Двое из будущего. 1903-...

— Егорыч, привет! — крикнул я, напяливая нательную рубаху. За столько времени так и не привык спать в ней. В кальсонах, за неимением обычных семейников, привык, а вот в рубахе нет. А армейская привычка спать в майке давно забылась. Хотя бывало, что клопы в гостиницах доставляли 'удовольствие' и рубаха часто спасала. Но вот дома нет, только с голым торсом.

— Доброго утречка, Василь Иваныч, — бодро отозвался он.

— Сколько сейчас времени?

— Семь почти.

— А чего в такую рань?

Каким-то мистическим чутьем я почувствовал как Мурзин недоуменно пожал плечами.

— Как всегда, Василь Иваныч. Мы ж с Юн не баре какие.... Да же Юн?

— Ты один? А мои солдаты где?

— Не знаю, Василь Иваныч. Может дрыхнут еще?

Временно, за неимением дополнительного жилья, мои сопровождающие ночевали в соседней комнате на матрасах, брошенных на пол. Я выглянул за шторку — так и есть, мужики уже проснулись и куда-то умотали. Матрасы аккуратно свернуты в толстую колбасу и придвинуты к пустой стене.

— Ну-с, Егорыч, уже позавтракал? — спросил я, присаживаясь за стол. Мурзин цедил бледный чай и кривился от горечи, топорща усики.

— Да, дома успел перекусить. Василь Иваныч, скажите, а вот я с корабля ваши ящики снимал и с описью сверял, то видел там, в бумагах значилось три мотоцикла, — он блестнул глазами. — Это правда? Настоящие мотоциклы?

— Ага, — легкомысленно кивнул я. Юн в этот момент ставила передо мной сковороду с яичницей. На шкварках, болтушкой. Как я люблю. Уж не знаю, кто ее надоумил, но сейчас она мне угодила. Я даже посмотрел на нее с благодарностью, отчего девка явно смутилась.

— А какой он? Кто сделал? Англичане? Или американе? Страсть как люблю я эту технику.

— Да нет, не они это, а мы сделали.

— Как? А разве так можно?

— А почему нет? — удивился я. — Дело довольно простое.

Не знаю, что возбудило Мурзина в моих словах, но у него аж глаза загорелись.

— Ладно, ладно, — понял я его. — После встречи с наместником, распакуем один. Тот, что коляской.

В комнату шумно завалились Петро с Данилом. Румяные, раскрасневшиеся. Рот до ушей, зубы скалят над чем-то смешным.

— Доброго утречка, Василь Иваныч, — без особого пиетета поздоровался Петро и без приглашения уселся за стол. За время нашего долгого путешествия через всю страну у них прошло ненужное мне подобострастие. Я люблю по-простому, без чинопочитания. Так, как я привык еще в том мире.

Я кивнул, не в силах ответить набитым ртом. Юн также кинула перед ними сковороду с яичницей и мои архары с жадностью на нее накинулись. Вмиг смолотили, улыбнулись довольно.

— Ну вот, — счастливо улыбнулся Данил. — Почти как дома у матушки. Это, между прочим, я вашей девоньке подсказал. А то мне ее жареной лапши вчера хватило по горло. Не идет мне ихняя жратва, поперек глотки становится.

— Угу, — молчаливо согласился я. Думаю, что и мне вскорости китайская еда поднадоест. — Вы где были-то? Ни свет, ни заря куда соскочили?

— Прогуляться вышли, Василь Иваныч. В речке вот скупнулись. Холодная, зараза. Помните как на Байкале? Там тоже водичка такая, что околеть можно.

Я усмехнулся. Эти двое гавриков, найдя отлогое место, полезли купаться ранней весной в озеро, в то время когда еще даже лед толком не сошел. Только в и истоке Ангары была чистая вода, да по маршруту ледокола. Но ничего, за минуту смыв с себя грязь, накопившуюся за время пути, эти двое вылетели из воды со скоростью ракеты и укутались в припасенные дохи. Думал — заболеют, но нет, обошлось. Видимо, к ним никакая зараза не пристает. Сказывалось солдатское прошлое и тяжелые испытания, закалившие тело и душу.

