Льдинка

У меня ощущение, что я не одна. Скидываю с головы одеяло и наконец-то замечаю, что, прислонившись плечом к стене рядом с дверью, стоит этот громила... Маркус, кажется. Он неотрывно смотрит на меня.

Я машинально натягиваю одеяло до подбородка. Глаза у меня, небось, как у газели перед львом. Его брови сходятся на переносице. "Чем это он недоволен? Что я прикрываюсь от него? Ишь какой деловой, думал, что я кинусь в его объятия? Сорри, детка". Моя призрачная подруга берет попкорн и смотрит завороженным взглядом. Маркус отделяется от стены и движется ко мне. Вот это уже плохо. Я пытаюсь отползти от него. Он хватает меня за голень через одеяло. Ну вот. Дождалась. Он расплывается в улыбке. "Гаденыш!"

— Я просто хочу посмотреть твою рану, — продолжает улыбаться он. "Ах, рану. Какая забота". Теперь я могу не молчать. Меня разбирает от злости.

— Для этого нужно сторожить меня? Ты не врач! И мне плевать, что ты там хочешь!

Я бешусь. Его глаза раскрываются шире. Улыбка становится еще ослепительней.

— Ути-пути, какие мы разговорчивые стали, — ухмыляется он. Я брыкаюсь ногой, но это мало что мне дает.

Он уже сидит на краю кровати. Я осматриваю комнату на предмет чего-нибудь тяжелого.

— Я только посмотрю, — шепчет вампирюга. Я прижимаю одеяло сильней и начинаю шипеть, обнажая клыки. Его глаза становятся злыми. "Ну, давай же!" Он склоняет голову на бок и изучает меня. "Ненавижу!" — Раз ты такая разговорчивая, наверное, стоит ловить момент и спросить, как тебя зовут?

Я бешусь, отвечать не собираюсь, и, вообще, мне хочется ему врезать. А еще мне страшно, и в глубине зарождается паника. Это отвлекающий маневр. Он заговаривает мне зубы.

— Как тебя зовут? — протягивает он, смотря мне в глаза. "Я не лыком шита, милый". Поэтому отвечаю ему самым злым взглядом. — И где ты живешь?

Он тянет ко мне руку. Я в панике начинаю мотать головой. Я не хочу, чтобы меня кто-то касался. Его рука замирает.

— Покажи рану, — спокойно произносит он. Благо на мне ночная рубашка, которую Роксана принесла мне вчера. Я медленно опускаю свои руки и показываю ему ранение. От него остался только розовый шрам, который через немного исчезнет.

— Рад, что все обошлось, — произносит он с хрипотцой. Я прикрываюсь одеялом. Глаза у него стали такие хитрые и сладкие. "Ах ты, развратник!"

— Я в состоянии отправиться домой, — шиплю я.

Его взгляд меняется за секунду. Лицо вытягивается и на нем мелькает тень злости. Он встает с кровати и направляется к двери.

— Твой дом теперь здесь, — бросает он прежде, чем выйти.

Я сижу словно молнией пораженная. "Мой дом здесь". Почему-то первая мысль, которая приходит в мою голову о том, что я больше не увижу свои холсты и никогда не смогу рисовать. Это вызывает отчаянье. Я подтягиваю колени и начинаю плакать. Моя подруга, полулежа в кресле, обмахивает себя шелковым платочком.

* * *

Плакать я не умею. Это факт. Долго плакать — тем более. Поэтому уже через минуту мне надоедает это мокрое дело. Я поднимаю голову, вытираю глаза и злюсь. Вот это по мне. Злость для меня лучший двигатель прогресса. Делаю выводы — они меня не отпустят, а значит, у меня остается один выход — побег. Из этого следует, что мне нужно как можно быстрей выбраться из комнаты и начать осваиваться в доме. Мне стоит заручиться поддержкой... Роксаны. Я умею играть разные роли. Постараюсь сыграть и хорошую девочку.

Когда в комнату входит Роксана, я все еще сижу на кровати, обхватив колени руками. Вампирша принесла одежду для меня. Она улыбается, и мне становится немного легче. Ее доброжелательность обезоруживает.

— Как спалось? — интересуется она.

