Ведьма и закон. Рождение легенды. (3я книга)

Лик подпрыгнул, зацепил парящую уже довольно высоко Марусю за край пуловера и осторожно потянул вниз.

— Нам сейчас никакая информация лишней не будет. Если делает, то пусть делает.

Опустив ее до уровня своего лица, Лик обернулся к группе.

— Мос, ей долго еще?

Кошка отрицательно покачала головой.

— Что-то полезное узнала?

— Узнала, но не все. И не все, что узнала, поняла. Дом действительно включен в реестр МУПа. Объект под руной "трясина". Но я понятия не имею, что это значит. Ни разу не видела, чтобы какой-либо объект в реестре Интерпола обозначали руной. Это первое.

Лик нервно выдохнул, сцепил пальцы на затылке и запрокинул голову. Иму истолковал жест шефа первым:

— Зато ты знаешь, да?

— Знаю. — Лик оглянулся на Марусю, убедился, что она все еще занята, и присел на землю рядом с Клеоменом. — Есть у высокого начальства особый список. Список короткий и не самый приятный. Не задумывались никогда, что происходит с имуществом тех, кого мы ловим или закрываем пожизненно?

— Обезвреживают, потом, если требуется, распродают, — проговорил черт, внимательно глядя на бога.

— А если невозможно обезвредить?

Клеомен задумался. В воцарившейся тишине стали слышны крики населяющей болото живности, стрекот ночных насекомых, шорох ветра, едва уловимые всплески, словно кто-то крошечный пытается искупаться, на ночь глядя.

— Есть такой список. Есть. — Лик взлохматил себе волосы на затылке. — Строят отдельный выход телепорта, как в случаях с отпускными объектами, огораживают, покрывают руной, и информация отправляется под ключ.

Мосвен кивнула:

— Это объясняет мою следующую трудность. Для дальнейшего доступа мне требовалась личная печать с уровнем допуска повыше моего...

— Понял. — Лик поднялся. — Пойдем.

— Да что ты, — махнула рукой кошка. — Сиди. Я сама справилась. Сымитировать твою печать не так уж и трудно.

Иму фыркнул:

— Кто-то, кажется, переобщалася с киборгом.

— Нет, — отрезала Мос. — Кто-то просто никогда не видел мое истинное лицо. А еще кто-то мог бы побояться за свои секреты.

Произнося последнее предложение, кошка исподлобья взглянула на аниото.

— Что? — растерялся Иму.

— Красивый эксперимент, да и ты гораздо сентиментальнее, чем можно себе представить.

Леопард оскалился и зарычал.

— Да какое право...

— Не сейчас! — скомандовал Лик. — Что было под печатью?

— Мы в одном из трех родовых поместий Гуфо. — Мос чуть потянула паузу, давая время коллегам осознать масштаб возникших у них проблем.

— Несколько столетий назад этот дом принадлежал дяде Арно по отцовской линии. Арно был единственным прямым потомком древнего рода, так что со временем собрал невероятную коллекцию из вещей, зданий и земель. После казни большинство объектов было обезврежено, затем распродано, передано в музеи или отошло непрямым наследникам. То, что обезвредить не смогли, изолировали и законсервировали. Интерполу поместье передали из-за действующего на тот момент соглашения между землями, на территории которых Арно держал свои лаборатории. Не удивлюсь, если список с рунами появился благодаря наследию Гуфо.

— Псих, — согласилась Руся. — Ты продолжай, я все слышала.

Лик напряженно следил, как Рыжик, старательно скрывая переутомление, опустилась на землю рядом с ним.

— Теперь про сам объект. Арно называл его "Дом отдыха дорогих гостей", он открыл это место почти сразу после смерти дяди.

— Странноватое место для отдыха. — Иму окинул оценивающим взглядом окружающую обстановку.

— Дорогими гостями тут были неуправляемые подростки. Оборотни без цикла, боги без родового барьера, ведьмы и ведьмаки с неугодным покровителем и тому подобное. Список детей тоже есть, и у всех минимум две пометки с отчислениями из других заведений.

