Океан

Понял. Сейчас буду, — вернул трубку офицеру Удатный.

Чуть позже, оставив позади третий отсек, он миновал ракетные, задраил за собой люк пятого "бис" и спустился по трапу на его нижнюю палубу. Там, в одном из переходов по правому борту, находилась две провизионки. Для замороженных и "сухих" продуктов.

У металлической двери первой Удатного ждали Свергун с интендантом.

— Прошу, Юрий Иванович, — потянул ее на себя особист. — А ты, Шахназаров побудь снаружи.

Внутри металлического, окрашенного в белый цвет пространства камеры было довольно прохладно (работала холодильная установка), а по ее сторонам тянулись металлические стеллажи. Наполовину заставленные картонными ящиками с коробками, мешками и жестяными банками.

— Погляди туда, — когда они прошли чуть вперед, указал пальцем на одну из пустых верхних ниш справа, капитан 3 ранга.

Удатный поднял глаза к опушенному белым инеем металлу и вздрогнул.

На нем, едва различимо просматривались контуры человеческого лица. Как на ватиканской плащанице* лик Христа.

— Вот это да, — не скрывая удивления, протянул командир, сделав шаг туда и вскинув брови.

— Это гости из океана, — задумчиво сказал вставший рядом Свергун. — Я в этом почти уверен.

— Вопрос в том, что им от нас надо? — обернулся к нему Удатный. — Непрошенный гость, как известно, хуже татарина.

— Поживем, увидим, — ответил контрразведчик. — А это, я думаю, следует стереть (кивнул на оттиск).

— Давай,— согласился командир, после чего Свергун встав ногой на нижний стеллаж, мазнул пару раз ладонью по инею. Тот беззвучно осыпался.

На выходе Удатный приказал Шахназарову запереть дверь и помалкивать о том, что видел.

— Слушаюсь, товарищ командир! — вытянулся тот.

— Да не ори ты так, — скривился контрразведчик. — Не в бане.

Через десять минут оба сидели в провентилированной курилке, куда при посещении командира никто не входил, дымя сигаретами.

— Что думаешь предпринять? — глубоко затянувшись, поинтересовался Свергун. — Ты у нас как-никак "первый после Бога"*.

— На ночном сеансе связи доложу в штаб, — выдул Удатный из носа дым. — А пока нужно убираться отсюда.

— И чем быстрее, тем лучше, — согласился особист. — Не нравится мне все это.

При очередных радиообменах доклад ушел на материк, оттуда последовал приказ ускорить выход из района.

Не нарушая скрытности, крейсер увеличил ход, приближаясь к выходу из подводного желоба в Северную Атлантику.

Несмотря на принятые меры по скрытию факта прямого контакта с неизвестным явлением, команда о нем в той или иной мере знала. Так всегда бывает на военных кораблях и в замкнутых пространствах. Поползли разные слухи, в том числе о посещении его инопланетянами, которые командование пресекало, ибо это не способствовало боеготовности, нагнетая обстановку.

В один из таких вечеров, сменившись с вахты, в своей шестиместной каюте пятого "бис", отдыхали три мичмана. Другие отсутствовали, заступив в очередную смену.

Двое, из них: Виль с Диденко были радиометристами*, а третий, Журов, химик. Из стоящего на столике магнитофона звучала музыка еще советских "Песняров". Тихая и расслабляющая.

— Скорее бы прийти в базу, — закинув мускулисты руки за голову, мечтательно протянул с верхней койки Виль. — А потом в санаторий в Сочи. Милое дело.

— Это да, — согласился Диденко. — Правда, там еще зима. Но зато можно погонять на горных лыжах.

— В базу еще надо дойти, — хмыкнул скептик Журов, разбирая постель. — Вы же в курсе, что на борту творится.

— Травят больше, — сладко зевнул Виль. — От скуки и ради хохмы.

Потом Журов вырубил свет, и в каюте наступила ночь.

"..Александрына, цяпер прыйшла зима...

