Мне выделили комнату возле хозяйских покоев. Людвиг велел растопить камин, и когда я поднялась наверх вместе со слугой, привезшим мои вещи от Тельмы, комната уже прогрелась и выглядела уютно тесной.

До обеда я успела разобрать саквояж, порадовавшись предусмотрительности сестры, которая положила новую рубашку и жилетик. Мои наряды будут выглядеть бедно на фоне платьев Ядвиги, но все же это не заношенные рубашки с неотстиранными пятнами. Затем, надев плащ и шляпу, обмотав шею длинным вязанным шарфом, я выбралась на улицу — пора осмотреть окрестности.

Парк был обширен. Два часа понадобилось, чтобы обойти его по окружности. Леманны, как видно, отличались мечтательностью и любовью к долгим прогулкам — ухоженные дорожки затейливо вились среди раскидистых деревьев. Между Цалемом и поместьем лежали поля, с вкраплениями небольших рощ. Со стороны гор — леса, спускавшиеся по отрогам, граничили с парком. Вдалеке торчали голые скалистые вершины с мазками ледников.

Внизу, у подножья гор, в Цалеме, днем снег таял, обращаясь в грязную кашу, но здесь холоднее, и землю выбелило. От леса парк отделялся лугом, и я заметила следы крупного волка на непримятом снегу.

Когда я возвращалась к дому, из гостиницы как раз привезли пса. Это был не очень высокий, мохнатый кобель с мощными лапами и злобными глазами. Пес, очутившись в незнакомом месте, рвался и заходился хриплым лаем. Работник едва удерживал его на толстой цепи.

— Ты можешь вернуть пса назад через пару дней, — сказала я, приближаясь к Людвигу, который на безопасном расстоянии любовался приобретением.

Леманн посвистел и кинул псу кусок мяса. Тот сожрал его, но крыситься не перестал.

— По всему видно: он устроит нам веселую жизнь. Никогда не видел такой злобной твари.

Людвиг снова посвистел и кинул мяса. Пес опять перехватил его на лету и проглотил, не разжевывая.

— Но, может быть, мы поладим, — добавил он, отправив в ненасытную утробу третий кусок. Напрасные иллюзии: пес не проявлял признаков благодарности за угощение. Людвиг повел работника на задний двор — привязывать собаку. Я вошла в дом и, сняв плащ, с удовольствием присела погреться у растопленного камина в столовой. Домоправительница, седая и бледная особа в сером платье и смешном чепце, уже начала накрывать стол к обеду. На меня она неприязненно косилась, но к таким взглядам не привыкать. Прислуга зачастую больше кичилась древностью рода и богатством, чем сами хозяева.

— Обед будет подан ровно в четыре, — сообщила она мне высокомерно. — Это через четверть часа. В доме принято переодеваться к обеду.

Намек очевиден. Я подхватила плащ и поднялась к себе в комнату, еще раз возблагодарив сестру за сообразительность. Мое переодевание много времени не заняло. Я переменила рубашку, зашнуровала жилетик и оглядела себя в зеркало. Обнаружилось, что в блужданиях по парку, испачкался подол юбки. Этот досадный промах не ускользнет от цепкого взгляда домоправительницы и даст новый повод к осуждению. Я попыталась оттереть грязь. И вдруг поймала себя на мысли, что, даже бывая в замках, не столько беспокоилась о своей одежде. Неужели меня заставит трепетать строгая домоправительница Леманнов и белолицая куколка Ядвига? Эта мысль меня отрезвила, и я оставила юбку в покое.

Спустившись вниз за несколько минут до четырех, я обнаружила Людвига возле дверей в столовую. Он, как всегда, любезно провел меня к столу и усадил.

Ядвига появилась ровно в четыре. Ее палевое платье, отделанное черными кружевами и украшенное драгоценной брошью на вороте, достойно бы выглядело и на королевском обеде.

— Нам надо чаще созывать гостей, — заметил Людвиг с улыбкой, помогая ей сесть к столу, — а то ты хватаешься за любой повод показать себя.