Иму, Клеомен и Мосвен одновременно взглянули на Козлову, и только Ликург продолжил задумчиво разглядывать дробленый камень перед собой.

Руся нервно усмехнулась.

— Вы чего? Арно казнили до меня.

Мосвен смутилась:

— Да мы не поэтому. Случайно вышло. В общем, родители платили, и детей убирали с глаз долой. Всего за короткий срок существования заведения сюда поступили двадцать три создания. Договора не заключали, все было гораздо хуже. Родители или опекуны писали отказ от ребенка в пользу Арно. Если верить вступительному бюллетеню, Гуфо и его сотрудники обязывались обеспечить надзор, обучение и экспериментальное лечение постояльцев. Оплата содержания и лечения шла в виде благотворительных взносов.

— Сдавали и забывали, — тихо проговорила возле дверей Горица.

Иму сорвался с места и побежал к русалке. Лицо ее выглядело осунувшимся и заплаканным.

— Стоячая вода здесь помнит больше, чем мне хотелось бы знать, — всхлипнула Горица и, позабыв все обиды, едва ли не упала в спасительные объятия аниото. И заревела навзрыд. Из всех причитаний можно было явно различить только одну фразу: "зачем я спросила".

— Они там, за стеной. Все двадцать три. — Маруся очертила в воздухе круг. — Лежат в топях.

— В документах о трупах ни слова, — пробормотала Мосвен.

— Они сами не знали. Никто не пытался обезвредить эту землю. — Руся повернулась к шефу. — Он использовал магию Аптекарей. Здесь наш экран стоит. Если бы я не была наследницей, то погибла бы сразу при попытке начать исследование местности. И Мосвен бы тоже погибла...

Лик накрыл руку Маруси своей, вынуждая ее замолчать.

— Подожди. Дом опасен?

Руся отрицательно покачала головой:

— Нет. Гражданские здесь уже пятые сутки.

— На сегодня все, — громко объявил Эйдолон. — По номерам и отдыхать. Завтра продолжим.

— Руны особым объектам давали не господа из Интерпола, — продолжила Маруся, когда они с Ликом оказались в комнате наедине. — Это сделал сам Арно.

— Моя печать ей для доступа была не нужна, — кивнул бог.

— Это первое, что пришло в голову. Надо было как-то ее задержать, пока не сниму барьер. Кстати, отлично сработала. Я такого качества еще не видела. Представляю, сколько будут стоить ее поделки. — Руся задумчиво уставилась на высокий потолок, украшенный изображениями охотящихся сов. Получив зрителя, птицы тут же ожили, показывая все свое мастерство, а заодно и мастерство древнего художника.

— Не туда, — подсказал Лик, отвлекая Рыжика от размышлений о стоимости на черном рынке талантов его самого честного сотрудника. — Предыдущую мысль верни.

Руся проследила за полетом птицы под потолком и опустила взгляд на широкие окна.

— Клетку видите?

Лик внимательно оглядел комнату.

— А она есть, — не стала дожидаться ответа ведьма. — И надежная. Не универсальная, а уникальная, настроенная на маниту двадцати трех созданий.

Руся на мгновение замолчала, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и нараспев продолжила:

— Двадцать три... Двадцать три... Двадцать три, отомкни... Их прятали, они прятались, все спрятались, надежно спрятались. Никого не видно, никого не слышно...

Серебряная пыль вырвалась из мешочка, который Рыжик сжимала в руке, взметнулась под потолок и рассеялась по комнате.

Ликург сначала с тревогой наблюдал за Марусей, потом подошел, взял ее за плечи и повел к кровати.

— Двадцать три... — продолжала бормотать Руся. — Двадцать три могилы и тридцать три жизни... Чужие сосуды и свои... Все спрятались.

Эйдолон уложил ведьму на подушки.

— Спряталисссь. Тридцать три, — зашипела она одновременно с ожившим Шутом. Лицо побледнело, зрачки расширились. Лик успел не на шутку испугаться, но вдруг все прекратилось. Рыжик моргнула и удивленно уставилась на начальство.

