Два пути. Общий файл

Что-то изменилось, приборы начали пищать и вибрировать, в комнату забежали медсестры и доктора, а меня попросили покинуть палату, проще говоря, выгнали.

Доктор вышел через минут пятнадцать:

-У меня неутешительные известия: она уже не придет в себя.

-И что нет никаких вариантов? — папа обнимал меня и удерживал одновременно.

-Нет, простите. Мы можем отключить ее от искусственной вентиляции легких, но для этого нужно разрешение семьи. Вы им сообщили?

-Я ее семья, — вырвалось у меня.

-Я имел в виду кровных родственников, малышка. Пусть кто-нибудь из ее родителей даст разрешение.

-Да, хорошо. Я этим займусь, — заверил папа врача.

Я вырвалась из железной хватки отца, не веря, что это конец. Она не могла вот так взять и умереть. НЕ МОГЛА. Они врут, врачи врут, такого не может быть! — ворвавшись в палату, я увидела все ту же Эль: она лежала неподвижно. Подойдя к кровати, опустилась на кресло и взяла ее руку в свои ладони. Она были холодная, кожа светилась белизной, и были видны синеватые прожилки-вены. Только сейчас я заметила, что плачу.

-Не верю! Ты не можешь вот так умереть! Это невозможно! Эль, проснись, пожалуйста, открой глаза, — я рыдала в голос, а сердце разрывало на части. Потерять ее, потерять навсегда, было выше моих сил. Я ничего не могла сделать. Но дать ей вот так умереть, тоже не могла. — Открой глаза, слышишь? ОТКРОЙ!

Она не открывала, а секунды шли, о чем свидетельствовали настенные часы: тик-так, тик-так, тик-так. Прикусив губу, я лихорадочно думала, что я могу сделать. Ответ приходил сам по себе: НИЧЕГО!

"Детка, ты не Господь Бог! Смирись!" — слова всплывали в голове, но я не хотела им верить, я отторгала это "Смирись!", хоть и понимала, от меня ничего не зависит. Голова была как в тумане, осознание того, что я теряю самого близкого человека, царапало сердце, и крик боли рвался наружу.

-Должен быть выход! — зашарила по комнате в поисках этого выхода, но ничего не находилось, пока мой взгляд не упал на нож, лежащий на тумбочке возле кровати. Изогнутое волнообразное лезвие отливало синим, с легким оттенком красного посередине. Кожаная рукоять, без заклепок, но отделанная тесьмой и какими-то неизвестными мне письменами, была красива в своей простате. Я недоумевала, откуда эта вещь, раньше ее точно не было. Подсознание подсказывало правильные действия, выстраиваясь в определенную последовательность. Решив не думать, поддалась ощущению правильности, я взяла в правую руку рукоять кинжала, поднесла к запястью левой и провела по нему. Достаточно было одного легкого прикосновения, чтобы выступили алые капли. Порез был волнообразный. Позволив запястью коснуться губ подруги, я достигла желаемого: моя кровь была внутри нее. Снова взяв лезвие, я оставила такую же отметину на ее руке и соединила наши запястья в месте порезов. Последним было произнести фразу:

-Лэр Элвин Вириль от эрвин ит леймон, лейвуд, фир ир вайрет из мейлор, — фраза звучала на другом неизвестном мне языке, но об этом я не думала. Я знала ее суть: " Я Элвин Вириль соединяю свою жизнь, судьбу, силу и бессмертие с этим человеком".

В комнату ворвался отец, он что-то кричал, но слова не доходили до меня. Я видела, как он шевелит губами, но не слышала его. В голове стучал пульс, а перед глазами темнело.

Георгий Гауп

Элвин вырвалась и побежала в сторону палаты. Я решил не трогать ее, пусть она попрощается с подругой. Все-таки это первая потеря близкого человека в ее жизни. Но примерно через десять минут я почувствовал изменения в общем магическом фоне, нет сомнений, это была Элвин. Бросившись в сторону палаты со всей возможной быстротой, я все-таки опоздал: она уже провела ритуал. Лишь последние слова были неоспоримым свидетельством того, какой именно обряд она совершила.

