— Достаточно того, что умею я, — хмыкнул Берт, кладя ладонь мне на поясницу. Я сглотнула и мысленно поклялась себе больше в его глаза жуткие не смотреть.

— А по-моему, недостаточно, — проскулила я, пытаясь перебирать ногами и не запутаться в подоле.

— Тогда так, — он легко приподнял меня над полом — сантиметра на три, не больше, и мне осталось только закусить губу и с бессильной ненавистью прожигать его взглядом. И да, я снова уставилась ему в глаза.

— Ты ради этого меня сюда притащил? — прошипела я. — Выставить меня на посмешище? Доволен?

— Да заткнись ты бога ради, — пробормотал он и прижался губами к моему виску. Это качественно лишило меня дара речи до конца этого позора. Почувствовав под ногами твердый пол, я перевела дух, развернулась и как могла быстро, почти бегом, направилась к выходу, стискивая зубы.

* * *

Машину я бросила у ворот — как их открыть из машины я понятия не имела. Во рту у меня пересохло, перед глазами мельтешили мушки, сердце норовило выпрыгнуть из груди — сходили, называется, в гости. Я кое-как переставляла ноги, и дорога до самого дома заняла у меня времени примерно столько же, сколько я потратила на дорогу сюда на машине. За это время я успела продрогнуть до костей и кажется, расшатать каблук.

— Прекрасно, — простонала я, дергая закрытую парадную дверь. Придется обходить дом — и надеяться, что задняя дверь открыта.

Надежда моя сбылась, но к тому моменту, когда я ввалилась в теплую кухню, слезы у меня уже в глазах закипели. Я шмыгнула носом, и огляделась. От всех этих переживаний есть хотелось зверски, и я решительно двинулась к холодильнику, по пути чуть не навернувшись на гладком полу. Раздосадовано хмыкнув, я выпуталась из пальто, накидки и ботильонов, пихнув все это добро под стол, и наконец-то извлекла на свет божий пакет молока. Подумав немного, перелила его в низкую чашку, и сунула в микроволновку. В хлебнице нашелся белый батон, который я тоже посчитала своей законной добычей, и откусила кусок, не утруждая себя поисками ножа. Молоко согрелось, и я умостилась на подоконнике, прижимая ступни к батарее. Настроение неожиданно пошло вверх, и я довольно хихикнула, представив, как я выгляжу со стороны. В глубине дома раздался негромкий шум, и я сделала вывод, что Берт тоже добрался до дома. Будем надеяться, на кухне он станет искать меня в последнюю очередь. Ан нет.

— Ванда, — громко рявкнул Берт. — Где ты.

— Я здесь, — крикнула я в ответ, пожав плечами. Какой смысл делать вид, что меня тут нет? Все равно найдет, не в прятки же нам играть.

Первым делом этот невыносимый человек включил свет. Я недовольно зажмурилась и поскорее откусила еще от батона, потому что чует мое сердце — отберет.

— Ты...

— Больная идиотка, убогая, на всю голову отшибленная, — перечислила я, закатывая глаза. — Одно и то же каждый раз, надоело.

— Обалдела? — я упорно смотрела в сторону, а конкретнее — в потолок.

— Тоже было, — прокомментировала я уже не так уверенно и отпила молока, ну и облилась под его пристальным взглядом, конечно. — Кто из нас еще больной — непонятно. Тебя в той машине не было, случаем? А то тоже, знаешь ли...

— Ванда, ты вот мне объясни....

— Не буду, — перебила я, отставляя в сторону и молоко и остатки батона. — Иди к черту. К черту! — повторила я, увидев, что Берт открывает рот.

-Я разозлился. — Все-таки, открыл рот.

— Серьезно? — делано изумилась я. — А на что? Неужели на мое странное поведение? Так осмелюсь напомнить вам, лорд, я больная на всю голову идиотка с отшибленными мозгами! — Оказывается, я умею орать. Берт скрестил руки на груди и спокойно изучал меня пристальным взглядом.

