Полина, держась за стенку, добралась до лестницы на первый этаж. Тьма была, хоть глаза коли. Любой источник света сейчас бы не помешал. Дом был знаком всеми поворотами с детства, но как-то не по себе от такой темноты. Полине даже показалось, что с первого этажа донесся шорох, прибавив суеверного страха. Полина встала на первую ступеньку, сделала еще шаг. Как в темную бездну отмеряла шаги. Не думала она, что такое может случиться в родном доме. Ей очень захотелось разгрести тьму и разглядеть сквозь нее родной дом. Полина напрягла зрение, как мышцу во время поднятия тяжести.

К ее удивлению она увидела перила лестницы, едва проступающие сквозь мрак. Полина попробовала сильнее сконцентрироваться на мысли, что она может видеть во тьме и еще сильнее напрягла глаза. Лестница открылась до самого низа. И мрак стал уже не черным, как антрацит, а серым, как плотный туман в предрассветных сумерках. Снова вспомнился профессор Блохин и его 'пыточный' аппарат. Не чокнутый он профессор, просто гениальный. Полина смело затопала вниз.

— Осторожнее! Не торопись! — крикнул отец, услышавший бодрый топот Полининых ног.

Полина вошла в кухню. От холодильника, с обратной стороны, исходило легкое свечение. Остывающий двигатель еще отдавал тепло видимое в инфракрасном спектре. Полина подошла к духовке, выдвинула ящик. В нем было темно и очень захламлено. Полина попробовала усилить эффект ночного зрения. У нее получилось. На кухне стало почти светло. Все было в черно-сером цвете, как на старой фотографии, но передвигаться можно было смело.

Полина спустилась в подвал. Здесь было темнее. Полина попробовала прибавить яркости. Сколько она не тужилась, светлее не стало, только заболела голова. Ей хватало и того, что она могла видеть, но всегда хочется большего. Генератор завизжал стартером и затарахтел. Внезапно загорелся свет и больно ударил по глазам. Полина вскрикнула и зажмурилась. В глазах бегали радужные болезненные сполохи. Сквозь веки бил свет и Полине пришлось прикрыть их руками.

— Полинка, что с тобой? — отец услышал крик дочери и, не обращая внимания на хромоту, спустился в подвал. — Ударилась?

— Нет. Свет ударил в глаза.

— А чего у тебя кровь из носа? Ткнулась все-таки?

Полина почувствовала теплый ручеек под носом. Высунула язык и попробовала его на вкус. Железный, точно кровь.

— Пап, выключи свет, я глаза не могу открыть.

Отец выключил. Полина убрала руки и открыла глаза. Шар лампочки ярко остывал под потолком. Из кухни падал отсвет на лестницу. Глаза медленно возвращались к нормальной светочувствительности. Кровь из носа была связана с тем, как Полина пользовалась зрением. Ничего не дается просто так.

— Включай, — попросила Полина.

Сейчас все прошло гладко. Зрение быстро адаптировалось к яркости света. Прибежала мать и сразу принялась заботиться о дочери и об отце. Полине положили на переносицу лед в тряпке, и то же самое отцу на распухшую ступню.

— Я не пойму, как можно было так пострадать из-за такой ерунды? Отец теперь скакать будет целый месяц на одной ноге, ты нос расшибла. В чужом доме вы бы погибли уже без света. Постой, Полин, а чего у тебя глаза такие красные?

Мать пристально посмотрела в глаза дочери.

— От удара что ли? — предположила она.

— Наверное, мам, ерунда, сейчас пройдет, — проговорила Полина, не убирая холодный мешочек от переносицы.

— Беда с вами, — снисходительно произнесла мать. — Как дети неосторожные.

Полине было не до того, что ей говорила мать, что из носа шла кровь. Все это было ерунда, по сравнению с тем, что она поняла, какие горизонты перед ней открывает та информация, которую передал ей профессор Блохин. Нет, он определенно гений. Он был прав, мозг такой же вычислитель, как и компьютер. К черту установленные естественным отбором функции организма, слабое зрение, плохой слух и медленные вычисления. Наш мозг способен на многое, просто ему нужна правильная программа.

