Подземка

— Что?

— Нет, это дурацкая идея.

— И все же?

— Если бы кто-то мог сразиться с Падшим вместо меня, пока я не приду в форму. Но нет, это слишком сложно и опасно...

— Я могла бы попробовать.

— Нет, не стоит.

— Почему? Ведь он тоже ослаблен — ты перебил ему руку. Я сама видела, как он не мог ее согнуть после этого. Ну и кроме того, вряд ли он станет сражаться со мной также ожесточенно, как с тобой. Научи меня... Я способная ученица, вот увидишь.

Фокусник кивнул, ласково улыбаясь.

Следующие несколько дней прошли беспрестанных тренировках. Фокусник поделился секретом своего необычного оружия — оказалось, что его трость сделана из очень необычно дерева, которое растет только в самых удаленных уголках подземелья. Когда древесина усыхает, оно становится настолько жестким и твердым, что разрезать его не может даже самая остро заточенная сталь. По весу оно было на удивление легким, словно полый тростник, поэтому для того, чтобы сражаться им особой физической силы не требовалось — только ловкость. А с этим у Эвелины никогда проблем не было. Фокусник оказался прекрасным учителем, терпеливым и умеющим доходчиво объяснять. Под его руководством девушка быстро совершенствовалась и обретала уверенность, совершенно забывая о предстоявшей схватке.

— Плохо то, что ты левша, — заметил Фокусник на последнем занятии. — Падший ведь тоже будет сражаться левой — правую я ему перебил, и ты потеряешь часть преимущества.

— Ничего, мне кажется, что после твоих тренировок я с легкостью одержу победу.

— Вот это воля! — восхищенно воскликнул хозяин. — Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит.

Они возвращались мимо картонного дома. У края крыши стояла знакомая компания: Падший, Крысочеловек и Женя. У них было какое-то странное приспособление, похожее на арбалет, только болт был совсем короткий. Он напоминал осадную кошку, к которой была привязана толстая веревка. Падший прицелился куда-то в сторону лампы, но болт до нее не долетел. Крысочеловек забрал арбалет и что-то в нем подкрутил, а потом снова передал Падшему.

— Что они делают? — встревожено спросил Фокусник. — Они же собьют лампу и тогда весь наш мир погрузиться во тьму... Даже кристаллов не хватит, чтобы напитать подземелье светом.

— Надо их остановить!

— Бежим.

Фокусник с Эвелиной помчались по лестнице, но до верха было слишком далеко. Когда они, наконец, выбрались на крышу, бунтовщики уже успели попасть из арбалета туда, куда хотели попасть. Нет, лампу они не разбили. По всей видимости, это в их цели не входило. Они просто зацепили кошку за ведущий к ней провод и натянули между ним и крышей веревку. Падший аккуратно ступал по ней, помогая себе здоровой рукой и крыльями.

— Останови его! — крикнул Фокусник, толкая Эвелину к веревке.

— Но как я?.. — испуганно спросила она, глядя вниз.

— Не бойся. Если поверишь, твой плащ тоже обратиться в крылья и ты не будешь ни в чем уступать этому гнусному Ангелу.

— Не слушай его, — взмолился Женя. Он хотел побежать к девушке, но Крысочеловек его удержал. — Он — зло. Почему ты не веришь нам? Ты ведь понимаешь, я знаю, что понимаешь, что происходит, но все равно идешь у него на поводу. Почему не хочешь освободиться?

"Я понимаю? Освободиться? Для чего? Для пустоты и одиночества? Для разочарования и горя? Нет, Фокусник прав, свобода — иллюзия, а то, что они предлагают, лишь анархия, безвластие, которое ни к чему хорошему по определению привести не может".