— В общем, так, дорогой деверь. — Я слезла с подоконника и взялась за отвороты его пиджака. — Завтра утром, как только рассветет, я возьму свою сумку со своими личными вещами, свое пальто, в котором я к тебе приехала три месяца назад, и свалю отсюда на все четыре стороны. Понятно тебе, псих-одиночка?

— Никуда ты не пойдешь, — очень тихо и очень четко ответил Берт, обхватывая пальцами мои локти.

— Интересно, почему, — ядовито спросила я, жалея, что разулась. Каблуком бы тебе на босую ногу....

— Потому что я тебя никуда не отпущу, — так же тихо ответил Берт. Я ухмыльнулась и разжала пальцы.

— Извини, но твое мнение меня совершенно не интересует, так же как мое — тебя.

— Ты никуда не поедешь, — все так же тихо повторил Берт и притянул меня обратно. — Я больше никуда тебя не пущу. — Заело его, что ли?!

— Боюсь, что спрашивать я не буду, — дернула я плечом. — И прежде чем записывать в сумасшедшие меня, сам бы наведался к врачу! Твое поведение ни в какие ворота не лезет — ты нелогичен, ты противоречишь сам себе, тебя кидает из крайности в крайность! Какие сделки с совестью, вранье! Чего тебе вообще от меня надо?!

Воздух выбило из легких, когда он прижался своими губами к моим. Я вытаращилась на него в полнейшем обалдении, хотя где-то внутри, какая-то часть меня трясла в маракасы и орала: "А я же говорила, этим все кончится!".

От души цапнув его за губу, я с силой оттолкнулась от него, и чуть не упала на пол, зацепившись ногой за стул.

— Ну, ситуация начала проясняться, — с кривой ухмылкой сказала я, отерев губы. Берт медленно подходил, я так же медленно пятилась. — И это все, что тобой двигало, да?

Кажется, по моим щекам текли слезы, потому что перед глазами стало все расплываться, да и кухня покачивалась.

— Я не буду ничего объяснять, — с трудом сказал Берт. — Ты либо вспомнишь сама, либо нет. А моим рассказам ты вряд ли поверишь.

— Это точно. — Согласилась я через вату в ушах.

— Но уйти я тебе не позволю. Прости. Я не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в подобие тюремного заключения, но и отпустить я тебя не могу. Прости.

— Не прощу. — Проскрежетала я, пытаясь сохранить равновесие. — Даже не проси.

Интересно, успел меня поймать, или нет?

* * *

Вокруг была полнейшая темнота и тишина. И пить ужасно хотелось. А еще чесалось лицо, и неудобно было ужасно, и жарко.

Придушенно пискнув, я неловко пошевелилась и попыталась сесть. Включился неяркий светильник.

— Ты как? — сонно и хрипло спросил Берт. Я медленно огляделась. В этой комнате я никогда не была, совершенно незнакомая обстановка.

— Мне все приснилось, да? — с надеждой спросила я и поперхнулась.

— Конечно, — согласился он, протягивая мне стакан с водой. Я жадно отхлебнула и чуть не подавилась, разглядев, наконец, в каком мы виде. — Ванна вон там, — Берт махнул рукой в сторону неприметной дверцы.

— Это твоя комната? — рискнула я задать уточняющий вопрос.

— Наша, — спокойно поправил Берт. — Мне надоело это все, Ванда. Дергаться каждую ночь, проверяя, не сбежала ли ты.... Хватит.

Я спустила ноги с кровати и потерла лицо. Скривилась, обнаружив на пальцах косметику. Встала, оглядела себя, потопталась возле кровати, оглядываясь по сторонам.

— Дать тебе футболку? — словно издеваясь, спросил Берт и мотнул головой в сторону стула, на котором висела темная тряпка.

— Дать мне цианистого кальция, — мрачно ответила я, натягивая футболку на себя. — Я тебе говорила, что ты мне неприятен?

— Не припомню, — зевнул Берт, садясь в кровати. Я неодобрительно оглядела его голый торс и велела себе не думать, что там дальше у него под одеялом.

— Так вот. Ты мне очень неприятен, Берт. — Я наклонила голову к плечу и уставилась на него. Берт снова зевнул и махнул ладонью.

— Что поделать.

— Я хочу уйти.