Ядвига ничего не ответила, только бросила на него короткий взгляд из-под длинных ресниц.

На второе подали жареное мясо. Куколка следила за мной: управиться гостья с вилкой и ножом? За двадцать лет в каких только домах мне не приходилось обедать. Охотник, если он был подходящим природным материалом, с годами обтесывался, привыкая обращаться в разном обществе. Но этот насмешливый, подстерегающий взгляд не располагал к непринужденной беседе, и за столом говорил сам хозяин, а мы с Ядвигой отделывались короткими 'да-нет'.

— Как тебе понравился наш дом? — поинтересовался Людвиг.

Я пожала плечами, обведя взглядом мрачноватую столовую.

— Сейчас так уже не строят.

— Хочешь сказать, что комнаты тесноваты, — без обиды спросил он. — У меня были планы кое-что переделать, но рука не поднимается.

— Тесные комнаты, узкие лестницы и потайные ходы, — продолжила я, имея заднюю мысль.

— О, да! Помню, как разыскивал в детстве потайные ходы — результат ничтожен. Легенды ходят, но так ничего и не довелось найти.

— А есть старые планы постройки?

— Были. Кажется, я видел их в архивных документах. Тебе они нужны? Покажу вечером. Правда, я, когда собирался перестраивать дом, пользовался планами моего отца. Тот тоже собирался, но так и не взялся за это.

После обеда Ядвига сразу же поднялась к себе. Людвига заняли арендаторы, явившиеся расспросить о волке, а я оказалась предоставлена самой себе до самого вечера.

Чтение никогда особенно не увлекало меня, поэтому я взяла в библиотеке альбом с литографиями и устроилась в столовой возле камина, поделив время между разглядыванием видов Италии и дремотой. Экономка смилостивилась, когда в камине дрова превратились в остывающие угли, и принесла свечу, правда, всего одну. Ее шаги разбудили меня. Я лениво перелистнула страницу альбома, рассеянно взглянула на изображение Везувия, которое могла сравнить с оригиналом, и снова погрузилась в дрему. Спустя какое-то время раздались легкие шаги — заглянула Ядвига, увидела меня и прошла в библиотеку, находившуюся рядом со столовой. Наверное, взяла там книгу и вернулась к себе в комнату.

После этого тишину дома долгое время ничто не нарушало.

Когда из-за горизонта появилась луна, я окончательно проснулась. Взяв свечу, поднялась в свою комнату, поменять юбку на удобные штаны. Кто знает, что принесет эта ночь! Спустившись вниз, застала в комнате Людвига.

— Как раз искал тебя, — сказал он. — Пойдем в кабинет. Я поищу старые планы.

Кабинет одновременно служил и библиотекой. Тут Людвиг проводил большую часть дня, занимаясь делами, чистя охотничьи ружья или бездельничая за стаканчиком вина.

Книг у Леманнов было не слишком много — один шкаф. Из них больше всего новых романов, которые, несомненно, читала Ядвига. Зато в соседнем шкафу отличная коллекция ружей и пистолетов, заботливо собранных еще дедом нынешнего владельца поместья. Значительную часть третьего — занимали семейные архивы. Леманны хранили все письма, вплоть до любовных цидулек двоюродной бабушки. На альбомах и коробках заботливо проставлены годы, и Людвигу не пришлось долго копаться в пыльных пожелтевших бумагах. Он вытащил на стол коробку, перебрал ее содержимое, затем еще раз.

— Вот удивительно! — произнес он с легкой растерянностью. — Я могу поклясться, что видел его лет пять-шесть назад. А теперь его нет! Наверное, этот ученый, собиратель древних сказаний. В прошлом году жил у нас три месяца, копался в архиве, интересовался местными преданиями.

— В таком старом доме всегда есть фамильные привидения или скелеты в шкафу....

— Нам не повезло, — улыбнулся Людвиг, — наша семья не обзавелась ни теми, ни другими. А ведь, действительно, упущение — гостей позабавить нечем.

Я не сумела скрыть разочарования, и Леманн рассмеялся.