— Отлично. Спасибо.

Я выдавливаю из себя улыбку.

— Я рада. Принесла тебе одежду. Думаю, ты не будешь против лосин и свитера. Твои вещи пришлось выбросить...

Я широко раскрываю глаза. Мои джинсы за тысячу долларов!!! Роксана, видя мою реакцию, расстраивается.

— Просто слишком много крови было на твоих вещах. Их уже было не отстирать, — пытается она оправдаться.

— Ничего страшного, — шепчу я. У самой прямо руки чешутся задушить Маркуса. Это он виноват! Если бы меня убили, меня бы похоронили в моих джинсах, и я бы так не огорчалась.

— Надеюсь, в этом тебе будет удобно, — говорит уже не так жизнерадостно Роксана и кладет вещи на кровать. — Я принесу завтрак... и бумагу с карандашами. Прости, я совсем забыла про это.

Она поспешно выходит из комнаты, оставляя меня одну.

Злорадствую вместе с королевой. Лосины отлично подчеркивают мои кости... Я любуюсь своим скелетом в зеркале ванной, и выглядит это забавно. Если бы я лежала и не двигалась, то меня бы приняли за труп анорексичной барышни. Черные лосины стройнят как никогда. Я могла бы спрятаться за фонарным столбом и навряд ли меня кто-то бы нашел. Благо свитер мне до середины бедер и скрывает выпирающие кости таза, но с моими худыми ногами-костылями ничего не поделать. Из хороших новостей — свитер приятен на ощупь, и он серого цвета. "Люблю серый!" Волосы я аккуратно расчесываю и заплетаю в косу. Ну вот, теперь я похожу на живую девушку, страдающую от анорексии.

Возвращается Роксана. Взглянув на меня, она не может скрыть своего ужаса. Я закатываю глаза.

— Извини, что смущаю. Я всегда была такой после... как меня сделали такой, — улыбаюсь я, замечая, как Рокси краснеет.

— Прости меня, просто ты ужасно... как ты вообще выжила в таких условиях?!

Я ошарашена. Передо мной стоит вампирша, похожая на ангела, и оплакивает мой вид. "М-да". Я пожимаю плечами.

— Я не жалуюсь на свою жизнь. Мне она нравилась... нравится.

— Ты жила все это время одна, — то ли спрашивает, то констатирует она, пододвигая ко мне тарелку с омлетом. Я киваю, не зная, что еще можно ей ответить.

— Не понимаю, как ты могла выжить. Там опасно!

— Вам не разрешают выходить на улицу? — вздергиваю я брови. По спине пробегает холодок. "Это что же за место такое дивное..."

— Нам разрешают выходить! — начинает она с жаром защищать их устои жизни. — Мы свободные женщины, но там опасно, поэтому мы всегда под охраной. Я не могу представить, как ты выжила. Это безумие.

— Безумие или нет, но я выжила, — пожимаю я плечами. — И даже очень хорошо справлялась со своей безопасностью. Лучше свобода и риск, чем все время быть под чьим-то контролем.

Роксана ошеломлена. Я, кажется, ломаю весь принцип их жизни.

— Наши вампиры охраняют нас, — пытается убедить меня она. — Они делают наш мир безопасней и никогда не допустят, чтобы с нами что-то случилось.

— Рада за вас, — я снова пожимаю плечами.

— Ты говоришь так, будто ты не одна из нас, — она складывает руки на груди и делает недовольное лицо. От этого я смеюсь. Маленький красивый ангелок с надутыми губками. В итоге Роксана сдается и улыбается мне в ответ. Я чувствую впервые в жизни, что могу с кем-то поговорить.

— Ты не скажешь свое имя? — шепчет она. Я мотаю головой. — Тогда давай придумаем, как мне к тебе обращаться.

Первое, что приходит мне в голову, это снег, но они же не могут звать меня Снег. Второе — это ...

— Льдинка, — улыбаюсь я. Брови Роксаны взлетают, а потом она начинает хихикать.

— Льдинка? — переспрашивает она. — Тебе оно подходит.

— Я люблю снег, — шепчу я и невольно улыбаюсь ей. Завтрак съеден.