Отринув сомнения, Эвелина поставила ногу на веревку, затем вторую. Пошла. Медленно, неуверенно, кренясь то в одну, то в другую сторону. Потеряла равновесие, бешено взмахнула руками с зажатой в них тростью и вдруг... красный плащ действительно превратился в крылья, яркие, атласные, кровавые крылья, которые взмахивали в такт шагам, не позволяя девушке упасть. Через несколько мгновений она была уже наверху. Неуверенно вступила на провод — током, вроде, не ударило. Пошла вперед навстречу Падшему. Тот стоял над самой лампой и чего-то ждал. А, может, кого-то?

— Где Фокусник? — недовольно спросил он, видно, Эвелину совсем не ждал.

— Внизу. Я буду сражаться вместо него.

— Он настолько труслив, что прячется за женскую спину? Позор! — горько усмехнулся Падший.

— Это неправда. Просто его рана еще не затянулась, -Эвелина вскинула трость, готовая в любую минуту отразить атаку.

— Просто он манипулирует тобой, как манипулирует всеми в этом мире. Он хотел, чтобы ты сражалась вместо него, поэтому позволил мне нанести ему рану, ведь до этого я не мог даже поцарапать его. Да к тому же... я просто уверен, что любая его рана здесь легко затягивается по его желанию. Просто сейчас он этого не желает — ему удобней изображать из себя больного и посылать тебя на передовую. Видно, догадался, что я нашел способ, как рассеять его морок. Достаточно лишь разбить лампу.

— Нет! Тогда ты лишишь этот мир солнца.

— Пойми, в этом мире нету солнца, а лампа — лишь очередной обман, за которым скрывается наш пропуск в настоящий мир. Иначе, зачем ему так ее оберегать? Ведь он сам в свете не нуждается, а его дом сделан из фосфоресцирующего кристалла, которому тоже лампа ни к чему.

— Он заботится об остальных.

— Ты слишком высокого о нем мнения. Остальные для него лишь марионетки, которые он дергает за ниточки от скуки. Настало время их обрезать.

Он, наконец, выхватил меч и рассек им воздух. Сражаться, стоя на качающемся проводе оказалось не так-то просто. Если бы не крылья, Эвелина давно бы уже упала. Несколько раз она оступалась, а один раз чуть не соскочили обе ноги, но каждый раз в последний момент удавалось восстановить равновесие и удержаться. Падший, видимо, тоже испытывал с этим некоторые трудности, к тому же левой владел далеко не так хорошо, как правой. Если бы на месте девушки был Хозяин, то уже давно одержал победу и поверг мятежного на землю. Но Эвелине удавалось лишь отбиваться от не слишком сильных ударов Падшего. Со стороны их движения были похожи на медленный танец: вперед-назад-поворот.

— Что заставляет тебя сражаться? — спросил Падший, когда они, не сговариваясь, решили взять передышку.

— Я хочу помочь другу.

— Он тебе не друг, а Хозяин. Кажется, ты и сама его так называешь. Перефразирую вопрос, что заставляет тебя хотеть быть его рабыней?

— Я не...

— Почему ты не можешь освободиться? Почему так упорно не желаешь видеть то, что лежит на поверхности?

— Я... боюсь? — это был вопрос, а не утверждение. Эвелина теперь ни в чем не было уверена.

— Чего? Свободы? — удивился Ангел.

— И одиночества, которое всегда идет с ним об руку. Нет, уж лучше принадлежать, всецело отдавать себя кому-то, чем одной скитаться во тьме. Я рабыня, потому что люблю своего Хозяина.

— Ты любишь быть рабыней. Тебе кажется, что так легче, но рано или поздно ты разочаруешься, потому что в таком существовании смысла нет. А чтобы любить кого-то, по-настоящему любить, свободу надо познать. Чтобы знать истинную цену, которую приходится платить за любовь. И мы познаем ее, если разобьем лампу.

Эвелина болезненно скривилась и в первый раз подняла трость не для защиты, а для атаки. Падший не ожидал ее маневра и, получив удар в бок, зашатался. Девушка застыла, осознав, что противник вот-вот будет повержен. Он упадет... разобьется... умрет... Это она убила его, убила человека. Живого. Погруженная в свои мысли, Эвелина не заметила, как резко дернулись крылья Ангела. Он налетел на нее, выхватил трость, и они вдвоем камнем полетели вниз. Невероятно быстрым движением Падший успел задеть тростью раскачивающуюся лампу, и она со звоном разлетелась на тысячи осколков. Подземный мир поглотила кромешная тьма.

