Алмазное сердце

Унго предположил, что дэй Роджер решил не сообщать об ограблении: алмаз был фальшивым, а стоимость остальных камней не настолько велика, чтобы ради них поднимать шумиху вокруг своего имени. Ведь преступник, то есть я, проник в дом во время приема, в то время, когда баронет лично нес ответственность за безопасность гостей.

Меня такое объяснение не удовлетворило: волчье чутье, которое нет-нет, да давало о себе знать, подсказывало, что не так все просто.

Жаль только, оно не подсказало немедленно собирать вещи и уносить хвост из Велсинга. А когда на утро третьего дня в прихожей зазвонил колокольчик, было уже поздно...

Вернувшийся в гостиную Унго показался мне побледневшим. Впервые в жизни я подумал о том, что тайлубийцы могут бледнеть. Но я и сам, должно быть, сделался белым, как воротничок рубашки моего друга, дворецкого и с недавних пор сообщника, когда прочел имя на протянутой им визитке.

— К вам дэй Лен-Леррон, — сказал Унго севшим голосом, словно сомневался, что я прочел правильно. — Тот самый...

Я поднялся навстречу гостю. Мимоходом взглянул в висевшее на стене зеркало. Из резной деревянной рамы на меня встревожено зыркнул худощавый молодой человек. Небрит, растрепан, рубашка небрежно расстегнута на груди. Вряд ли дэю Роджеру есть дело до того, как я выгляжу, но я все же пригладил волосы и привел в порядок одежду. Как раз успел до того, как дверь отворилась и в гостиную прошествовал высокий, грузный мужчина лет пятидесяти. Черные с проседью волосы визитера были заплетены в короткую косичку. Усы тщательно напомажены и подкручены вверх, что придавало его облику некоторую комичность, но при взгляде в холодные голубые глаза нежданного гостя улыбаться совсем не хотелось.

За Лен-Лерроном, подслеповато озираясь, шел невысокий полненький человечек с рыжей козлиной бородкой и косматыми бровями. Этот тоже казался бы забавным, не будь на нем коричневой мантии мага-дознавателя.

— Дэй Селан, я полагаю, — с ходу обратился ко мне Лен-Леррон.

Если поднять архивы нашей семьи, можно легко, всего за час копания в пыльных документах, убедиться в том, что Селаны значились среди моих многочисленных предков. И я носил это имя с гордостью и на законных, с некоторыми оговорками, основаниях.

— Да, именно так. Чем могу служить?

Гость проигнорировал мой вопрос и повернулся к своему спутнику. Толстяк хмуро покосился в мою сторону и кивнул.

— Что ж, дэй Алессандро. Приступайте.

Даже решись я бежать, мне это не удалось бы: одного взгляда мага хватило, чтобы тело сделалось тяжелым и непослушным. Я застыл на месте, и ничто не помешало дознавателю приблизиться. Ноздри защекотал странный аромат — смесь сандала и чеснока — а на запястье защелкнулся ледяной браслет. Но когда я, сбросив оцепенение, поглядел на руку, успел заметить лишь слабо светившиеся символы, а затем магические знаки будто впитались в кожу — премерзкое ощущение, как и любое, связанное с людскими чарами.

— А теперь поговорим, молодой человек. — После того, как маг скрылся за дверью, дэй Роджер без приглашения развалился в кресле. — Это ведь удобно — назвать вас человеком? Насколько я знаю, метаморфы не возражают против подобного обращения.

— Потрудитесь объяснить... — начал я возмущенно, но голос предательски сорвался на щенячий визг.

Лен-Леррон укоризненно покачал головой.

— Не кипятитесь. Присядьте. Объяснить? Пожалуйста. Вы только что были арестованы полномочным представителем префектуры Велсинга и в ближайший час предстанете перед судом — правосудие у нас вершится быстро.

Услыхав эту дивную новость, я ошарашенно шмякнулся в кресло напротив гостя.