— Баню надо бы поставить, — заметил я, глядя на их мокрые головы. — А в корыте этом мыться неудобно.

— Ага, а то ваша девчушка с мочалкой так и норовит потереть где самое интересное, — хохотнул Петро. — Только, Василь Иваныч, не надейтесь, она и в баню к вам будет ходить. Только уже раздетая. Ох, совратит она вас, поверьте мне на слово. Девка самый сок набирает, не смотрите что титешек нету. Не дай бог, совратит. Нам же потом ваша супруга головы и снимет.

Я снова хмыкнул. В принципе, фамильярный тон моих людей меня не коробил. Я как выходец из мира, где все равны, как раз и предпочитал такое простое общение, без всяких вычурностей. Тем более в домашней обстановке, где никого лишнего не имеется. Юн не в счет, ей как служанке, а тем более китаянке, положено соблюдать дистанцию и глубочайшее почитание к моей персоне. Не я так придумал. Попробуй я изменить это положение, мои же подчиненные меня и не поймут.

В общем, доля смысла в словах Петро была. Девица действительно пойдет за мной в баню, чтобы исполнить то, что полагается. Но только я это не хочу. А значит, надо будет провести с ней беседу и внедрить в ее голову то, что так рьяно ухаживать за моим телом не следует. Отхлестать себя веником я и сам сумею, а спину поскоблят без особых церемоний мои солдаты.

— Егорыч, нам когда к наместнику надо выдвинуться? Далеко он от нас? — спросил я, когда мои мысли эротического характера наконец-то приземлились.

— Да тут близко, Василь Иваныч, — махнул рукой Мурзин. — Пешочком дойти можно. А на карете за десять минут доедем. Думаю, за полчаса выехать можно.

Мы так и сделали. За полчаса до назначенной встречи, я, Мурзин и двое моих, гм..., телохранителей, выдвинулись в сторону резиденции. Неспешно прокатились по пыльной и каменистой дороге. Подъехали ко вполне европейского вида зданию с большими окнами и величаво выгрузились из кареты. Мурзин провел меня ко входу, где пришлось оставить Петро и Данила. Их внутрь не пустили. Морды слишком уж простые, пролетарские или попросту — бандитские.

У кабинета наместника мне пришлось прождать больше часа. Сидел себе на стульчике, смирно ожидая приема, вполголоса переговариваясь с Мурзиным и разглядывая посетителей. Армейские и флотские чины, тоже ожидая приема, маялись от скуки. Кто-то читал свежие газеты, кто-то, так же как и мы, вел тихие беседы. Ни одного гражданского лица в комнате ожидания кроме нас не было. И потому я иногда ловил на себе заинтересованные взгляды. Видимо потому что я для всех был лицом новым.

Наконец, адъютант наместника, выпроводив очередного посетителя, обратился ко мне:

— Господин Рыбалко, Его Высокопревосходительство вас ожидает. Пройдите.

Я поднялся с места. Кто-то из флотских, услышав мою фамилию, тут же припал на уши своему собеседнику. Видимо догадался кто я такой.

— Идите, Василий Иванович, — громко сказал Мурзин, косясь на шептунов, — я вас здесь обожду.

Я оправил костюм. Стряхнул с лацкана несуществующую пылинку, проверил пухлый конверт во внутреннем кармане и с легким волнением прошел за дверь.

Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, адмирал Алексеев, Евгений Иванович.... Много раз я думал об этой встрече, много раз я прокручивал в голове наш будущий разговор. Часто я представлял наместника по фотоснимкам из газет и журналов, и вот, сейчас, видя его вживую, я вдруг понял, что мои представления о нем и гроша ломаного не стоят. Вот он сидел передо мной, такой расслабленный, старый, усталый, без тени величия в глазах. Зыркнул нам меня из-под густых бровей и шевельнул бородой в сторону стула, приглашая присесть. Он что-то неторопливо черкал в бумагах, только скрип стоял, да макал перо в простого вида чернильницу.