— Ты в порядке?

— Я? — Руся не очень поняла, что смутило ее больше: абсолютно белые глаза, с тревогой изучающие ее лицо, или теплое тело, нависающее над ней. Очень близкое тело, и глаза ласковые.

— Какие тридцать три жизни?

— Что?

Лик удовлетворенно кивнул, словно она на вопрос ответила.

— Говоришь, не страшен для нас дом?

— Нет, — Руся с опаской понаблюдала, как шеф вытянулся рядом на кровати. — Здешние оковы и сети настроены на маниту конкретных созданий. Они отсюда не только при жизни сбежать не смогли бы, но и после смерти тоже не смогут. Вполне может оказаться, что похоронили их уже после смерти Арно.

— Вывезти не смогли?

— Ага.

Лик с улыбкой наблюдал, как Рыжик тихо вздохнула, когда он повернулся на бок и подвинулся чуть ближе. На веснушчатом лице читалась целая гамма эмоций: от подозрительности до паники.

— Только я не знаю, как снимать такие заговоры! — испуганно воскликнула она, когда он протянул руку и убрал кончиками пальцев медные кудри со лба. — Нас ведь обезвредить объект сюда прислали?

— Думаю, да. — Лик больше не улыбался. Он завороженно наблюдал за ожившим волшебным полотном. Когда-то он сравнил ее с одной из картин, что видел в Асгарде. Тогда лишь сравнил, сейчас же осознал, что она сама по себе всегда была чарующим произведением кисти неизвестного мастера.

— Рыжик.

— А? — Она чуть отодвинулась и тоже повернулась на бок лицом к Лику.

Тонкие пальцы сжали одеяло так крепко, что побелели костяшки. Эйдолон осторожно коснулся ее руки. Она могла бы возразить, переселиться, запретить ему приближаться, сказать "нет", в конце концов. Один-единственный намек — и он изменит поведение. Но Рыжик только сворачивалась в клубок в странной попытке спрятаться от собственных страхов. Ликург осторожно разжал ее пальцы и переложил изящную кисть себе на ладонь. За то короткое время, что она проработала в Интерполе, он узнал о ней много, гораздо больше, чем позволяли официальные каналы. Поначалу она его интересовала исключительно с профессиональной точки зрения, затем как потенциальный постоянный сотрудник, которому придется влиться в коллектив, но после близкого знакомства с некоторыми аспектами жизни мадам Жужу, Лик понял, что ему требуется знать о Марусе все.

На домашнем видео тоненькая, щекастая и рыжая малышка улыбается во весь рот и хохочет, пока мать забавляет ее. Та же самая мать, которая спустя всего несколько лет повернется к ней спиной и спокойно покинет интернат. А девочка, заливаясь слезами, будет биться в руках тюремщиков, с помощью Шута разрушая все вокруг. Сотрудникам закрытых школ жизненно необходимо знать возможности подопечных. Весь отснятый материал впоследствии подшивается к личным делам и передается семье. Мать, отец, бабушки, дедушки, дяди, тети... Бесконечный список родни, и никто, кроме Береславы, не вступился за Рыжика.

Больше она не хохотала. Даже не улыбалась. Первые годы после Интерната на каждом снимке она выглядела серьезной, задумчивой или просто испуганной. Несуразный, костлявый юнец с глазами взрослого создания. Со временем Береслава и змий изменили ее. Появилась улыбка, уверенность и мягкость... Она сидела в кресле на веранде, обнимала приемного деда Кулю и выглядела счастливой. Простым счастливым подростком. Пока вновь не вмешалась ее семья.

Лик погладил блестящие кудрявые пряди. Выстроил сложное, замкнутое в цикл проклятие, отправил матери Рыжика и забирать слова назад не стал. Желание зрело давно. В наговор он вложил все свои навыки. Ни маг, ни полицейская ищейка авторство не установят, и никакая родовая защита препятствием не станет. Госпожа Козлова пройдет тот же эмоциональный путь, которым собственноручно вела дочь.

— Ссспасибо, — незаметно прошипел ему в ухо Шут.