Александрына, шукаю я няма,

Александрына, и з песняй ты цвила,

Александрына, якою ты была...

мягко лились слова песни.

Но ее моряки уже не слышали. Им снилась весна, березы и Александрина.

В другом мире.

На следующее утро крейсер стал терять ход. Приборы это сразу зафиксировали. Турбины работали в обычном режиме, число оборотов не уменьшалось, однако движение корабля замедлилось. Механики предположили изменение вязкости воды вследствие изменения температурного режима за бортом, а штурмана возможность появления встречного подводного течения.

Нагрузку на турбины увеличили до полной, скорость на несколько часов нормализовалась, а затем снова упала.

Посовещавшись с Ширяевым, Удатный приказал повысить мощность реактора для чего механик связался с пультом ГЭУ.

— Есть! — ответил вахтенный инженер из своей рубки под центральным постом, но стрелка лага, дрогнув минутами позже, так и осталась на прежнем месте.

— Ощущение, что корабль что-то тянет назад, — покосился Ширяев на командира.

— Похоже, — согласился тот, сжав губы.

Еще через минуту боцман тревожно доложил, что стало трудно выдерживать глубину, а затем крейсер стал проваливаться в пучину.

— Увеличить обороты турбин до полного! Рули на всплытие! — вскочил со своего места командир, но ничего не изменилось.

Крейсер, теряя управление, с нарастающим дифферентом на корму погружался все ниже.

— Глубина 500, 550, 600 метров! — с размеренностью метронома докладывал боцман.

— Срочное всплытие! Продуть главный балласт!! — выдал очередную команду Удатный.

В следующую секунду крейсер изнутри потряс закладывающий уши рев, продолжительный и тоскливый; падение на мгновение замедлилось, а потом с нарастанием дифферента усилилось.

Из ниоткуда в центральном возник плотный капельный туман (расчет БИПа, дергаясь, обвис в креслах), последнее, что увидел катившийся по палубе капитан 2 ранга, была яркая, как солнце вспышка.

Глава 3. Прикосновение к тайне.

Первое, что различил командир, возвращаясь из небытия, были необычная тишина и мрак. Подсвеченный аварийным освещением. Оно включалось автоматически, в случае отключения основного.

Держась за поручень ограждения станции ЛОХ*, куда его снесло во время аварии, Удатный встал на ватные ноги и огляделся.

Остальной состав БИПа тоже приходил в себя. Кто в кресле, а кто, поднимаясь с палубы, находившейся в обычном положении. Стрелка глубиномера застыла на нуле. Кренометра тоже.

Что за черт? — держась за голову, которая нестерпимо болела, прошаркал командир к механику, который, держась за плечо, вглядывался в приборы.

— Сброс аварийной защиты реактора, — болезненно морщась, прохрипел тот. — А второй не включился. Главные механизмы обесточены.

— Так, давай разбирайся. И все тоже, — мутно обвел взглядом Удатный других офицеров БИП. Одни из которых вяло шевелились у пультов, а другие, охая, занимали места, откуда были выброшены законами физики.

— Есть, — первым ответил вахтенный офицер, утирая рукавом кровь на рассеченном лбу и стал выходить на связь с отсеками.

— Так, Громов, помоги, — направился к люку командир. — Я поднимусь наверх.

В это время с нижней палубы в центральный влез бледный особист, присоединившийся к ним. Нижнюю крышку быстро отдраили.

— Давай со мной, — буркнул Свергуну командир, исчезая в зеве шахты.

— Есть первый! есть второй...! есть десятый! — глухо донеслось снизу.

На площадке боевой рубки они чуть отдышались (воздух здесь был влажный и прохладный), потом контрразведчик вынув из-под куртки пистолет, щелкнул затвором.

— А это еще зачем? — кивнул на оружие капитан 2 ранга.

— На всякий случай, — последовал ответ. — Вдруг вверху американцы.

Удатный молча покарабкался дальше.

