца из Книжника и не выйдет. Слишком сильная натура, умеющая приспособиться к любому окружению, но — не подчиниться. А таких здесь не любили... И в то же время — не лидер, не боец, явный наблюдатель. Если бы он смог, то, наверно, сохранил нейтралитет, но это было невозможно. Или — или, иного не дано... если, конечно, ты не в состоянии стать третьей силой! Новичок бы этого точно не сумел, а значит, на своей шкуре должен был в самом ближайшем времени прочувствовать, кто заправляет в Ордене. Не в смысле управления организацией, конечно, отнюдь...

Канда решил заняться им сам не из жалости — это чувство ему не было знакомо. Просто он привык полагаться на интуицию, а та говорила, что Книжник может ему пригодиться. Он не простой экзорцист, это точно, иначе директор не потратил бы на него столько времени. Он умел слушать и, что важнее, слышать — в этом Канда убедился только что, обладал редкой наблюдательностью и, похоже, сильным характером, быстро соображал и хорошо понимал намеки... Словом, его стоило придержать. И при этом дать понять, что новичок может рассчитывать на защиту: такое дорогого стоит, Канда удостоверился в этом на примере Уокера.

Теперь оставалось только подождать и посмотреть, как поведет себя Книжник. Если он оправдает ожидания Канды, то это будет, по меньшей мере, приятно. Если нет... что ж, он ничего не потеряет.

Экзорцист прислушался: за дверью по-прежнему царила тишина. Хотя нет... Он сумел расслышать слабый звук: такой получается, если изо всех сил бить голой рукой по каменной стене. Жаль, ему уходить на рассвете, он не увидит, содраны ли у Книжника костяшки пальцев... А вот что вызвало такую реакцию — это вопрос. Большой вопрос. Впрочем, Канда никуда не торопился, поэтому рассчитывал рано или поздно получить на него ответ...

3.

Осколки стакана тускло поблескивали на полу. Болела рассаженная о камень левая рука, но ему немного полегчало. Лави настолько привык держать все в себе, что подобный выброс эмоций был для него большой редкостью. Но сегодня концентрация событий, что называется, зашкалила, и он сорвался...

"Все нормально, — сказал он себе. — Нет. Все совсем не нормально, конечно. Но здесь можно жить. И лучше жить в этой реальности, чем быть мертвецом в другой, не так ли?"

Вопрос был в том, сможет ли он приспособиться к этому миру. Лави не сомневался, что сможет. Ему приходилось играть и куда более сложные роли... вот только сегодняшний разговор выбил его из колеи.

У человека, сидевшего напротив него, было лицо Канды, его повадки, но при этом — совершенно иная манера разговаривать. И — иной взгляд. Тот Канда, из другой реальности, был молчалив, а в беседе чаще всего груб. Просто не умел по-другому. И по глазам его чаще всего отлично читалось его отношение к происходящему. Он был достаточно прост, и Лави быстро разобрался в его побуждениях...

Этот, здешний, говорил, как дипломат. Лави чувствовал — каждая фраза выверена, реакция собеседника просчитана заранее. Ни одного лишнего слова, ни за что нельзя зацепиться. И взгляд: вроде бы дружелюбный, но если присмотреться, видно, что на самом деле он холодный, оценивающий и расчетливый. Взгляд манипулятора, пока не такого умелого, как Комуи Ли, но успешно идущего тем же путем. И, как знать, не более ли беспринципного...

"Интересно, где и как он рос? Как стал таким? — задался вопросом Лави, глядя в темноту. — Тот, другой, наверно, тоже мог бы вертеть людьми, но ему это не было нужно. А этому что-то явно от меня надо, иначе зачем он вмешался? Но что?"

Узнать это не представлялось возможным. На прямой вопрос Канда бы не ответил, значит, нужно было ждать. Пытаться играть по навязанным правилам, слушать и смотреть в оба ("Хороший каламбур," — усмехнулся Лави) и не дать себя обмануть и подставить. Этот Черный орден сильно отличался от того, к которому привык Лави. Очень сильно отличался...

...Утро началось, как всегда, с гула голосов в столовой, звона посуды и грохота отодвигаемых лавок. Лави, проинструктированный Кандой, вел себя тише воды ниже травы, безропотно пропустил вперед себя нескольких незнакомых экзорцистов, уверенно оттеснил двоих искателей, вытерпел недовольную гримасу Джерри и постарался найти свободное место.