— Куда, — с интересом спросил он.

— Куда угодно, лишь бы от тебя подальше, — сглотнула я и невольно отступила на шаг, когда Берт встал с кровати. Слава богу, в штанах. И то радость.

— Не хочу показаться... меркантильным или пошлым. Но. На что ты собралась жить?

— Проживу, — упрямо сказала я, наклоняя голову вниз. — Не твоя забота.

— Ну, на протяжении двух лет это было моей заботой, — хмыкнул он, отпинывая в сторону пуф.

— Самое время тебя избавить от этой обузы, — я вскинула голову и напоролась на сияющий чистым бешенством взгляд. Может, у него раздвоение личности??

— Ванда. Хватит показывать мне свой характер, — он прикрыл глаза на мгновение, и я снова поразилась этому странному характеру — мгновенно раздражаться и впадать в бешенство, и так же моментально сдерживать себя. — Я и так знаю, что он у тебя отвратный.

— Да пошел ты, — устало ответила я. — Все равно сбегу. Не отсюда, так в себя. — Добавила я, заметив насмешливый взгляд.

— Какие угрозы в ход пошли, — так же насмешливо протянул он. — Пафоса-то сколько.

— Я тебя уже слала?

— Слала, — покладисто согласился он, заходя ко мне со спины. — И что?

— Из нас двоих псих — ты, — совершенно убежденно сказала я, косясь назад. — Может, ты просто скажешь, что тебе надо? — привычно проныла я и осеклась. Вот скажет он сейчас...

— Мне.... Мне нужна ты, Ванда. Со всеми тараканами и бредовыми идеями. — Он мягко обнял меня за плечи, и я замерла, цепенея от этого мягкого, бархатного шепота в ямке под ухом. — Со всеми страхами и психозами.

Кажется, он шептал еще что-то, но я не вслушивалась — я пыталась справиться с каким-то странным наваждением. Его руки — одна обхватывает меня поперек туловища, вторая выше — по ключицам и плечам, держат надежно и крепко, прижимают к горячему твердому торсу, упеленывают надежнее любой смирительной рубашки...

— Мы что, — перебила я его, — были любовниками?

— Нет. — После недолгой паузы ответил он, и мне полегчало, хоть и не сильно. — Не были. Пошли спать, а? Устал я.

— Берт...

— Я, наверное, должен извиниться, — снова вогнал он меня в ступор неожиданным поворотом. — Но это потом. Хорошо? — он прижал меня сильнее, и я поспешно кивнула, чувствуя, как он закапывается носом в мои волосы на затылке. Ноги от этого всего подкашивались, если честно. Я шевельнулась, и он тут же убрал руки — нехотя, медленно, ведя ладонями по мне, и я дернулась снова — уже резче, избегая этих прикосновений.

— Спать, — скомандовал он, показывая на кровать. Я молча смотрела на него.

— Я к себе пойду. Пожалуйста. Обещаю не сбегать.

— Черта с два, — вздохнул он и взъерошил волосы.

— Берт, я даю честное слово Финча без промаха, — вдруг вырвалось у меня, и я нахмурилась и раздраженно дернула плечами — такие вот "всплывающие подсказки" бесили меня страшно, потому как толку с них все равно не было.

— Ну, если только честное слово Финча без промаха, — он погладил меня по волосам и криво улыбнулся. Я смотрела на него, и понимала, как же ему больно, больно почти невыносимо слышать и видеть отголоски той женщины, другой, которая пила с ним виски с одного стакана на двоих, шутила про пересмешника, ругалась, когда он пытался подбрасывать ей клиентов.... Я задыхалась, тонула в этом водовороте цветных обломков, пятен, кляксах воспоминаний, и единственным, за что можно было уцепиться в этом бедламе — Берт. Его лицо, его руки, его запах, его голос.

— Тебе плохо? — тревога в голосе неподдельная, а фраза рождает новую лавину образов. "Тебе плохо?" — и я торопливо вытираю слезы, отворачиваюсь, чтобы он не видел. Мне и правда плохо — Пит в очередной раз охладел, стал отдаляться, и сил терпеть это уже нет....