В сильном волнении Полина отправилась досыпать оставшиеся ночные часы. Сон не шел. Хотелось узнать, на что еще она способна. Какие возможности перекачал ей в память профессор Блохин. Лишь под утро, с помощью медитаций ей удалось уснуть.

— Полинка! — раздался снизу голос матери. — Хватит дрыхнуть. Завтрак стынет.

Наступило утро. В дверь потянуло сдобной выпечкой. Откинув обеими ногами одеяло, Полина вскочила с кровати. Приятные ощущения новизны и перемен дарили хорошее настроение. Ноги дочери застучали по лестнице.

Отец уже сидел за столом. Нога в перевязи покоилась на соседнем стуле. Он жевал булочку, одним глазом косясь в свой мобильный терминал.

— Всем, привет! Как нога? — спросила Полина, усаживаясь на свое место.

— Перелом пальца. Сделали обезболивание, но вниз опускать ногу все равно больно. Ломит.

Мать вздохнула и послала дочери взгляд: 'У него всегда так'. Отец уловил его.

— В следующий раз сама пойдешь генератор заводить.

— Хорошо. Тогда фонарь у меня будет лежать в прикроватной тумбочке.

— Во, кстати, про фонарь, — отец даже опустил ногу со стула, но потом зашипел от боли. — Полин, а ты что, без фонарика в подвал спустилась? Я смотрю, он на месте лежит.

— Ага, на ощупь добралась.

— Учись у дочери, отец.

— Как же ты нащупала кнопку-то? — не унимался отец.

— Так и нащупала, головой приложилась немного, — ответила за Полину мать. — Не болит, голова-то? Не тошнит?

— Все нормально.

— Слыхали? — отец переключился на новости из терминала. — Вирус какой-то в Сеть попал. То там напакостит, то сям. Не пойму, как это может произойти, весь доступ в Сеть через идентификацию ДНК? Видно, кто что выложил, что скачал. Сеть сама чудит, поди? Столько информации, что пора бы уже и запутаться. Что скажешь, студентка?

— Не по профилю вопрос. Вот наш профессор Блохин, считает, что есть некие люди научившиеся делать из себя киборгов, что им якобы доступна Сеть изнутри. Они не просто пользуются ее услугами, они находятся в ней, общаются на одном языке. Не удивлюсь, если это правда, то им не нужна никакая идентификация ДНК для входа.

Мать этот разговор совсем не заинтересовал. Отец немного покачал головой, как будто взвешивая сказанное.

— Не, не может быть. Фантастика какая-то. А как, ты сказала, зовут вашего профессора? — отец полистал в терминале, что-то ища.

— Блохин, а что?

— О! Нашел! Таинственное исчезновение профессора нейробиологии Блохина..., ага-ага, так-так-так, — отец бегал глазами по тексту. — Ни камеры видеонаблюдения, ни сканеры сетчатки глаза, ни сканеры ДНК не зафиксировали передвижения профессора после того, как он вернулся домой после работы. На работу он не вышел, соседи ничего не слышали, а профессора дома нет.

— Постой, а это не тот Блохин, которому ты сдавала экзамен? — спросила мать, вытирая со стола крошки.

Полина еле удержалась на стуле. Профессор предупреждал ее об опасности, но чтобы о такой, как похищение. Дочь сменилась в лице и мать это заметила.

— Что с тобой, Полин?

— Да, мам, это тот профессор, которому я сдавала экзамен. Это он говорил про киборгов.

— Да как сейчас можно исчезнуть? Даже в Сибири не потеряешься, всюду датчики, сканеры, камеры. Чудит, поди, ваш профессор.

— Да, под кроватью спрятался, или в шкафу с двойной стенкой сидит. Он нормальный у вас? — спросил отец.