Необузданная сила внутри сосуда, страх, одиночество, боль толкали юный неокрепший разум на необдуманные, глупые, порой просто безумные поступки. Казалось, она одна решила опозорить род всеми возможными способами. Бумаг официальных с того времени сохранилось немало, видеоматериалов тоже. Пока Береслава билась с Шабашем за право принять Марусю в наследники, семья безуспешно пыталась уничтожить его малышку. Драться с родней она не умела, но умела не сдаваться. Вся воспитательная работа неизменно каралась появлением в доме представителей власти. Лик улыбнулся, вспомнив, как эта веснушчатая мордашка в сопровождении ищеек высокомерно взирала на все свое разъяренное семейство, когда дом навестили господа из мира криминального. Фамильные ценности уплыли на черный рынок.

А мужчины... Шут Баранова был прав. Всю свою жизнь она притягивала мужчин, жаждущих не ее саму, а ее силу. На первый взгляд, может показаться, что Рыжик и ее маниту — единое целое, но это не так. У нее не случайно возникают сложности с определением маниту окружающих созданий или объектов. Она сама своей крови не ощущает. Потому и ее Безумец имеет возможность бродить самостоятельно по земле. Маруся и ее Шут — два разных организма, связанных эмоционально.

— Рыжик, — улыбнулся Лик. Она вздрогнула.

— Поцелуй меня.

И без того испуганная была, а после его слов окончательно запаниковала. Вдобавок шевелиться перестала.

— Сама. Пожалуйста, — добавил Эйдолон ласково.

На раздумья у нее ушло не больше минуты, потом она что-то для себя решила, приподняла голову, чарующе медленно приблизилась и прикоснулась губами к губам Лика. Бог прикрыл глаза и едва слышно со стоном прошептал:

— Еще.

Руся повторила поцелуй. Было в теплом спокойном сиянии его глаз что-то, что заставило ее почувствовать себя иначе. Будто внутри вдруг вспыхнула новая жизнь. Счастье, удовольствие, легкая усталость, и все это без привычной затаенной боли. Она несколько раз проверила. Никакой тревоги или недоверия.

— Пожалуйста, — услышала она почти беззвучный шепот. И снова исполнила просьбу. Теперь к удовольствию примкнуло желание.

Лик уловил эту перемену, поднял руку Рыжика и прижал к своей груди. Она тяжело прерывисто вздохнула, затем вновь что-то для себя решила и пробормотала:

— С чего... Почему... Так быстро про любовь... — слово далось ей с большим трудом. — Так быстро не понимают.

Вышло сумбурно, но Лик знал суть ее страхов еще до того, как она отважилась озвучить их.

— И все равно. Разве так — это по-настоящему?

Под "так" она подразумевала его божественную сущность.

— Рыжик. — Лик ласково улыбнулся, поцеловал ее в нос и уложил обратно на подушки. Что бы он теперь ни произнес, она не поверит. Доверия придется добиваться еще очень и очень долго. Доказывать маленькой пугливой израненной девочке, что надежно прячется в глубинах ее разума, сколь много она может получить, если перестанет прятаться. Ей привычнее драться, нежели любить.

Руся все еще вопросительно на него смотрела.

— А почему нет? — мягко поинтересовался Лик. — Я не могу любить тебя?

Шут за плечом взвился и зашипел от боли. В глазах Рыжика заблестели слезы. Она поспешно опустила веки и закусила нижнюю губу. Лик мысленно одернул себя. Поспешил. Нужно было уйти от ответа и вернуться к разговору гораздо позже. Ей не нужны слова, ей нужны дела. Родители наглядно показали дочери пустоту слова "люблю", а Береслава слишком умная особа, чтобы говорить правнучке опасный глагол. Она все объяснила Марусе деяниями. Лику ничего не оставалось, кроме как произнести:

— Я люблю тебя.

Ошибку не исправит, но впоследствии заставит совесть Рыжика помучить хозяйку за оказанное недоверие. Слова вес сами по себе не имеют, вес им дает личность говорящего. Она эту истину еще не усвоила.