Когда восьмиметровая шахта закончилась, он, поднатужась, провернул рукоятку, щелкнул запором, а потом отвалил верхнюю крышку.

Оба, пьянея от озона*, выбрались в полумрак рубки, а оттуда, шатаясь, на мостик и остолбенели.

В ярком зеленоватом свете, вокруг простиралась водяная стена, подобная застывшему водопаду. Блестя и переливаясь, она терялась в выси, а по окружности была необъятной. Стоявший в центре крейсер, водоизмещением в восемнадцать тысяч тонн, в соотношении с объектом выглядел пигмеем.

— Не понял, — озадачено протянул командир, задрав голову вверх и озираясь. А особист, икнув, втянул свою в плечи.

Затем они огорошено переглянулись и с минуту молчали.

— Может нам все мерещится? — нарушил первым молчание Свергун. — Такого в природе не бывает.

— Да, картина неземная — шагнув к обводу мостика, наклонился вниз Удатный. -Погляди, что под нами.

Свергун сделал то же самое и удивленно присвистнул.

Крейсер окружала ультрамариновая синь, гладкая как стекло и неподвижная.

— Вроде вода, а вроде и нет, — снова переглянулись офицеры.

— Ладно, — принял решение командир. — Сейчас все проверим. После чего подойдя к надводному "каштану", нажал ногой педаль вызова.

— Есть центральный! — донесся словно из погреба голос старпома.

— Как там у вас дела?

— Возобновили работу реактора, механизмы и личный состав в порядке.

— Добро. А теперь проверь наличие целей на воде и в воздухе. Доклад мне на мостик.

— Есть! — ответил Цой отключаясь.

Вслед за этим, в задней части рубки бесшумно поднялись вверх несколько выдвижных устройств, в том числе станции РЛС, тут же завертевшей решеткой.

А спустя несколько минут снизу последовал доклад старпома: "вокруг корабля замкнутый по окружности и высоте неподвижный объект. Дистанция по горизонтали с вертикалью не определяется"

— Мы вроде как под колпаком, — чертыхнулся Удатный.

— Гляди, гляди, что творится, — мистически прошептал Свергун, тронув его за локоть.

То, что напоминало стену воды, словно ожило. Снизу вверх и наоборот, пульсируя, заструились потоки, переливаясь всеми цветами радуги, в них стали мелькать искры, а кругом сильнее запахло морем.

Потом где-то в недрах этого раздался далекий гул, который приблизился и перешел в... голос.

— Я рад приветствовать вас у себя! — возникли из ниоткуда слова. "Ва — ва — ва..." разнесло их гулкое эхо.

Оба офицера шарахнулись к люку.

— Не стоит волноваться, — раздалось вслед за этим (на "стене" в унисон заискрило) Командир с особистом остановились.

— К — кто вы? — выпучил глаза Удатный, а у Свергуна отвисла челюсть.

— Океан! — снова разнеслось в воздухе.

— Мы точно сошли с ума, — покосился особист на командира.

— Похоже, — отвердел тот лицом, но, тем не менее, задал следующий вопрос: "можно поконкретней?"

— Да! — волнами раскатился ответ. — Я тот, кто создал во Вселенной жизнь и вас. На этой планете!

— У меня крыша едет, командир, — тихо прошептал, особист. — Просто фантастика какая-то.

— Я готов ее развеять, — чуть понизило тон пространство. — Спускайтесь.

— Хорошо,— не сразу ответил командир, вслед за чем вновь связался с центральным.

— Старпом, мы здесь ненадолго отлучимся, а ты выстави вверху вахту и ничему не удивляйся. Понятно?

— Точно так, — ответил Цой. — Выполняю.

Затем, двигаясь словно сомнамбулы*, они со Свергуном спустились с мостика по скользкому трапу в рубку, а из нее отдраив дверь, ступили на узкий обвод палубы.

В тот же миг от стены к крейсеру протянулась светящаяся дорожка, кончившаяся у борта.

— Идите! — приказал голос.