-Лэр Элвин Вириль от эрвин ит леймон, лейвуд, фир ир вайрет из мейлор, — ритуал "Единения". Полного единения души, тела, силы, так еще наша малышка дала девчонке бессмертие.

-Что ты натворила? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА ЭЛВИН? — она смотрела на меня, но, по всей видимости, смысла слов она не понимала.

Ее глаза заволакивало пеленой, подхватив ее, я закричал:

-Врача! — но он не был уже нужен ни Элвин, ни Элеоноре.

Эл уложили на кровать, обморок перешел в крепкий сон, и ничего уже не угрожало ее здоровью, так сказали врачи. Теперь на запястье левой руки у обеих девушек красовался волнообразный порез, точнее уже шрам, очень старый шрам — свидетельство неразрывности их жизней. Я был уверен, что через некоторое время Элеонора чудесным образом придет в себя, именно в тот момент, когда Элвин откроет глаза. Теперь они одно целое, это даже не помощь друг другу, теперь Элеонора по крови сестра Элвин, она часть ее самой.

Набрав номер телефона, я проговорил:

-Готовь документы на удочерение подруги Элвин.

-Но у нее есть мать, да и отец тоже, наверно, будет против.

-Мне все равно, пусть ее лишат родительских прав, а отец? Его в расчет можно не брать, он уже больше шестнадцати лет не интересуется дочерью. Не знаю, как ты это сделаешь, да и не волнует это меня, но чтобы Элеонора Тюрина в течение этого месяца стала моей дочерью!

Глава 2. Иногда одного слова достаточно, чтобы больше не вспоминать...

-А будет ли оно, это завтра?

-Завтра, то будет, а вот нас, может уже и не быть...

Открывать глаза не хотелось, голова раскалывалась, а во рту пересохло, запястье на левой руке горело и чесалось — хороший, однако список. Наконец совершив над собой титаническое усилие и открыв глаза, я лицезрела белый потолок и в тон ему стены. Меня охватила паника: где я? Мозг отказывался отвечать на заданный вопрос, он вообще отказывался отвечать.

"Господи, ты хоть один раз можешь думать о последствиях? Ни на минуту нельзя оставить! На святошу понадеялся, а он вон что учудил", — выдало гневное подсознание.

"Что? Ты о чем?"

"Да ни о чем я, а о ком! Тьфу, блин", — больше ничего внятного и вразумительного не узнав, я попыталась вспомнить, чем же вчера занималась. В голове стоял непроглядный туман и никаких соображений насчет того, как я провела вчерашний или позавчерашний день не было, а единственная умная мысль, точнее тот, кто ее мог озвучить, материлась, как пьяный сапожник на утро третьего января, узнав, что мастерскую он пропил в предыдущие дни. Пошевелиться то же не получалось, как будто из меня выжали все соки. В комнату кто-то зашел, осторожно прикрыв за собой дверь, а я прикинулась спящей, а то мало ли, вдруг я совершила что-то страшное, и палач пришел за мной. Решив, что лучше перестраховаться, прикрыла глазки и начала следить за неизвестным посетителем из-под опущенных ресниц. Вот он медленно, а может мне так только кажется, прошел через всю комнату, с каждым шагом становясь все ближе ко мне. Мистер икс присел на кровать, и взял мою руку в свою. Подушечками больших пальцев прошелся по запястью левой руки, смазывая каким-то холодным гелем, в том месте, где ужасно жгло и чесалось, подул и все прошло. Ощущение прохладного бриза, окутывающего с ног до головы, даря энергию и жажду деятельности, пронеслось по телу и, собравшись воедино, поселилось в груди, свернувшись в клубок и спрятавшись там.

-Ты можешь не притворяться, что спишь, маленькая принцесса, — пронизывающий голос отца раздавался по комнате и подстегивал к действию. Я распахнула глаза, хотела встать с кровати и пойти, а лучше побежать, куда глаза глядят, но тут случилось странное. Все мое тело было скованно, лишнее движение приводило к боли.