Старательно прихрамывая, прошел по длинному проходу, чувствуя на себе любопытные, сочувственные и злорадные взгляды, приостановился рядом с угрюмо завтракающим в полном одиночестве Алленом.

-Доброе утро, — сказал он, помня наставление: со знакомыми экзорцистами здоровайся, с незнакомыми первым не заговаривай.

-Отвали, — Аллен зыркнул на него исподлобья.

Лави, вздохнув, прошел дальше. Нашел, наконец, освободившееся место рядом с искателями, спросил разрешения присесть, — на этих обычные правила не распространялись, экзорцисты смотрели на искателей свысока, — получил его, разумеется, и занялся завтраком, прислушиваясь к оживленной беседе. Большая часть упомянутых имен была ему незнакома, но кое-что интересное он для себя почерпнул...

Нужно было поговорить с Комуи, и чем скорее, тем лучше. Дожидаться аудиенции долго не пришлось: директор сдержал обещание принять Книжника в любое время.

-Вы уже освоились? — спросил Комуи, поздоровавшись с Лави. Тот понимал, что директор прекрасно заметил следы, оставленные на его лице бессонной ночью. И разбитые костяшки пальцев, скорее всего, тоже увидел... Впрочем, это даже и к лучшему. — Что у вас с ногой?

И деланную хромоту тоже приметил. Канда знал, что советовать.

-Подвернул на лестнице, — улыбнулся Лави, бестрепетно выдержав взгляд директора. Тот смотрел настороженно, будто ждал, что Книжник начнет сейчас предъявлять претензии. И вроде бы немного расслабился, услышав ответ на свой вопрос. — Ничего страшного. Давайте перейдем к делу?

-Конечно. Спрашивайте, — кивнул Комуи, опираясь подбородком о сцепленные пальцы.

-Мне хотелось бы понять расстановку сил в противостоянии, — сказал Лави осторожно. — Я знаю кое-что, но хотел бы выслушать вашу версию развития событий. Если вас не затруднит...

-Никоим образом, — Комуи поправил очки. — Сейчас, как вы, наверно, знаете, период относительного затишья. Да, акума по-прежнему нападают, но семья Ноя слишком занята внутренними проблемами, и это нам на руку.

-Внутренними проблемами? — подобрался Лави. Он слышал, что Нои всецело преданы семье, да и Граф бы не потерпел никакого разлада...

-Да, — директор удивленно взглянул на него. Видимо, ожидал, что Книжнику и это известно.

-Не могли бы вы рассказать об этом немного подробнее? — попросил Лави.

-Хорошо. Вначале мы были несколько удивлены тем, что вмешательство членов семьи Ноя в происходящее стало не столь активным. Затем поступила информация о том, что у них возникли некоторые разногласия, поэтому...

-Информация? Откуда? — нахмурился Лави.

-Этого я вам не скажу, — с любезной улыбкой ответил Комуи. — Из источников, внушающих доверие, могу ручаться. Итак... Двое Ноев придерживаются разных точек зрения на то, как надлежит обращаться с человечеством. Шерил Камелот — за тотальное уничтожение. Тики Микк — против. Очевидно, ему требуется развлечение. Остальные... У обоих есть свои приверженцы, но кое-кто примыкает то к одной партии, то к другой. Иными словами, равновесия нет и...

-А Тысячелетний? — не выдержал Книжник.

-Что, простите?..

-Нет-нет, ничего, продолжайте, прошу вас, — поднял руку Лави.

Комуи коротко и сжато обрисовал ситуацию. По всему выходило, что Орден находится не в таком уж плохом положении. Семейный конфликт Ноев позволял хотя бы не беспокоиться о том, что они в любой момент могут вступить в сражение... Если Лави правильно понял, между Ноями существовало своего рода соглашение: поскольку они были членами одной семьи, то ни о какой войне между ними речи не шло. А вот делать мелкие и не слишком пакости, вставлять палки в колеса оппоненту, проваливать его операции не возбранялось, чем Нои с упоением и занимались, временами с успехом выполняя работу Черного ордена по уничтожению акума...

-В целом мне все ясно, — задумчиво сказал Лави. — Скажите, а известно что-либо о Тысячелетнем Графе?

