Жертва для вампира

Но сейчас снова. Не так-то просто оказалось избавиться от привычки, тянущейся еще с младенчества!

Мартин резко отшатнулся от меня, хотел что-то крикнуть, но не успел. Мои руки охватило золотое сияние. Оно все ширилось и ширилось, пока на поляну не выехали люди. Один из них кинулся ко мне, прижал руки к груди, заставляя сияние стихнуть, тихо прошептал на ухо до боли знакомым голосом:

— Ливен!

Я замерла не в силах поверить:

— Габриель...

Две недели назад

Раздался стук в дверь, и тотчас двое монахов в красных рясах втащили в просторный кабинет упирающегося юношу. Впрочем, едва тот увидел хмурого человека лет шестидесяти, одетого в черный балахон, мгновенно посмирел, упал на колени, низко склонил голову:

— Господин...

Быстро водя рукой с пером по бумаге, в мягком кресле сидел сам глава ордена крови — Годислав IV.

Оторвав глаза от написанного, он кивнул монахам и указал им на дверь, затем предложил коленопреклоненному юноше кресло.

Габриель сорвался с места, быстро отвесил еще один поклон и осторожно, боясь расслабиться даже на мгновение, опустился на мягкое сидение.

Годислав поставил последний росчерк на бумаге и только тогда обратился к барону:

— Речь пойдет о вашей невесте.

— О, если вы о Ливен Листенье, то она мне больше никто, — быстро проговорил Габриель, от усердия даже начиная размахивать руками. — Эта ведьма посмела воспользоваться моей... — Мужчина замялся, не сумев найти, точнее — придумать себе оправдание, — неопытностью, чтобы околдовать! Она — исчадье ада!

— Не уверен. Возможно, она невинна. Просто заблуждалась. Это не так-то просто проверить, но ради справедливости наш орден пойдет на это, — несмотря на помпезность речи, глаза Годислава смотрели остро, даже слегка насмешливо. — Если за ней явится живой мертвец, дабы совратить ее душу, мы спасем жертву. Церковь не будет против вашего брака. Не забудьте об этом, когда все деньги Патрисио Листенье достанутся вам, — священник кивнул, явственно намекая, что его орден, да и он сам не прочь поучаствовать в дележе. — Но, если никто не придет, она действительно ведьма!

Когда сияние от моих рук померкло, Мартин уже был в цепях. А я все никак не могла понять, что случилось: Габриель, Мартин, священники в красных балахонах... Я переводила взгляд с одного участника безумного действа на другого, но все равно не понимала:

— Что происходит?

— Ливен, дорогая, прости. Теперь все будет хорошо. Все эти нелепые обвинения с тебя сняты! — быстро проговорил Габриель, поглаживая меня по волосам.

— Что я ведьма?

— Да, конечно.

Жених еще крепче прижал меня к груди. Но я отстранилась:

— А что с Мартином?

— Девочка моя, — Габриель несколько развязно потрепал меня по щеке. — Он убийца. Тот, кого называют пьющим кровь, — вампир.

Я оторопела, начала лопотать нечто бессвязное.

— Вампиры... Немертвые. Те, о ком вспоминали только в старых легендах. Наистрашнейшие монстры, которых знали люди. В своей безумной жажде крови они подчас вырезали целые деревни. Рассказывали, эти нелюди уже давно истреблены. Только память и осталась.

Сразу припомнились все несуразности: сила, скорость Мартина, его боязнь солнца, ослепительная улыбка сегодня утром, черная бездна в очах, но...

— Не верите своему жениху, что это существо, — подошедший монах указал на Мартина, — вампир?

— Я не... Он спас мне жизнь!

— Чтобы тотчас ее отобрать! А, возможно, уже успел? — монах с силой схватил и без того разодраное до крови плечо, заставляя подняться на ноги.

Я еле слышно застонала, но все же встала.

— Не думаю, что...

— А вам и не нужно думать. Сейчас двое наших братьев вас осмотрят. Возможно, несколько дней назад мы не так уж и ошиблись. Определимся с этим прямо сейчас.

Я задрожала. Бросила затравленный взгляд на Габриеля. Жених быстро отвернулся, как тогда, на площади, когда крикнул: "Ведьма!".

Опустила глаза. В мыслях лишь промелькнуло: "Кто предаст единожды..."

— Готова!

Двое братьев взяли меня под руки и повели прочь. Проходя мимо Мартина, успела встретиться с ним глазами.

— Не волнуйтесь, укусы надежно скрыты. Им их не найти.

— Так вы действительно...

— Я был истощен. Не стоит волноваться, вы не умрете и не станете одной крови со мной, вампиром.

Он отвел взгляд, а я еще долго смотрела в его лицо, пока меня выводили с поляны...