— Ничего, уверен, твоих историй хватит на нас двоих.

Свои истории рассказывать я не любила — они кончались грустно. Ведь это чей-то обман и поломанные судьбы близких, а в финале — смерть. Иметь оборотня в роду не так-то весело, и я знавала семьи, жизнь которых разрушила эта правда.

— А позднейший план дома есть?

— Да. Он в моих бумагах.

Людвиг вытащил план из ящика и разложил его на столе. И долго думать не надо, чтобы понять — план не полон. Потайной ход в доме имелся. Интересно только, как в него попасть. На это в чертеже нет и намека. Хотя не обязательно, что подробности пригодятся, но лучше знать заранее. Был как-то случай, когда оборотень буквально выскочил у меня за спиной, пробравшись через потайной ход в камине. Правда, там оборотень и хозяин замка оказались одним и тем же лицом.

Людвиг вернул бесполезные бумаги в стол и вынул из другого ящика прямоугольную бутылку толстого зеленого стекла.

— Приберегал ее для особого случая. Говорят, что глоток этого ликера исцеляет раны, нанесенные оборотнем.

Заметив мой взгляд, Людвиг быстро сказал:

— Нет, на себе не пробовал. Но есть такое предание.

Он достал рюмки и разлил в них необычно пахнущий ликер дегтярного цвета. На вкус это оказалось не похожим на все, испробованное прежде.

— Семейный секрет нашей экономки. Она итальянка, и утверждает, что ее семья служила одному роду римских патрициев на протяжении полутора тысяч лет.

— О! Это объясняет ее взыскательность!

Мы сидели у стола и разговаривали. Бутылка опустела на половину. Приближалась полночь. В доме все давно стихло. Злобный пес, привязанный у скотного двора, отрывисто лаявший весь вечер, наконец, устал и замолк.

— Ты удивительная женщина, — неожиданно проговорил Людвиг.

Произнеси эти слова другой, я бы заподозрила, что он смеется надо мной.

— Да, немного женщин ночами попивают травяной ликер и караулят оборотней, — рассмеялась я.

— И все разговоры о себе сводишь к шутке, — заметил Леманн. — Это потому что не видишь со стороны, какая ты.

Неизвестно, до чего бы мы договорились, но тут на улице пес залился яростным лаем. Я задула свечу подбежала к окну. В небесах торжественно сияла луна. От построек во дворе ложились фиолетовые тени. И на миг мне почудилось шевеление одной из них. Пес остервенело метался на привязи.

— Бери ружье! — сказала я Людвигу и, схватив плащ, побежала из дому.

У задней двери возникла заминка. Засов никак не поддавался, хотя вечером я пробовала его, и он ходил легко. Наконец, справилась и выскочила на улицу, выхватив пистолет.

Пес, натягивая цепь, хрипел от ярости. Я побежала в ту сторону, где видела тень, заглянула за угол дома. Все как будто спокойно. Не озверей собака, я бы решила, что мне померещилось. Тут меня нагнал Людвиг. Он был в плаще, но без шапки.

— Что?!

— Я кого-то видела.

— Волк?

— Нет, тень была человеческая. Он был вот здесь, — я кивнула на место, где стояла.

Мы посмотрели под ноги. Снег хранил множество следов, и какие свежие — не разобрать. Собака все еще захлебывалась лаем, и вдруг, дернувшись вперед, оборвалась и исчезла в парке.

— Черт! Пса надо поймать, — и Людвиг кинулся за ним следом.

Неразумный поступок! Вокруг этого дома твориться что-то неладное, а он бежит в лес при полной луне. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Луна светила ярко, и от нее, и от свежего снега было почти светло. Собака мелькнула далеко впереди и смешалась с причудливыми тенями от деревьев. Не знаю, на что рассчитывал Леманн, но направился следом за ней, значительно опередив меня, и только у самого края парка я нагнала его и схватила за плащ.

— Все! Дальше лес, и не твои владения. Черт с ним, с этим псом!