— Ты никогда не питалась от вампиров? — серьезно спрашивает она.

— Нет. Только люди.

— Вот поэтому ты и выглядишь так...

— ...ужасно, — ухмыляюсь я.

— Я не это хотела сказать..., — ей неловко, — хотя да, это. Я не могу представить, как ты можешь такое терпеть. Ты должна питаться!

— Я питаюсь от людей. Вполне утоляет голод.

— Я говорю о наших мужчинах. Маркус же сделал тебе предложение. Не отказывайся.

Я смотрю на нее и теперь понимаю, что как бы прекрасно она не выглядела, и как бы мне не хотелось с ней подружиться, мы два полюса. Слишком много между нами различий. И здесь она не из-за меня, а из-за того, что тим-лидер просто ее прислал сюда. Я чувствую себя дурочкой. Наивной дурочкой, какой я была больше ста лет назад. Роксана затихает в ожидании.

— Не волнуйся за меня. Я в порядке. Спасибо за завтрак, — сдержанно произношу я, ставя тарелки на поднос.

Я даю понять, что разговор на этом закончен. Она понимает и мрачнеет. Интересно, ее накажут за то, что она не сумела выудить из меня информацию?

— Я принесла бумагу и карандаши, как ты просила, — она кивает на комод около двери.

— Спасибо.

Все! Я больше не хочу что-то обсуждать. Мои руки уже зудят. Я хочу рисовать. Конечно, карандаш — это не то, что краски. Но сейчас меня это мало волнует.

Я снова рисую снег...

* * *

Я рисую и рисую. Везде снежинки в увеличенном размере. Мне необходимо вылить на бумагу все мои эмоции. К тому моменту, как возвращается Роксана с подносом еды, я уже сделала массу зарисовок, потеряв счет времени.

Роксана улыбается мне, а когда видит мои снежинки, замирает и только хлопает глазами.

— Они потрясающи, — шепчет она. Теперь наступает моя очередь впасть в ступор. Я, конечно, рисовала картины уже несколько десятилетий, но еще ни разу никто их не видел. Оказывается, выслушивать мнение других — это пытка. Я вздыхаю с облегчением, хотя вроде бы и не была напряжена. Мне приятно, что кто-то оценил мое творчество.

— Можно? — робко спрашивает Роксана, указывая на один из листов. Я лишь киваю и протягиваю его девушке. Она долго рассматривает рисунок, будто впервые видит снег.

— Это что-то волшебное. Может ты и вправду снежная королева?

"Хм. Оказывается, у меня уже есть прозвище". Я пожимаю плечами.

— Я ужин принесла, давай, садись живенько, а то остынет, — произносит Роксана, не отрываясь от снежинок.

Я ем и наблюдаю за тем, как она рассматривает мои творения. Она так легонько касается их, будто они могут растаять от этого. Я улыбаюсь.

— Никогда бы не подумала, что можно так изобразить снег,— присаживаясь напротив, произносит Роксана. — У тебя талант.

Я чувствую, что к моим щекам приливает кровь. "Интересно, откуда она только берется в моем истощенном организме?"

— Я люблю снег, все дело в этом, — шепчу я.

— Так у тебя никогда не было пары? — Роксана окидывает меня странным взглядом. Я опускаю вилку. Есть мгновенно расхотелось. Они снова начинают свой допрос.

— Нет. Ешь, — сердится Роксана.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду под парой, — вздыхаю я, пробуя мясо.

— Ты действительно загадка, — шепчет она. Я мысленно загибаю пальцы, считая свои прозвища. — Ну, у нас парой считается... эм-м-м... вампиры противоположного пола. Муж и жена.

— И все? — удивляюсь я. "Вроде бы в книжках я читала про связь и все такое".

— Нет. Это трудно объяснить. Между нами возникает некая связь, — пожимает она плечами. Видимо, ей трудно даются такие вопросы. Ага, а я снова удивляюсь прозорливости авторов вампирских романов. — Иногда это бывает между тем, кто обратил и непосредственно обращенным.

— Он меня бросил, — шепчу я, — поэтому навряд ли у нас с ним была связь.

— Тебя бросил тот, кто создал? — вскрикивает она с неподдельным удивлением.