Мартин оказался прав: священники ничего не нашли.

— Чиста перед Господом, — огласили они.

А затем ко мне подошел Габрель. Он снова целовал меня, что-то шептал на ухо. Не иначе признавался в любви, говорил, уже завтра мы сыграем свадьбу...

Для меня эти слова, Габриель... Стояли словно в тумане. Все вокруг, а в особенности сам "любимый", казалось фальшивым, лишенным жизни. Не знаю, возможно, я никогда и не любила его на самом деле, иначе так легко не отказалась бы сейчас от своего чувства. А возможно, даже у любви есть граница. Габриель перешел ее.

Не знаю, не хочу знать, даже думать об этом не хочу. Слишком больно. Только болит не тело, болит душа!

А затем я снова встречалась глазами с Мартином... Сейчас он казался единственным живым среди мертвецов. Нелепо, смешно: немертвый живее живых! Но смеяться не хотелось.

Мужчину (пусть священники говорят, будто он монстр — не верю) заперли в клетку и заковали. Цепи были гораздо прочней тех, коими сковали меня. Наверное, боялись, что вампир разобьет звенья, как уже разбил мои.

Два дня назад я угадала, Мартину действительно не нужен был ключ. На что он немертвому?!

И снова дорога. Только на сей раз мы шли не в глубь леса, а к городу. Монахи огнем отгоняли диких зверей, коих в лесу оказалось великое множество. "Странно, когда мы шли с Мартином вдвоем, из зверей нам повстречался один только волк. Да и тот на нас не охотился. Сейчас же вся их стая периодически совершала набеги".

Час сменялся за часом. А лес и не думал редеть. Монахи боялись ночевать в лесу, но солнца они так и не дождались. Под конец обессиленные, остановились у невысокого молодняка. Говорили, сейчас раннее утро, но лучи солнца все еще не попадали в чащу. Это действительно был колдовской лес.

Возле вампира выставили часовых, остальных сморил сон. Отгороженные от леса пламенем костра, все чувствовали себя в безопасности.

Через пару часов уснули и сторожи, так и не выставив себе замены. Тогда я медленно поднялась на ноги и подошла к клетке.

Мартин не спал. Не мешкая, боясь, что еще не много, и у меня не хватит храбрости — подхвачу длинные юбки и кинусь прочь, — заговорила:

— Зачем вы это сделали?

— Спас вам жизнь?

— Да! Это все оказалось ловушкой. Теперь вы погибнете.

— Долго рассказывать, зачем. Думал, успею вас вывести. Не оставлять же погибать, — Мартин замолчал, но через секунду-другую с внезапно появившейся озлобленностью добавил, — ведь, если б я не пришел, они бы тоже не явились!

— Вы действительно вампир?

— Разве священники лгут? — он тихо рассмеялся

— Три дня назад меня признали ведьмой. Разве священники лгут?!

— Вы стоите слишком близко от клетки, — внезапно повел в другую сторону разговор Мартин. — Могу в любой момент вас укусить.

— Если сделаете это, вы сможете спастись?

— Если я это сделаю, — Мартин осторожно высунул руку из клетки и нежно провел ею по моему лицу, — вы умрете.

— Но ведь вы уже кусали меня, и я жива...

— Тогда солнце только заходило. Сейчас полночь... Да, — он прижал палец к моим губам, видя, что я собираюсь возразить. — Монахи ошиблись. Мы — вампиры — остро ощущаем приход солнца, даже если не видим его. Нам нужно это, чтобы успеть спрятаться от смертоносных лучей. — Мартин стал серьезным. Его губы сомкнулись. Рука, будто от сильного гнева, задрожала. — Только люди позволяют себе путать день и ночь, наказание за грех и сам грех.

— Вы другой. Хоть и не человек.

Мы помолчали. Я смотрела Мартину в глаза, ища то, чего, возможно, там никогда и не было. Вампир нежно водил рукой по моей щеке.

В двух шагах спали монахи. Да и часовые могли в любой момент проснуться. Меня это не волновало. Черные бездны — глаза Мартина — манили меня, заставляли забыть обо всем.

Но кое о чем следовало помнить. Один вопрос...

— И все же, если вы укусите меня, сможете выбраться?

— Что вы заладили? — он рывком убрал руку. — Да, смогу!

— Тогда кусайте, — я стала еще ближе к клетке, убрала волосы с шеи.

Он покачал головой.

— Вы все еще хотите умереть?

— Нет! Но вашей жизни я хочу больше чем своей.

Он медлил. Но я не могла позволить ему умереть. Просунула руку сквозь решетку, коснулась его руки, осторожно сжала ее.

— Я не передумаю, Мартин! Кусайте. Ваша жизнь вместо моей — честный обмен!