Я решил не присаживаться, спина не переломится, а небольшую толику уважения авансом окажу. Так и застыл перед ним. Мужчина уже в годах, лет шестьдесят ему. Голова седая, почти лысая. Глубокие морщины в уголках глаз складывали ажурную паутину, в которой запуталась старость. Борода и усы тоже с проседью, но кажется подкрашены. Адмирал старательно выписывал вензеля в бумаге, не смотрел на меня. А когда закончил и положил перо в пенал, поднял на меня голову.

— Н-ну? — спросил он, слегка растянув слово. — Значит это вы и есть господин Рыбалко? Тот самый придворный синематографист и возмутитель рабочего люда?

— Так точно..., — почему-то по армейской привычке ответил я и едва под его внимательным взглядом не щелкнул каблуками, — это я и есть. Рыбалко Василий Иванович. Приехал вот, наконец.

— А я вас себе иначе представлял..., — он посмотрел на меня с небольшим прищуром. — Что ж, господин Рыбалко, проходите, присаживайтесь. Рассказывайте с чем пожаловали и по какой причине на вас вдруг осерчала вдовствующая Императрица.

Перед массивным столом стоял не менее массивный стул с вырезанными узорами. Вот на него я и присел. Из внутреннего кармана пиджака достал пухлое письмо:

— Вот, Ваше Высокопревосходительство, мне надлежало это вам передать. От Марии Федоровны, лично.

Наместник шевельнул челюстью, борода его колыхнулась волной.

— Странно, зачем это? Мы ведь уже получили все инструкции касающиеся вашей персоны.

— Это лично от императрицы. Она просила передать, минуя фельдегерей. Не могу знать, почему.

— Ну что ж, — выдохнул он. — Давайте, раз передали.

Ножом он сорвал гербовою печать, вспорол конверт. Вытащил из него несколько густо исписанных листов и еще один вложенный и запечатанный конверт. Хмыкнул, вчитался в адресат и отложил в сторону. Опять бросил на меня взгляд и приготовился к чтению. Но перед этим сказал:

— А мы вас раньше ждали. Чего же вы так долго к нам добирались?

Это был риторический вопрос, не требующий ответа. Он и не стал ожидаться моего объяснения, сразу же углубился в чтение. Читал долго, откинувшись на спинку стула. Неспешно переворачивал листы, иногда возвращаясь к уже прочитанному. Я сидел и ждал. От скуки стал разглядывать кабинет. Потом пробежался глазами по столу, заметил наши скрепки и улыбнулся. И сюда они добрались. Поди еще и кнопки в ящике стола валяются. Я обернулся и точно, подробная карта Дальнего Востока что висела на стене была пришпилена нашими кнопками.

— Ого, вот как? — вдруг воскликнул Алексеев, поднимая на меня удивленный взгляд. — Кликуша?!

— Что-что, простите? — не понял я.

— Вот тут в письме, — он потряс бумагой, — Мария Федоровна просит, чтобы я держал вас накоротке и не спускал с вас взгляда. Называет вас кликушей. А позвольте спросить, чем вы заслужили такое резкое высказывание самой Императрицы? Очень интересно....

— Ну..., — я несколько замялся. Рассказывать об истинной причине недовольства Марии Федоровны я не имел права. Да и не хотел. Потому и ответил уклончиво. — Есть у меня один смертельный грех — язык мой иногда говорит быстрее, чем я успеваю подумать. Вот и вся причина.

— Сболтнули чего-то лишнего перед Императрицей? Ляпнули не подумавши? — с усмешкой вопросил Алексеев.

Я сокрушенно кивнул и адмирал удовлетворился моим ответом. Он снова погрузился в чтение. А я, зацепившись за 'кликушу' догадался, что письмо писала не сама Императрица датчанка по происхождению, а ее подруга. Мария Федоровна просто не могла знать такое редкое слово. И кажется мне, что в письме было написано и еще что-то сверху продиктованного, потому как после разговора с матерью Императора эта самая подруга была очень уж сильно мною недовольна.