— Удатный, а за ним Свергун, осторожно ступили на нее, и та заскользила назад, унося обоих к струящимся потокам.

— Навроде эскалатора, — шевельнул губами особист. — А кругом что-то похожее на стекло или лед, — покосился на синь ультрамарина.

— Да, что-то похожее, — так же тихо ответил командир, оглянувшись. На рубке уменьшавшегося в размерах крейсера, уже темнели несколько силуэтов.

Между тем передняя часть дорожки, не снижая хода, стала исчезать в массиве (офицеры прикрыли головы руками), но никакого сопротивления не ощутили. Вместе с ней вошли туда как нож в масло.

Несколько минут в глазах блестело и рябило, а потом они оказались во втором, похожем на первое, пространстве.

По громадному эллипсу*, вдоль подножия стены, тянулся целый флот судов, кораблей и летательных аппаратов.

— Ничего себе, — удивленно протянул особист. — Будто "Остров погибших кораблей" у Беляева. Удатый молча ворочал головой. Слева — направо.

Между тем дорожка, сделав плавный зигзаг, стала короче и закончила движение у одного из крайних. Он был из темного дуба, с оскаленной драконьей мордой на носу, чуть заваленной назад мачтой и двумя рядами длинных весел по бортам, прикрытым щитами.

В следующий миг над этим местом со стены вниз пролился один из потоков (моряки ощутили на лицах брызги), и метрах в пяти от них материализовалось нечто, напоминающее человека. Оно было монолитно, ростом под два метра, переливалось цветовым спектром и стояло, скрестив руки на груди. Молча и величаво.

— Вы кто? — вздрогнули офицеры.

— Я тот, который говорил с вами — Океан! — дрогнуло окружающее пространство.— В одном из своих проявлений!

— Гм, — недоверчиво переглянулись подводники. Фантом это заметил.

Ну что же, смотрите, — заискрил он поверхностью, которая на глазах превратилась в слона, затем поочередно в моржа, льва и снова человека.

— Я могу принимать любой образ на Земле, как видите. Тот, который перед вами наиболее приемлем для общения.

— Понятно,— закашлялись командир с особистом.

— А это моя коллекция, — обвела рукой эллипс фигура. — Прямо перед вами драккар викингов. Девятый век. В отличном состоянии.

Затем дорожка, на которой находились все трое, плавно двинулась вдоль остальных. Стоявших в порядке эволюции. Перед расширенными глазами моряков поочередно возникли каравелла колумбовских времен, без мачт и с проломленным бортом, далее известная из морских хроник пропавшая "Астролябия" Лаперуза, а также множество других, различной постройки, парусников. Вслед за ними последовали более поздние. Здесь были американский колесный пароход, рядом с которым высилась торпедированная в 1915 — м немецкой подлодкой английская "Лузитания"; звено пропавших над Бермудами американских торпедоносцев, а также еще немало судов и военных кораблей, бесследно исчезнувших в двадцатом веке.

Последним, в этой скорбной гавани, по прошествии часа, Удатный со Свергуном увидели советский ракетный подводный крейсер "К— 219". Затонувший в Саргассовом море три десятка лет назад, в результате возникшей на борту аварии. Оба молча сняли с голов пилотки, уставившись на него во все глаза. Корабль был с их базы. Последним белел фюзеляж исчезнувшего над океаном полтора года назад малазийского "Боинга".

— Скорбная у вас коллекция, — когда экскурсия закончилась и дорожка заскользила обратно, хмуро сказал Удатный, обращаясь к молча стоявшему рядом образу. Называвшего себя великим именем.

— Мне непонятно это чувство, — разнеслось в воздухе. — Как и многие, присущие человеку.

— Жаль, — вздохнул Свергун. — Оно изо всех не самое худшее.

— Таким образом, все эти суда жертвы Океана? — взглянул на фантома командир.

— Да, но их погубила непростительная беспечность капитанов и команд. Я же ошибок не прощаю.