— Два дня назад, — продолжал дэй Роджер, — во время приема в моем особняке было совершено дерзкое ограбление. Некий метаморф, используя вторую ипостась, сумел миновать охрану и пробрался в комнату моей жены. Зная, что облик оборотня, недавно перенесшего трансформацию, не откладывается в памяти обычного человека, грабитель не особо осторожничал, а отсутствие на нем одежды сыграло ему на руку — дэйна Аврора испытала сильнейший шок и не смогла ни помешать наглецу, ни позвать на помощь. Нужно сказать, что план был хорош, преступник знал, что охранные чары из-за находящихся в доме гостей будут сняты, а ограбленная им дама и при встрече не вспомнит его лица. Но вор кое-что не учел. Да, все заклинания были деактивированы, но одно, действующее постоянно и наложенное независимо от защитных, сработало. Поймите меня правильно, дэй Селан, я уже почти старик, а моя супруга молода и красива. Я довольно снисходительно смотрю на некоторые вещи, но и оставить жену без присмотра не могу. А потому строго слежу за тем, кто и когда посещает ее спальню.

Я почувствовал, как холодеют вцепившиеся в подлокотники пальцы.

— Пришлось повозиться, чтобы вас опознать, — продолжил гость. — Потом потратить еще немного времени, чтобы выяснить, где вы остановились, и собрать полную информацию.

— Насколько полную? — выдавил я.

— Достаточную, чтобы подтвердить перед законниками вашу личность, — махнул рукой баронет, и я с облегчением вздохнул.

Впрочем, все это временно. Во время суда или уже после, через месяц или два, когда отец, не получив ответа на очередное письмо начнет меня искать, правда все равно откроется...

И как он воспримет известие о том, что его сын — вор? Что станет говорить обо мне своим детям Берни, если меня отправят в тюрьму? А дядя Грегори? У него, отставного генерала, часто собирались высшие армейские чины — будут ли они наведываться к нему как прежде, когда эта история всплывет? А если какая-нибудь старая грымза из пансиона Солайс, наслушавшись сплетен или начитавшись газет, расскажет обо всем тетушке Мадлен?

— Вижу, вы задумались, дэй Джед. Могу я узнать, о чем?

— Конечно, — я твердо взглянул в глаза гостя. — Мне интересно, зачем вы говорите со мной. Почему пришли лично? Почему выпроводили из дома мага? И, в конце концов, почему я до сих пор не предстал перед вашим скоростным правосудием?

— А вы так к этому стремитесь? Нет? Тогда, может быть, и не придется.

— Слушаю вас.

— Возможно, мы с вами сумеем помочь друг другу, — осторожно начал человек. — Не так давно я попал в щекотливую ситуацию, разрешить которую предпочел бы без посторонней помощи, но, увы, не обладаю вашими способностями. А довериться кому-либо... Разве что тому, чья жизнь и судьба целиком и полностью находится в моих руках.

В груди шевельнулось нехорошее предчувствие, но мне оставалось только изобразить заинтересованность. Был же я заинтересован в том, чтобы выбраться из этой передряги?

— Но прежде позвольте сделать еще одно предположение, дэй Селан. Из того, что я узнал о вас, видно, что вы не стеснены в средствах и на обычного преступника мало похожи. А способ ограбления, который вы избрали, говорит о некотором э-э... непрофессионализме. И тогда я решил, что возможно, вас лично интересовало ожерелье моей супруги. Точнее, один камень из этого ожерелья. Вспомнил, что трижды за последние два месяца у меня хотели его купить... Я с радостью продал бы его, если бы, как вы уже наверняка знаете, уже не сделал этого ранее. Но меня заинтересовало, чем же бриллиант так ценен помимо своей рыночной стоимости. И знаете, что?

Я непроизвольно подался вперед.

— Ничего, — пожал плечами дэй Роджер. — За несколько лет камень сменил десяток владельцев, мне даже не удалось узнать, кому он принадлежал изначально. Знаю только, что у каждого нового хозяина неизменно находились причины для перепродажи. Такое ощущение, что алмаз намеренно не задерживается надолго в одних руках...

Он убегает. Убегает от меня и прячется.

— К чему вы заговорили о камне? — спросил я, стараясь хотя бы внешне казаться спокойным.