"И это не смотря на ту энергию, что я сейчас почувствовала. Что такое? Я как будто провалялась месяц на єтой кровати"

"Возможно, так оно и есть..." — откликнулся внутренний голос, но никаких пояснений не дал.

-Папа, что со мной? — я с трудом повернула голову, как будто она была чугунной.

-Ты просто переутомилась, малыш. Скоро ты почувствуешь себя лучше. Кстати у нас хорошие новости: Эль пришла в себя!

-Но доктор...

-Ошибся! Такое иногда бывает! Сейчас ты не сможешь ее увидеть, — предупредил отец, на мои попытки встать. — Поспи еще чуть-чуть, — поцеловав меня в лоб, он ушел, хотя этого я не заметила: спала.

Элеонора

Я открыла глаза в неизвестной мне комнате. Все было абсолютно белым, а на прикроватной тумбочке красовалась ваза со свежими полевыми цветами. Их принесла Элвин! Столько разных красок было в пестром букете, но они так гармонично сочетались друг с другом. Вдохнув неповторимый аромат, я утонула в нем. Запахи манили, звали за собой на луга, в бескрайние просторы, где они были рождены и выросли. Я никогда раньше не чувствовала в себе такую жажду деятельности: мне хотелось петь, танцевать, бегать, кричать, улыбаться и просто радоваться жизни. Я никогда не была еще так счастлива, всегда завидовала Элвин в ее возможности быть радостной во чтобы то не стало. И сейчас я понимала ее. Не нужно грустить, жизнь прекрасна, а быть счастливой нужно сейчас: ни вчера, ни завтра, ни через пять минут, а сейчас. Но кое-что мне не давало покоя: левое запястье жгло и чесалось. Я провела по нему, чувствуя какой-то шрам. От прикосновения стало только хуже: боль тысячи иголок пробивала нервы, вызывая невообразимые ощущения, как будто запястье резали, потом зажимами отодвигали края раны и проверяли каждое нервное окончание!

Входная дверь с еле уловимым скрипом отворилась, и в комнату зашел отец Элвин. Он подошел и присел на стул, взял больное запястье в свою руку, и провел по шраму подушечками пальцев, смазывая белой мазью. Что-то холодное и успокоительное было в этом жесте. Боль тут же ушла, а на смену ей пришло ощущение бриза.

-Что это Вы намазали?

-Это мазь, снимающая боль.

-Где я и как тут оказалась?

-На тебя напали, ты была в коме, но врачи сказали, что тебе ничего не грозит. Ты не полностью оправилась и тебе нужно поспать, — произнес он.

-Но я... Я впервые в жизни настолько сильна. Как будто энергия наполнила меня до краев. Мне не нужен сон. Я хочу видеть Элвин

Он хмыкнул, что-то подсчитал в уме, поцеловал в лоб и ушел, а я уже спала.

Элвин

Яркие лучи солнца проникали в комнату, заставляя открыть глаза. То ощущение опустошенности ушло, силы снова вернулись в меня, но что-то все равно сковывало движения. Как будто всего стало в половину: силы, энергии, желания действовать. На губах было непривычное чувство горечи. Проведя по волосам, я отметила, что они несколько длиннее моей обычной прически, и гораздо прямее извечной копны вьющихся волос, теперь они достигали лопаток. Та-ак, у меня галлюцинации.

"Да, у тебя уже давно проблемы с головой! Я тебе, кстати, не один раз об этом говорил!" — заявило подсознание и хрюкнуло в знак подтверждения.

Решив закончить перепалку не начиная, я стала исследовать другие изменения. Спустив ноги на пол, они тут же коснулись тапочек, надев их, я поднялась, меня ждал новый сюрприз.

"Да это не сюрприз, а сюрпраз какой-то!" — прокомментировало подсознание, а я пыталась найти зеркало, чтобы удостовериться, что мне это не снится. Оно нашлось в смежной с палатой комнате, о том, что я нахожусь в палате, подсказал услужливый, правда, исключительно временами, внутренний голос, при этом вновь утвердившись в моих умственных способностях. Из зеркала на меня смотрела я сама: зеленые глаза, не очень длинные ресницы, пухлые губы, бледное лицо, теперь уже длинные светло-каштановые волосы, но вот фигура. Мда, а это когда произошло?