-Хм... — Комуи нахмурился. — Графе? Минуту... Ах да. Я понял, о ком вы. Некоторые склонны считать его мифическим персонажем, но я придерживаюсь иной точки зрения. Последние упоминания о нем встречаются в хрониках полуторавековой давности, если это вас интересует.

-Понятно... — Лави попытался уложить в голове полученные сведения.

Графа нет, в семействе Ноя заправляет кто-то другой, Шерил Камелот или тот же Тики Микк. А может, они принимают коллегиальные решения, с них станется. Вопрос — кто тогда создает акума? Лави был уверен, что это может делать только Граф. Выходит, нет... И если свои акума есть и у Камелота, и у Микка, значит, такой способностью обладают как минимум двое. Это уже неприятно...

Еще немного побеседовав с директором, Лави отправился в научный отдел. Он не заметил, каким пристальным взглядом провожает его Комуи, обнаруживший, что хромота Книжника волшебным образом исчезла...

Вот в научном отделе мало что изменилось, разве что порядка стало больше. Капитан Ривер — почти такой же, как был в той реальности, другие сотрудники — тоже... Или Лави просто недостаточно хорошо знал их, чтобы заметить незначительные перемены?

Он получил, наконец, оружие и был изрядно удивлен: это оказался не молот, а револьвер. "Я отращу волосы подлиннее, — мрачно подумал Лави, следуя указаниям Ривера. — Куплю себе шляпу, начну пить, курить, шляться по борделям и стану выдавать себя за родственника Кросса. Думаю, реальность этого просто не выдержит..."

...Дела шли не так уж плохо. Стоило бы поблагодарить Канду за столь четкие и исчерпывающие инструкции, но он не объявлялся уже третью неделю.

Поначалу Лави чувствовал себя не в своей тарелке: ни с кем не заговорить просто так, без дела, не расспросить... Остальные подчеркнуто игнорировали его, обходили стороной, и только спустя несколько дней после его появления, увидев, что новичок неукоснительно следует неписаным правилам, начали обращать на Лави внимание. Сперва к нему обратился один экзорцист с каким-то нейтральным вопросом, потом второй... К концу второй недели Лави был уже знаком почти со всем личным составом Черного ордена и более-менее разобрался, кто какую ступень в местной иерархии занимает. Его место пока что было в самом низу пирамиды, и смысла роптать он не видел. Одно хорошо: в отсутствие Канды никто даже не пытался его задеть. Нет, бывало, пробовали спровоцировать в беседе, но Лави всегда отвечал подчеркнуто вежливо, так что придраться было не к чему. Из обрывков разговоров он понял, что Канда, можно сказать, заявил на него права — только он имел право разбираться с новичком, статус ему это позволял, а ослушаться никто не посмел... Это Лави очень сильно покоробило, но, подумав, он пришел к выводу, что оно и к лучшему. Он не был готов отражать нападки окружающих, особенно если учесть, что больше всего ему досаждал Аллен Уокер, заметно Книжника невзлюбивший.

А в целом в Ордене все шло, как обычно. Научный отдел вкалывал едва ли не круглосуточно, приходили и уходили экзорцисты и искатели (Лави пока оставался в управлении, разбираясь в архивах), директор надзирал за происходящим. Книжник был уверен: Комуи видит все, только на некоторые вещи предпочитает закрывать глаза. Почему — другой вопрос. То ли ему просто неинтересно было, то ли не хватало времени разбираться с проблемами подчиненных, но существующую систему он ломать не собирался. Кажется, его вполне устраивало, что кто-то из экзорцистов командует остальными, особенно если эти экзорцисты преданы ему и послушны...

Все бы ничего, но ночами подступала тоска. Лави знал ее причины, слишком хорошо знал. Вживаться в какую-то организацию с самого начала, начинать с нуля было бы намного проще. Там бы он узнавал все постепенно, делал ошибки, учился на них, а здесь... Здесь он словно ходил по минному полю. Он видел знакомых людей — но они говорили и делали не то, чего он от них ожидал. Он не мог предугадать их реакций, они были... чужими. А Лави никак не мог заставить себя считать их незнакомцами, которых ему только предстоит изучить, потому что слишком хорошо знал их там, в другой реальности. Это причиняло ему почти физическую боль.