— Да. Я была ему не нужна.

— Это против правил, — взволнованно шепчет Рокси. — Если его найдут, то будут судить.

— Мне все равно. Я раньше и с вампирами-то не виделась ни разу. Я привыкла быть брошенной, — Роксана смотрит на меня немигающим взглядом. Я пожимаю плечами. — Родители бросили меня... в монастырском приюте.

Роксана прижимает ладошку к губам. В ее глазах блестят слезы. "Ну вот. Я чувствую себя дерьмом".

— Не смей меня жалеть, — стараюсь равнодушнее произнести я, но яд злости просачивается в мои слова. Я решаю сменить тему: — А у тебя есть пара?

— Да. У всех в доме есть пара..., — она заминается, — кроме тебя, ну и короля.

— Короля??? — выдыхаю я и начинаю кашлять, поперхнувшись едой.

— Да, Маркуса.

— Это тот, что умудрился притащить меня сюда? — фыркаю я, чем снова удивляю Роксану.

— Да. Больше у нас нет королей.

— Понятно, почему он без пары.

— Он хороший, — пытается оправдать его Рокси. — Просто... король.

— Да уж замашки у него и вправду царские, — ухмыляюсь я.

— На самом деле все не так. Король обязан найти свою истинную пару. Только при таком союзе у нас рождаются дети.

Я таращу на нее глаза. Жесткие законы. Мое воображение рисует неприятные картины страдающих одиноких вампирчиков.

— А как определяется эта истинная пара? — любопытствую я.

— По крови.

— Анализы что ли? — удивляюсь я.

— Нет, конечно, — смеется Роксана. — Когда пьешь кровь другого вампира.

— Так значит вы питаетесь друг от друга? — кривлюсь я. — А люди чем вас не устраивают?

— Их кровь слабая. Попробовав один раз кровь вампира, уж точно не согласишься пить потом человеческую.

— Хм. И как узнать, когда пьешь, что вампир твоя пара? — продолжаю я любопытствовать. "Может, потому король и хочет, чтобы я его куснула?"

— Истинная пара — это больше, чем просто муж и жена. Это единое целое, — Роксана будто погружается в свои воспоминания, и на губах ее играет загадочная улыбка. — Кажется, что нет ничего в мире важнее, чем он, его присутствие рядом. Но чтобы все это понять, надо хотя бы попробовать...

— Ясно, — перебиваю я Роксану, понимая, куда она ведет. — Тогда мне жаль короля. Неужели нельзя что-то придумать? Он же один... и на нем, получается, все может закончиться.

— Не смей так говорить, — шепчет Роксана. Она даже бледнеет от моих слов. — Если тебя кто-то услышит, то ему могут доложить, а он не любит касаться данной темы. Накажет еще...

— За что? — громко возмущаюсь я. — За то, что я сказала правду???

Дверь резко открывается. На пороге стоит король собственной персоной. Роксана подпрыгивает на стуле, явно не ожидая такого поворота событий.

— Оставь нас, — обращается он к ней.

Роксана забирает поднос и поспешно выходит из комнаты.

Я смотрю на него и в моей голове проносятся все возможные виды пыток и казней. "Интересно, у них такое практикуется?"

По выражению его лица ничего нельзя понять. Он кажется и расслабленным, и немного раздраженным. "Что ему нужно?"

— Я хочу получить ответы на свои вопросы, — произносит он тоном, который теперь я могу спокойно называть королевским. Я закатываю глаза, пока он отвлекается, закрывая дверь, но он все же замечает мои кривляния.

— Я не даю интервью, — отрезаю я. Моя подруга гордо вскидывает голову. Хватит ей уже спать.

Маркус проводит рукой по волосам, потом садится в кресло напротив меня. Двигается он как уверенный в себе тиран. Весь собран. Король, чтоб его нелегкая. Он обхватывает рукой подбородок, указательным пальцем постукивая по губам. Они у него, по правде говоря, что надо, отмечаю я для себя.

— Считай, что я делаю тебе одолжение и возношу до небес твою скромную персону, — улыбается он. "Ах, вот как мы заговорили!"

— Чувствую себя богиней. Продолжай, мне нравится.