— Странный немного, это есть, но зачем ему прятаться?

— Ладно, найдут вашего профессора. Чего ты так близко приняла-то, аж в лице сменилась?

— Да, так, говорил он мне кое-что про это на экзамене. Переживал, что за ним кто-то следит.

— Полин, да выжил он из ума уже. Мания преследования, вот и спрятался.

Полина прикинула в голове, что такой вариант не исключен. Версия с похищением и впрямь была очень фантастической. Сеть следила за человеком везде. Нельзя было шагу ступить, чтобы не отметиться в ее памяти. Полина успокоилась, после разумного размышления.

— Чем займемся сегодня? — Спросила она родителей, откинувшись на спинку стула.

— На речку я теперь не ходок, а то можно было бы... — начал отец.

— Бррр, — Полину передернуло, — хватит с меня твоих Игорьков, Валерок и Варварок. Мам, может, прошвырнемся по магазинам?

Магазины, это интерактивная витрина. В них не было ничего настоящего. Полина и ее мама, проходя мимо витрин с одеждой, любовались в них своими отражениями, одетыми в модные вещи. Стоило сбавить шаг, как над головой отражения появлялся ценник и время доставки изготовленной под вашу особенность строения тела, вещи. Времена неконтролируемого производства и впаривания товара любой ценой прошли. Прогресс ступил на следующий шаг эволюции товарно-денежных отношений, выбрав баланс между потребностями людей и гуманным отношением к природным ресурсам. Качество изготовления улучшилось, время пользования вещами увеличилось.

К одежде это не имело такого отношения. Женщины так и остались женщинами. Но вот бытовая электроника имело огромный запас прочности. Все, что подключалось к Сети, а подключалось к ней почти все, что питалось от электричества, тянуло деньги с хозяев, пока работало. За холодильник не нужно было платить сразу всю сумму в магазине. Подключившись к Сети, он посылал сигнал о собственной исправности, и фирме-производителю регулярно падала сумма за его использование. Естественно такая фирма была заинтересована в том, чтобы сумма капала, как можно дольше. Если холодильник ломался, денежный ручеек, соответственно, останавливался.

Шопинг отвлек Полину от мыслей о профессоре. Они с мамой увлеченно мерили одежду, обувь вешали на плечи сумочки. Выпили вкусного кофе-гляссе, съели по 'кармашку', вспомнили, как Полина совсем недавно каталась на паровозе по магазину, с бантами и с плюшевым зайцем в руках. Мелочь, занявшая ее место в пестрых вагончиках, разглядывала Полину снизу вверх, улыбалась ей, махала любимыми игрушками. Время летело незаметно, неотвратимо и становилось грустно, что нельзя вернуться в какой-то момент из прошлого и попробовать насладиться им еще раз.

Полина с мамой не заметили, как пролетело время, пока не позвонил отец.

— Домой собираетесь, уже темнеет? — сообщил он.

В стенах магазина без окон время суток всегда было одним и тем же. В руках у Полины была дыня, килограмма на три, у мамы пакет с запасом еды на пару дней. Они взяли тележку, убрали в нее покупки и покатили на стоянку. Магазин от деревни находился в двадцати километрах, в райцентре. Вернуться они должны были затемно.

До выхода из магазина оставалось совсем немного. Витрины все так же услужливо одевали их в наряды, заманивали зайти примерить. Полина смотрела на себя одетую в курточку и шапку, которую никогда бы не купила. Вдруг изображение дрогнуло, разбилось на квадратики, пошло кляксами. В магазине заморгал свет и потух окончательно. Несколько секунд было тихо, а потом раздались вопросительные детские голоса.

— Мам, это конец света? — спросил тонкий девчачий голосок.

— Мамааа, ты гдеееее? — запищал потерянный ребенок.

— Я здесь, малыш.

— Темно, как! Куда идти, где выход?