Сперва было очень тихо. Они летели вниз головой, крепко прижимаясь друг к другу. И невозможно было определить, когда их падение закончится, ведь глаз не мог ни за что зацепиться, чтобы понять, оценить. Кажется, без лампы умер не только свет, но и сама земля, даже время и расстояние канули в небытие. И вдруг совершенно неожиданно появились новые неоновые лампы. Они с треском то зажигались, то снова тухли. Гулко стучали несущиеся по рельсам колеса поезда. Эвелина с Падшим стояли посреди вагона метро. Только на этот раз они были уверены, что управляет им не Фокусник. Неожиданно показалась станция. Поезд замер. С трудом открылись закаревшие без дела боковые двери. Падший с Эвелиной испуганно переглянулись. Двери демонстративно закрылись и открылись снова. Поезд сам нетерпеливо звал их выйти на станцию.

Набравшись смелости, Эвелина пошла к выходу, а Падший все мешкал, словно никогда не верил в успех своего предприятия, а теперь, когда до заветной цели оставался один шаг, по настоящему испугался.

— Ну же, — позвала девушка. Поезд снова хлопнул дверями, как будто хотел сказать то же самое.

Собравши все остатки мужества в кулак, Падший вышел на станцию. Яркий свет больно слепил глаза. Эвелина с Ангелом оказались посреди большого здания с белыми стенами, по которому туда-сюда сновали суетливые люди в неотличимых от стен белых халатах.

— Где мы? — удивленно спросила девушка.

— В больнице, я думаю.

— Я догадалась, но почему мы здесь?

— Мне кажется... мне кажется, что я здесь живу.

Эвелина нахмурилась. Падший направился в сторону одной из палат. В ней у больничной койки сидели среднего возраста женщина с изможденным от горя лицом и мрачный задумчивый мальчик-подросток. Падший сделал шаг к ним навстречу и замер, увидев того, кто лежал, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Эвелина выглянула из-за его плеча.

— Это не Фокусник заманил меня в паутину подземного мира, — печально вздохнул Падший. — Я сам попал туда, потому что мои близкие не могут отпустить меня из мира живых... Помню, как наш дом загорелся, как картонный коробок, а там, на верхнем этаже оставался мой больной ангиной младший брат. Я не мог его оставить. Помчался прямо сквозь пламя. Когда я до него добрался, лестницы уже не было, а огонь подступал все ближе. Тогда я взял брата на руки и прыгнул в окно. От удара об землю я потерял сознание, да так больше никогда и не очнулся.

Падший подошел к своим близким и положил руки им на плечи.

— Сколько лет прошло, а вы все не можете меня отпустить. Меня нет на этой койке, вы ведь знаете. Я не вернусь в это тело. Пришло время двигаться дальше. Для вас... и для меня. Примите это и отпустите.

По щеке женщины прокатилась крупная слеза. В ту же минуту раздалась сирена, свидетельствующая об остановке сердца пациента. В палату сбежались врачи, пытаясь вновь вернуть жизнь в уже давно мертвое тело.

Затрещали али и погасли лампы. Эвелина с Падшим обнаружили себя перед подъезжающим поездом. Он остановился возле них и приветливо распахнул двери. Девушка с Ангелом вошли уже гораздо более уверенно, чем выходили. Поезд привез их на новую станцию. На этот раз они оказались посреди темного чердака. Через него громко всхлипывая шел, нет, шла Женя с растрепанными волосами, опухшим от синяков лицом, в рваном мешковатом платье, из-под которого по ее ногам текли алые ручейки вперемешку с чем-то склизким и прозрачным. Ступала она с трудом, с каждым шагом преодолевая какую-то гноившуюся внутри нее боль. Неловко наклонилась над кучей старого тряпья и что-то достала оттуда веревку, перекинула ее через балку, завязала петлю. Потом заковыляла к другому краю чердака, где обнаружилась старая табуретка. Взобралась на нее, засунула голову в петлю и оттолкнула табуретку прочь. Эвелина попыталась подбежать, помочь, спасти ее, но Падший крепко схватил ее и закрыл глаза рукой.