Наши лица сблизились. На миг мне показалось, он поцелует меня, но его губы коснулись обнаженное шеи, клыки вошли в податливое тело. Не было боли, только странная легкость, невесомость. Мартин отстранился. Я чувствовала замедляющиеся удары сердца. И могильный холод...

Раздался громкий стук. Я открыла глаза.

— Мартин?!

— С возвращением, — вампир подал мне руку, помог встать, перешагнуть через крышку гроба... Гроба?!

— Как я... Почему жива? Вы же сказали, если помогу вам, погибну.

— Но ведь чтобы стать вампиром, нужно погибнуть.

— Теперь я монстр?

— Считаете меня монстром?

Я покачала головой.

— Так с чего вам становиться им. Только в людских преданиях вампиры — убийцы.

— А на самом деле?

— Мы даем второй шанс тем, кого считаем достойными этого

— Но почему я? Что во мне особенного?

— Смерть в расцвете лет, когда жизнь обещает так много. К тому же, — Мартин подвел меня к одной из картин на стене.

Я даже не успела как следует рассмотреть ее, когда увидела...

Падал снег. Белый, кристально чистый. Казалось, он очищает мою душу, уносит тягостные воспоминания. Я словила рукой снежинку. Тихо улыбнулась, будто ребенок, который увидел чудо. И сжала кулак.

"Неужели я в самом деле верю, что мои беды растают, как этот снег? Хочу верить!"

В душе начинало расти счастье. А я ведь давно позабыла, что это. Жила одной слепой надеждой, а когда и она уходила, мечтала о смерти, как об избавлении.

Невдалеке показалась хижина. Я медленно побрела к ней, то и дело увязая в сугробах. Странно, мне совсем не хотелось человеческого тепла. Вместе со счастьем в душу явились непрошенные холодность и безразличие к остальным людям. Не огонь, а пепел, что один и остался в сердце.

Я бы продолжала неспешное шествие, но услышала крик. Отчаяние, боль, безнадежность. Это мог быть мой крик! Ведь еще совсем недавно...

Со всех ног бросилась к несчастной. Если я хоть чем-то могу помочь...

Наконец дом. В маленьком окошке горел свет, будто приглашая уставшего путника на ночлег. Тихая, уютная картина...

Но кое-кому приглашения не нужны! Только я завернула за угол, как оторопела. Едва удержалась, чтобы самой не закричать от ужаса: повсюду валялись тела. Кое-где сваленные в кучу, кое-где поодиночке.

Отдельные фигуры все еще шевелились. Некто даже пробовал подняться. А потом замирал и вновь падал наземь.

Холодная рука прикоснулась к моему плечу.

— А вот и еще одна жертва. Как это мы не заметили тебя раньше, крошка? Пряталась, небось, но от меня не уйти. — Вампир медленно, получая болезненное наслаждение от самого процесса, убрал волосы с моей шеи, но обнажить клыки не успел. — Ба, так ты одна из нас, сестренка! Чего сразу не признаешь? Опоздала ты на жатву. Впрочем, для дамы припасено кое-что особенное...

А затем вспышка. И мне в горло уже льется красная жидкость. Сладостная, волшебная, дарующая жизнь, которую так недавно я отдала...

Снова все та же комната, что и до видения. Я глубоко вздохнула и вцепилась в руку Мартину.

— Но вы же сказали...

— Это прошлое. — Мартин успокаивающе поднял руку. — Еще мой предок не считал зазорным убить за завтраком парочку смертных. Но времена меняются. Людей стало слишком много. Теперь уже они, а не мы, устраивали облавы. И порой им удавалось уничтожить до сотни наших собратьев. Несколько веков назад мы решили, что нам пора измениться. Можем ведь насыщаться кровью, не убивая людей. Наши предки просто получали удовольствие от своей силы, свободы. Выше людей, всех смертных. Новые боги, упивающиеся чужой болью... Кое-кто не согласился с таким решением, продолжил умерщвлять. Их не неволили. Люди сами сумели с ними разобраться, а потом посчитали, что полностью нас уничтожили.

— Но вы выжили!

Мартин улыбнулся.

— Мы выжили! Я выбрал тебя, потому что поверил, ты не будешь мстить горожанам, которые в одно утро отвернулись от тебя. А значит, никто так и не узнает о нашем существовании.

— А как же люди в лесу? Они знают.

— Щадить палачей я не обещал!

— А кому мне мстить, кроме как им? Остальные... Они не могли ничего изменить, даже если бы захотели. Их бы просто отправили на казнь, как меня, — я помолчала, раздумывая над всем этим. — И они остались смертными. Я — нет. Но... Вы превратили меня только лишь потому, что я молода и не кровожадна. Никаких иных чувств?

Мартин приподнял мою руку и поцеловал:

— Одно другому никак не мешает...