"Ты не знаешь?" — спросила я подсознание.

"Кхм, пока ты спала, я думаю!" — заявило оно.

Я стала полнее, а фигура из угловато-подростковой обрела свои округлые формы.

"А тебе идет! Ничего так, я бы даже сказал аппетитно!"

"Извращенец!" — произнесла я.

"Какая хозяйка, такое и подсознание, милая!" — ядовитым голосом пропело оно.

"Ну, ты и козел!"

"Бээээ", — в подтверждение моих слов произнесло подсознание.

Элеонора

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь тюль, заставляли открыть глаза, а так не хотелось. Вчерашнее чувство наполненности энергией, желанием действовать и невообразимым счастьем никуда не делось, но как-то уполовинилось. Краски играли, заставляя сердце трепетать. Когда потянулась, все тело наполнила энергия.

"Как же хорошо! — произнесла я, — Я себя так еще никогда не чувствовала!"

Спустив ноги вниз, нашарила тапочки и надела их. Поднявшись, начала осматривать комнату: белые стены, в тон им потолок.

"Прям белая комната, только мягких стен не хватает!" — подумала я. Что-то изменилось в восприятии, но вот что именно, осознала, когда сделала одни шаг и упала. Мой рост...Я была выше себя прежней.

"Это сколько же я пролежала в коме? Кажется, отец Элвин не говорил об этом!" — прибавила я в росте сантиметров семь-восемь. Не то чтобы я была не довольна, мне всегда хотелось быть такой же высокой как Элвин, по всей видимости, мое желание сбылось. Заглянув в ванную комнату, я, наконец, смогла рассмотреть все изменения в своей внешности. Таких же шокирующих, как рост, не было, в остальном я была все той же. Правда, мои серо-зеленные глаза стали травинистыми как глаза Элвин и волосы тоже изменились. Из русого и блеклого мышиного хвостика, они превратились в золотистый водопад.

Пока я рассматривала себя в зеркало, маленький смерч в лице подруги залетел ко мне в палату. В том, что это была она, я не сомневалась.

-Мда, а я-то надеялась, что только мне посчастливилось измениться, — на меня смотрела красивая высокая девушка, с уже оформившейся фигурой. А еще эти роскошные волнистые волосы, спадающие на спину и на грудь маленькими завитками. "И это Элвин? Сколько же я была в коме?" — Вроде пять или шесть дней, по крайней мере, эти дни я помню, а вот остальные...— ответила она. "Я что, последние слова вслух произнесла? Нет, я хорошо помню, что не говорила. Тогда откуда она узнала вопрос?"

-О чем ты? Что значит, ты помнишь только эти дни? — всполошилась я.

-Ну, — замялась Элвин, — я помню, как врачи сказали, что ты не вернешься, и попросили оповестить родственников...

-То есть, как не вернусь? Твой отец сказал, что мне ничего не грозило!

-Мммм, странно, но, в общем, я побежала к тебе в палату и....

-Что и? Элвин? — я провела рукой перед ее глазами. Иногда Элвин вот так отгораживалась, как будто впадала в ступор, и вывести ее из него было невозможно.

-Что, прости? Я, кажется, задумалась, — она улыбнулась, и мне захотелось ответить такой же улыбкой: легкой, уносящей далеко горести и все-все проблемы. Когда подруга улыбалась, то лица окружающих людей, какими бы разгневанными они при этом не были, озоряла, пусть и робкая, но улыбка.

-Так, что было дальше? Ты забежала и?

-Я зашла и кое-что сделала, только не помню что, — Элвин так забавно морщила лоб, когда думала, — но проснулась я в палате, у меня не было сил и все болело. А еще этот шрам, — она протянула руку и показала левое запястье, на котором красовался волнообразный шрам. — Он жег и чесался, — закончила повествование она. Я вспомнила свое первое пробуждение: ту легкость и желание действия, но все омрачало жжение в запястье: шрам. Протянув свою руку, я показала точно такой же шрам ей. Мы обе заворожено смотрели на них и думали наверно об одном и том же.