Снова раздался треск ламп. И снова отъезжающий от станции поезд. На этот раз они вышли на набережной. Сырое туманное утро. Под мостом четверо крупных парней избивали до смерти прикорнувшего на картонных коробках бомжа. Как только он перестал стонать и шевелится, душегубы потеряли к нему всякий интерес и пошли своей дорогой. На запах крови сбежались крысы и начали медленно обгладывать месиво, в которое превратилось лицо бомжа.

Эвелина плакала уже в голос. Падший молча обнимал ее, гладя по голове, целуя соленые щеки, приговаривая, что все будет хорошо... что самое плохое уже позади. Но нет, впереди была еще одна станция — квартира Эвелины. Она оказалась уставлена огромными холстами с причудливыми сюрреалистическими картинами. Возле одной из них стоял Фокусник, только зрячий и не в щегольском костюме, а в перепачканной краской хламиде. Его руки судорожно тряслись. В них был зажат большой охотничий нож. Через долгое болезненное мгновение он располосовал картину, затем следующую и следующую, пока от творений художника не остались лишь жалкие ошметки. Фокусник подошел к стене, которая все еще хранила отпечатки его образов и не поддавалась вандализму, который он продел с холстами. Тогда художник поднес нож лицу и проткнул им собственный глаз и кровью начал рисовать какие-то странные знаки. Когда она закончилась, Фокусник проткнул второй глаз и продолжал рисовать, пока не упал замертво.

Падший стучал зубами, Эвелина тихо скулила, едва сдерживая рвавшийся наружу крик. Мерцание и треск. Фокусник и его художества исчезли. Теперь посреди комнаты стоял Тимофей и точно так же сжимал дрожащими руками окровавленный нож. На кровати кто-то лежал, обернутый в такой же красный плащ, который носила Эвелина. Нет, это была сама Эвелина, а вот плаща никакого не было. Просто кровь из раны на ее горле растеклась по простыне так, что она стала похожа на плащ.

— Теперь я вспомнила, — ошарашено сказала девушка. — Тимофей пришел ночью — хотел меня вернуть. Он был под кайфом, жутко злой и неадекватный, поэтому я попыталась его выгнать. Мы поссорились. Он схватил нож, швырнул меня на кровать и ударил прямо в горло.

Тимофей уселся на пол и начал раскачиваться из стороны в сторону, как умалишенный.

— Я должна его отпустить?

Падший медленно кивнул. Собравшись с духом, Эвелина опустилась возле своего бывшего жениха.

— Прости. В этом есть и моя вина, — тихо заговорила девушка. — Я слишком долго закрывала глаза на твои недостатки, потакала тебе, разбаловала, никогда не высказывая слова против. Не осталась с тобой и не помогла вылечиться от этой болезни. Испугалась и сбежала, разрушив обе наши жизни. Просто и отпусти... Я не держу на тебя зла, ведь знаю, что расплачиваться за содеянное тебе придется всю жизнь. Если даже не перед законом, то перед собственной совестью, уж точно.

На улице раздались гудки сирен. Дверь сошла с петел и в квартиру ввалился милицейский наряд.

Снова затрещали лампы. Эвелина прижалась к Падшему.

— На этот раз точно все, — улыбнулся он, показывая в сторону вагона, откуда им приветливо махали седой мечтательный Человек средних лет, Женька в красивом летнем сарафане и Фокусник, нет, Художник в светлой рясе.

* * *

До сих пор, говорят, если проспать конечную станцию и случайно заехать в депо, то в отражении вагонных окон можно увидеть их, этих странных пятерых людей.