И словно в подтверждение моим словам, из лесу донесся волчий вой. Мы переглянулись. Людвиг, кажется, только сейчас понял, насколько мы далеко от спасительных стен дома.

— Это было глупо, — смутился он.

Я кивнула, и мы пошли к дому. Обратный путь, вопреки обыкновению, казался вдвое длиннее. Мы пробирались, опасливо озираясь. Я ощущала взгляд зверя, от которого мурашки бежали по спине, но нас почему-то пропустили. Людвиг держался молодцом, хотя и было заметно, что ему не по себе. Я услышала его облегченный вздох, когда задвинула засов на двери.

Остаток ночи мы провели в кабинете. Романтических разговоров больше не заводили и полбутылки ликера убрали в шкаф. Я стояла у окна. Людвиг сидел в кресле. Он попытался читать, но вскоре бросил книгу.

— И что теперь? — спросил он. — Что делать дальше?

Я пожала плечами, хотя и была уверена, что в парке нас провожал оборотень, возможно, и не один.

— Я видела тень человека. Нет доказательств, что по лесам шляется оборотень.

— Не обманывай, Хильда. Ты тоже там, в парке, почувствовала это. Он следил за нами.

— Но доказательств, кроме мурашек от его взгляда, никаких. И даже, если это оборотень, то непонятно, зачем он приходил сюда и почему не напал на нас?

Людвиг хотел что-то сказать, но передумал. Под утро он задремал в кресле. Я не садилась, чтобы не заснуть.

Не было еще и намека на поздний ноябрьский рассвет. Луна перебралась в западную половину неба. Мысли в ночной тишине текли вяло, усыпляющее. Вдруг на столе качнулся огонек свечи — из открытой двери потянуло сквозняком. Скрипнула половица на лестнице. Я неслышно переместилась в коридор. На втором этаже хлопнула дверь. Готова поклясться — в комнату Ядвиги.

Я проснулась около полудня и, приведя себя в порядок, спустилась вниз, где меня встретила экономка. Она сообщила, что хозяин давно уехал, а Ядвига не выйдет из своей комнаты до обеда. В словах и взглядах этой женщины читалось, что ей, бедняге, приходится делать над собой усилия, чтобы держаться со мной мало-мальски вежливо. Я пожала плечами и сказала, что отправлюсь сейчас же в Цалем к сестре. Экономка попала в сложное положение: с одной стороны — расстояние до города неблизкое, и надо бы дать карету или лошадь; с другой — в Цалем меня черти несут. Я великодушно вывела ее из затруднения, сообщив, что отлично прогуляюсь пешком.

Погода установилась ясная, с легким морозцем, и я легко преодолела четыре мили до Цалема. И почти сразу натолкнулась на Йохана Вульфа, гробовщика и краснодеревщика. Он заметил меня с другой стороны улицы, резко остановился, будто остолбенел, а потом развернулся и кинулся бежать. Я и предположить не могла, что наше короткое знакомство будет для него столь запоминающимся.

Тельма встретила меня приветливо. Я ожидала расспросов о Людвиге, но она молчала, видимо, решила, что раз судьба взялась за дело, ее вмешательство не требуется. Не задавала вопросов и о волчьих следах. Четверть часа мы говорили о всяких пустяках, затем я не выдержала:

— Почему ты не спрашиваешь об оборотнях в поместье?

— А нужно? — удивилась Тельма.

Настала моя очередь удивляться. Сестра покровительственно похлопала меня по руке.

— Леманн мог бы двадцать человек с оружием к дому согнать, а примчался за тобой.

— Но я охотник!

Сестра тонко улыбнулась.

— Ах, Хильда! Ты такая наивная!

Давненько мне это не говорили. Я могла бы поспорить с ней, но не захотела связываться. Вскоре из школы вернулись племянники. Дети, вначале сторонившееся меня, привыкли и теперь явно обрадовались. Мы пообедали в семейном кругу — Арнульф, жилец, укатил куда-то по делам еще вчера. Время за болтовней пробежало незаметно, на улице начинало смеркаться, и мне было пора возвращаться в поместье Леманнов.