— Опять свет отключили. На улице что, снова гроза?

— Ничего нормально сделать не могут. Где аварийное освещение?

В ответ на вопрос загорелся свет, но слабо, вполнакала, он продержался несколько секунд и снова отключился. Полина запомнила направление к выходу.

— Мам, держись за тележку, я тебя довезу.

Она попробовала снова провернуть тот же фокус, что и прошлой ночью. Вначале надо было поверить, что это возможно, а потом приказать себе включить инфракрасное видение. Глаза напряглись. Тьма посерела. Фигуры людей, беспорядочно передвигающиеся, словно призраки, проступили из нее.

— Поехали. — шепотом сказала Полина.

— А ты видишь куда?

— Запомнила.

— Детишек не передавим.

— Не переживай, объедем. У меня молодое зоркое зрение.

— Помнится, отец тоже хвалился крепкими костями.

Еще не остывшие экраны витрин, лампы под потолком, человеческие тела светились в темноте теплом. Это было так забавно и впечатлительно. Еще бы, никто, кроме Полины не мог этого видеть. Ее тележка ловко объезжала людей, выставивших перед собой руки, боявшихся удариться о стену или другого человека. Они с мамой быстро достигли выхода. Но здесь их ждал сюрприз. Двери не открывались. Механизм не работал без электричества.

— Конец цивилизации, — вылетело у Полины.

Под носом снова стало мокнуть. Полина приложила палец и почувствовала выступившую кровь.

— Мам, у тебя есть платочек? — попросила дочь.

— Есть, зачем тебе? — мать протянула носовой платочек.

— Кровь носом пошла.

— Опять? Полин, почему так часто? Ты не заболела?

— Мааам, ты бы уже знала, если со мной что-то не так. Это из-за темноты. Я напрягаю зрение, видать от усилий и идет кровь.

— Зачем его напрягать, дочк, один черт ничего не увидишь.

— Это ты так думаешь, — не удержалась Полина.

— Что, хочешь сказать, что ты что-то видела в этом мраке?

— Представь себе, видела. Подними левую руку.

— Зачем? — не поняла мать.

— Подними и сделай шаг влево. Ты упрешься в гнома, который раздает рекламу на входе.

Мать решила проверить ребенка. Никому не понравится, когда твои дети привирают. Ее рука уперлась в гнома.

— Ты помнила, что он здесь стоял.

— Хорошо. Сзади тебя, за спиной, стоит пустая тележка.

Мать развернулась и, выставив руки вперед, сделала несколько шагов. Руки ее были выставлены выше уровня тележки и она налетела на нее с ходу. Раздался шум и ругательства.

— Куда мне теперь? — спросила мать, дезориентированная в темноте.

— Стой там, я возьму тебя за руку.

Полина подошла к матери и подвела ее к выходу.

— Полин, ты как летучая мышь. У тебя эхолокация?

— Нет, мам, инфракрасное зрение. Но ты подсказала мне идею. Надо проверить.

— Что это значит? Этому вас в университете учат? — наивно предположила мать.

— Почти. Ладно, проехали. — Полина отпустила зрение и непроглядная тьма снова окутала пространство вокруг.

Заморгал свет. Зажглось аварийное освещение. Двери плавно разошлись в стороны. Народ, щурясь, направился к выходу. Полина с мамой оказались впереди всех и первыми вышли на улицу. В поселке было темно. Только лампа над входом в магазин освещала небольшим пятном пространство вокруг. Стоянка автомобилей скрывалась в темноте.

— Я думала, на дворе снова гроза, а тут тихо, звезды видать, — удивилась мама. — Почему выключился свет?

Полина снова вспомнила разговор с Блохиным, помусолила его немного в голове и снова убрала в дальнюю память, слишком невероятно. Киборги, анонимное пользование Сетью, звучало, как новая теория заговора.

— Сбой какой-то. Я думаю, что это последствия вчерашней грозы. — Полина сделала более правдоподобное предположение.