"Тебе плохо?" — и я хватаю ртом морозный воздух, загоняя слезы обратно — ужасно больно подвернула ногу на этих лыжах, и надежная рука дает опору, и мы кое-как ковыляем в отель.

"Тебе плохо?" — мой дипломный проект запороли, и переделывать надо срочно, а ни времени, ни сил на это нет... И он сидит со мной до утра — угрожая, что если я не переделаю все сама, то он пойдет и даст взятку в мой колледж...

"Тебе плохо?"

— Нет. — Медленно сказала я, хватаясь за его руки. — Как мне может быть плохо, когда ты рядом.

— Ванда...

— Тшшш.... — Меня вело, и сердце бухало где-то в горле, и я почти не сознавала окружающий мир, заваливаемая миром внутренним, цепляясь за его голос. Фразы, которые он говорит, рваные: "Ванда, не смей.... Док... да, срочно... Ванда, смотри на меня, слышишь, смотри..."

Короткая боль от укола — приехал Док, и резкий запах лекарств плывет по комнате. Я смотрю на эту комнату снизу и с боку — меня уложили на кровать, и Берт неловко приткнулся с краю.

— Ей просто нужен покой, — фраза, сказанная негромким уверенным голосом, немного успокаивает Берта — я вижу это по его лицу.

— Мне ты нужен, — сиплю я. — Слышишь.

— Я здесь. Я же всегда рядом. Как ты, тебе получше?

— Немного, — я вялая как черепаха зимой, но и в моей многострадальной отшибленной башке тоже все замедлилось. — Ну ты и гад. — Я облизнула пересохшие губы, перебирая последние события после аварии.

— Я ждал этой фразы, — засмеялся он, как мне показалось, немного истерично.

— Тебе бы тоже ширнуться, — предложила я, пытаясь взглядом найти Дока.

— Я пропущу, — усмехнулся он. — Лучше виски.

— Мне тоже, — попросила я, и с удовольствием оглядела предоставленный в ответ кукиш. — Господи, какое блаженство....

— Что именно, — он не морщась проглотил виски, и налил еще.

— Знать, что ты нормальный.

— Были сомнения?

— Еще какие. Я ни черта не помнила, но задницей чуяла, что с тобой что-то не так. Мерзкое ощущение, если честно.

— Да уж. Эти мозгоправы.... Им бы самим кто мозги вправил....

— Да, кстати, о всех этих странностях...

— Да какие странности, Ванда, — он снова приткнулся рядом — большой, теплый, готовый в любой момент придти на помощь. — Когда стало понятно, что у тебя посттравматическая амнезия, и стандартные методы не дают никакого результата, а скорее наоборот, собрался консилиум.

— Вот прям взял сам и собрался, — хмыкнула я, подсовывая его ладонь себе под щеку.

— Ну, я согнал. Не принципиально. И какое-то светило предложило действовать методом шоковой терапии.

— Не забудь сказать ему спасибо, — ехидно фыркнула я.

— Ооо, будь спокойна. Скажу.

— Берт. — Медленно начала я, толком не зная, стоит ли поднимать вообще этот вопрос. — Но тогда, помнишь, когда...

— Когда я сказал, что я тебя ненавижу? — как всегда пришел ко мне на выручку, спокойный и уверенный.

— Да. Тогда же еще непонятно было, есть у меня эта амнезия, или нет...

— Нет, уже было ясно, Ванда. Но, не суть. Я так сказал.... Потому что в тот момент я и правда тебя ненавидел. Знаешь, почему?

— Нет.

— Потому что я был дико счастлив, что ты жива, а Пит нет. И я не мог простить себе этой радости, что мой брат мертв. И совершенно иррационально обвинил в этой радости тебя. Понимаешь?

— Идиот.

— Клинический. Это потом я по полкам все разложил, прожевал и пережил, как ты это называешь. Но тогда....

— Все, проехали, — я решительно зыркнула на него, и уткнулась носом в его ладонь. — Тебе было хуже всех, если разобраться. Брат в могиле, я в коматозе. Спорю на свою старую ночнушку, что тут же налетела стая стервятников — от журналистов начиная и заканчивая сострадающими барышнями.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