— Ну, ладно, с этим понятно, — оторвался от письма Алексеев. Он отложил бумаги в сторону, взял второй конверт. Снова прочитал адресат, подумал секунду, а затем без церемоний сорвал печать. Это письмо он прочитал поверхностно, пробежал по диагонали. Затем вернул листы в конверт и, капнув сургучом на уголок, заклеил своей печатью. А на лицевой части размашисто зачеркнул адресат и вписал новый. Потом вернул конверт мне со словами:

— К Мищенко вам обращаться незачем. Сходите сегодня в жандармский корпус и отдайте им это письмо. Я так понимаю, у вас есть еще какие-то бумаги для охранки?

Я кивнул.

— Вот, и их тоже отдадите. Там, в столице верно и не знают как мы тут живем, чем дышим. Мищенку вами заниматься не с руки, вам к Артемьеву. Вы меня поняли?

— Понял, Ваше Высокоблагородие, — снова кивнул я.

— Ну, раз поняли, тогда давайте поговорим, — он откинулся на спинку. — Очень, понимаете ли, интересно, с чего это вы решили вложить свои личные деньги с обустройство нашей крепости. Ну-ка, милейший, просветите меня, с чего бы такая благотворительность? Что-то подозрительно....

У меня для него был приготовлен всего лишь один ответ. Прямой как палка.

— Война же скоро с японцами. А Порт-Артур к осаде не готов.

Наместник как-то хитро на меня посмотрел. Ухмыльнулся в бороду, пригладил усы пальцами. Затем выдал:

— Действительно — кликуша.... А, между прочим, Император заверяет, что войны не допустит. Хотя, лично я, в чем-то мог бы с вами согласиться. Но не с осадой порта. Этого не будет. Мы с легкостью разобьем японцев, как на суше, так и на море. Уж я-то об этом могу позаботиться.

Он был самоуверен. И, похоже, он действительно желал этой войны. Но только лишь с той целью, чтобы раздавить японцев как надоедливого клопа и навсегда выдавить из Китая и Кореи. Знал бы он, что произойдет уже через год, не стал бы так говорить.

— Ну, выкладывайте, что вы тут намерены сделать. Двести тысяч большие деньги, тем более для лица частного. Ну-с?

Собственно, он особо-то и не требовал от меня ответа. Смотрел на меня с легкой усмешкой и не очень-то верил в мое меценатство. Наверняка думал, что я прибыл сюда лишь с единственной целью — заработать. Таких как я у него, наверное, каждый день по нескольку штук. Но что меня выгодно отличает от остальных, так это прямая ссылка от Императрицы и разрешение заниматься всем, чем пожелаю.

— Ваше Высокопревосходительство, — начал я аккуратно, — я, как и Император не желаю этой войны, но она, увы, все-таки состоится. Все идет к этому....

Я заметил, как наместник слегка качнул головой, словно соглашаясь с моими словами.

— Думаю, что войну начнут японцы, проявив свою азиатское коварство и ударив первыми. Внезапно, без объявления войны. Варвары они есть варвары. Не могу судить о ходе войны, но то, что я понимаю, не добавляет мне радости. Если японцы смогут высадиться на сушу и осадят Порт-Артур, то нашей крепости придется не сладко..., — я сделал небольшую паузу, потом добавил, — да чего уж лукавить — совсем плохо придется. Не берусь судить об оборонительных сооружениях и вообще о вооружении крепости, но нет никакого секрета в том, что Порт-Артур в осаде будет отрезана от какой либо помощи. Будут перерезаны все связи с Империей, как по суше, так и по морю. Даже телеграфное сообщение будет прервано. И вот я, как предприниматель и как человек, горячо болеющий за величие нашей Родины, прибыл сюда, чтобы хоть как-то помочь нашей беде. Попробовать помочь в организации поставок пропитания, организовать связь с материком в случае осады, да и вообще, я могу организовать производство тротила и начинять им снаряды. Так же у меня имеется в запасе огромное количество колючей проволоки и оборудование для ее производства. Для того чтобы не тащить ее с запада или не покупать в Америке. Так же у меня имеется оружие собственной разработки и кое-какие предложения по обустройству оборонительных сооружений. И, конечно же, наше оружие оригинальной конструкции для навесной стрельбы я хотел бы продемонстрировать господам военным. Хотел бы, чтобы они оценили все его достоинства и в случае осады японцами могли всецело на него полагаться.