— Да так, — хмыкнул в усы Лен-Леррон. — Оставим в покое алмаз и его тайны и вернемся к моей печальной истории. Я же могу рассчитывать, что она останется между нами, дэй Джед? Итак, в прошлом году, осенью, я по рекомендации целителей отдыхал на водах в Брейгене. Один. Я имею в виду — без супруги. Пробыл там почти месяц. Грязи, купальни. По вечерам — походы в местный театр, к слову, достаточно неплохой, как для провинции. Свел некоторые знакомства... Думаю, как мужчина вы меня поймете.

Он снабдил выразительным взглядом образовавшуюся после этих слов паузу, и я решился на предположение:

— Речь пойдет о чести дамы?

Мужчина неприязненно поморщился:

— У этой особы нет чести. Меня представили ей на одном из благотворительных вечеров. Обычно я сдержан в эмоциях, но тут... Думаю, это не случайно, и были применены некие средства: чары, дурманящий напиток, какие-нибудь специфические духи — мало ли подобных секретов у женщин? Но тогда я был уверен, что это внезапная и искренняя страсть. И в порыве этой страсти я написал два письма. Первое — практически невинное и, за исключением нескольких фраз, вполне пристойное. А вот второе было написано уже после... м-м-м... совместно проведенных вечеров. В том письме я опрометчиво упомянул некоторые моменты нашего общения, которые, как тогда казалось, хотел сохранить в памяти навечно. А теперь и рад бы забыть, но, увы, мне никак не дают этого сделать. Эта дама — не стану пока называть ее имени — появилась в Велсинге в середине зимы. Послала ко мне с запиской, попросила о встрече. К тому времени я уже остыл и не желал продолжения знакомства, но из вежливости поехал. Поначалу она прикинулась овечкой, сказала, что попала в бедственное положение и остро нуждается в деньгах, попросила о помощи. Я решил, что разговор пойдет о займе и готов был оказать ей эту услугу, но...

— Короче говоря, вас шантажируют теми письмами? — не выдержал я.

— Да. Я уже трижды выплачивал этой особе немалые суммы, а ее аппетиты только возрастают. Но пока письма в руках у этой женщины, я не могу рисковать и вынужден платить.

Меня удивило его признание. У людей, в отличие от волков, супружеская верность не в чести, и наличие связей на стороне, как для мужа, так и для жены, считается едва ли не нормой. А дэй Роджер, похоже, всерьез переживал за свой брак.

Но семейные проблемы Лен-Леррона отходили на второй план в сравнении с моей догадкой: я понял, чего попросит от меня странный гость в обмен на мою свободу и спокойствие родных. Недаром ведь он сетовал на то, что не имеет моих способностей.

— Может, вам рассказать обо всем жене? — предложил я, не дожидаясь, пока он озвучит свои требования. — Как я понял, отношения у вас достаточно вольные...

Мужчина раздраженно махнул на меня рукой, заставляя умолкнуть.

— Ничего вы не поняли, дэй Джед. После нашей свадьбы Аврора получила мое имя и титул, а я — возможность распоряжаться частью доставшихся ей от родителей средств. Смог оплатить долги, выкупить имение, вести жизнь, приличествующую дворянину. В случае развода моя супруга имя и титул сохранит. А вот я потеряю буквально все. Я и сейчас имею не слишком много. Для того, чтобы заплатить вымогательнице, вынужден был продать камень, который так вас интересует. Благо, Аврора не заметила подмены: она не слишком хорошо разбирается в драгоценностях, а эти капли с белладонной... Вы обратили внимание, какие красивые глаза у моей жены? Эти расширенные зрачки, как два темных омута. Но за красоту пришлось немного поступиться зрением. Конечно, это не могло бы продолжаться вечно, но ваш дерзкий поступок избавил меня от необходимости объясняться с женой...

— А если вы сдадите меня законникам, подмена камня откроется. — Я решил сыграть на внезапно открывшихся обстоятельствах. — Маги-дознаватели подтвердят, что я не нарушал целостности ожерелья, а вынес его из вашего дома уже с подделкой. Ваша жена все узнает.

— Вероятно, да, — пожал плечами дэй Роджер. — Но вам будет уже все равно.

Посох Создателя, он прав!

— Что ж, дэй Джед, думаю, вы уже поняли, что я хочу вам предложить. Добудьте мне мои письма, а я забуду об этом маленьком недоразумении с ожерельем. У меня давно зрела мысль нанять кого-нибудь, чтобы вернуть свои послания, но я боялся, что они окажутся не в тех руках, и мне придется расплачиваться уже с другим шантажистом. Вам же я в сложившихся обстоятельствах могу полностью доверять. Согласны?

— Нет.

Ложь влечет за собой еще большую ложь. Одно преступление ведет к следующему. Если не остановиться, из этого порочного круга не вырвешься.

— Это ваш окончательный ответ, дэй Джед? А если к благодарности за помощь я присовокуплю имя человека, купившего алмаз?

Лисанна

В предшествующей выпускному балу суете, когда пансионерки носились по лавкам и навещали модисток, мы с Милисентой, не привлекая лишнего внимания отлучками, успели составить доверенность на выполнение работ и собрать вещи. Часть гардероба мне удалось продать, выручив достаточно средств на дорогу до Лазоревой Бухты, а дальнейшие расходы должна была взять на себя баронесса Солсети, моя нанимательница.

Подруга заранее получила у дэйны Алаиссы рекомендательные письма, а когда прибыл ее опекун, устроила так, что тот и словом не обмолвился директрисе о том, что сам предоставил племяннице работу. Только сказал, что забирает ее, не дожидаясь официального выпуска. Вместе с вещами Милисенты пансион покинул и мой багаж, а сама я отпросилась проводить подругу в гостиницу.

— Дэйна Алаисса, разрешите Лисанне остаться у меня на ночь! — с жаром запросила Милисента. — Она вернется к завтраку. Нет, она позавтракает с нами и вернется. Да, дядя?

Дэй Альберт не успел ничего сказать, как я "вспомнила":

— Мне же после завтрака к портнихе, ты забыла? Мое платье должно быть уже готово!

— Значит, заберешь его и будешь в пансионе к обеду.

Был и запасной план на случай, если директриса не согласится, но дэйна Алаисса поглядела на нас с умилением, пробормотала что-то вроде: "Эх, молодость..." и позволила мне остаться с подругой в городе, взяв обещание появиться в пансионе к вечеру следующего дня.

Знала бы она, где я буду вечером!

Но сначала — волосы.

Едва устроившись в гостинице, точнее, попросту бросив в номере вещи и меня, Милисента отправилась с дядей в порт, смотреть шхуну, на которой ей предстояло провести ближайшие месяцы, а если понравится, то и всю жизнь. Странно, как по мне, провести жизнь в море. Но вся семья Милисенты была помешана на путешествиях. Подругу не остановило даже то, что одно такое путешествие стоило жизни ее родителям. И то, что к женщинам на кораблях относятся с некоторым предубеждением. Я видела, что она буквально светится от счастья, и будь на то ее воля, не задержалась бы в городе ни на час — тут же устроилась бы в каюте на борту "Стальной чайки".

Обо мне она как будто забыла. А ведь предстояло еще приготовить краску и избавить меня от главной приметы. Конечно, можно было купить готовое средство, но мы с Милисентой рассудили, что если после меня станут искать, могут выяснить, в каких лавках мы с ней бывали и что покупали, и прийти к верным выводам насчет изменения моей внешности.

Оставшись в одиночестве, я решила выбрать подходящий состав в книге, которую мы прихватили из библиотеки. Книга была новая, не сравнить со старыми справочниками, авторы которых отчего-то предпочитали выражаться витиеватыми фразами и метафорами, тут были точные рецепты и подробные указания. А еще — цветные иллюстрации, чтобы можно было заранее узнать, к какому эффекту приведет использование того или иного средства. Я выбрала для себя краситель под названием "Огненная ночь". Рядом с инструкцией разместилось изображение жгучей брюнетки. Картинки были непростыми, и волосы нарисованной красавицы отливали живым блеском и огненными сполохами. Эти сполохи и объясняли название. А рецепт был совсем несложным... Нет, все же нужно дождаться возвращения подруги. Вдруг снова что-то напутаю?