Нельзя сломать миры (полная версия)

Дальнейшее я уже не видел, ибо бежал со всех ног к зданию театра. Как хорошо, что в Дашере врата входа и выхода совпадают.

Миры снов раскрывают свои двери обязательно по ночам, хотя днем в них попадают левитанты, и, крайне редко, старые властители снов.

Мой дар лежит несколько в другой области, ибо я боевой магистр, а не кабинетный грамотей, типа Тайш, в мои обязанности входит уничтожение догматов противника чисто физическим путем.

Я жду Ветра Врат, только так наш Орден может ощутить их близость и начать свой путь сквозь врата..

Смешно, но у меня в руках амулет Хаоса, который просто так через Границу не протащишь...предчувствие у меня такое...

Изящная тонкая фигурка возникла из воздуха — Предвестница Ветра. Как всегда — тонкогубая обнаженная фигурка хайши, девицы странного нрава и чудных правил поведения. Она распахнула глаза с длинными ресницами и прижала палец к губам в форме сердца. Затем её фигурка закружилась в странном танце — что означает только одно — Врата близко и их арка скоро примет меня в объятья.

Не нравится мне моя ноша, что-то нехорошее у меня предчувствие..

6.

Как в воду смотрел! Оказался в месте абсолютно незнакомом. Вокруг меня был разбитый город... высотные здания с выбитыми стеклами, ровные безлюдные дороги. Город мертвой тишины...

Так.. амулет искажает действие Врат. Интересно, куда меня занесло благодаря Главе Совета Тринадцати. Теперь посмотрим, насколько сильно искажение.

Мне немного повезло, на обочине валялся сорванный ветром указатель. Небрежно очищаю его сапогом от пыли. И тихо ругаюсь. САНТИКОН.

Просто подсознательно ищу знаменитое распятие дочери мэра, но взгляд натыкается лишь на пустоту и шум ветра в пустых глазницах домов.

Снова открыть Врата сил у меня не хватит, поэтому ночевать придется в пустынном городе. Бадайханскую песнь слышали все послушники, но легендарный Сантикон не видел никто...

Тени длинными шпагами пронизывали пыль улиц, изящество архитектуры хайшей неоспоримо даже в разрушенном городе.

Только ветер в пустых коробках домов поет погребальную песнь культуре, которую мы не в силах понять. Нынешнего Сантикона нет в коммуникаторе Илайи, поэтому приходиться надеяться лишь на собственную интуицию да старинный план местности.

По давно не очищавшемуся каналу медленно несет свои воды река, только лодок не наблюдается. Где-то за чертой города пыль прошлого смешивается с настоящим в виде песка, принесенного с пустошей. Сам того не замечая, я иду по течению реки, петляя вместе с ней между остатков домов. К вечеру я оказался за пределами города-призрака на странной равнине, а в реальности пустоши. Как будто всё живое боялось придти в город или приблизиться к нему.

Хайши вообще странный народ, они преобразовывали местность под свои запросы медленно и терпеливо, но при этом не могли изменить свою тонкую и чувствительную душевную структуру. Очень быстро для нормального мира, ландшафт изменился — я оказался идущим по некой тропинке между холмами. Река продолжала играть роль проводника, мощный каменный мост, переброшенный через неё, заставил меня внимательно изучить надписи на самом мосту. Резец четко вывел на камне — Орфей.

За мостом тропинка изменилась. Такое чувство, что по ней ходят и довольно часто. Коммуникатор подсказывал, что идя по этой тропинке, я вполне попаду к вратам выхода. Сколько путешествую по мирам, столько же и удивляюсь. Существуют миры, в которых одни врата для входа и выхода, но мне больше нравятся такие как этот, когда врата входа на одной стороне мира, а врата выхода на другой. Можно побывать на своеобразной экскурсии, так сказать "полное погружение", в совсем иную реальность. Надо сказать, что ландшафт становился слишком однообразным, где-то тропинка проходила по широкой ложбине, над ней нависали ветви разнообразно изогнутых деревьев, которые принимали порой причудливо изогнутые формы.

В самом широком месте птица с размахом крыльев метра три, пользуясь мощным клювом, нападала на старика в оранжево-желтых одеждах. Сама птица издавала очень низкие звуки, уворачиваясь от посоха своего противника. Она наносила беспорядочные удары своими мощными лапами. Старик отходил на шаг, отступая от ударов. Птица злилась, крутила головой и вновь бросалась в атаку.

Остатки моей совести не позволили мне пройти мимо. Мой меч составил отличную пару посоху старика. Мои синяки заныли. Я уж не знаю, кому досталось бы больше несчастной птице или Санделаришу, вздумай он предстать передо мной.

Понимая, что с двумя противниками ей не справиться, птица взмахнула огромными крыльями и поспешно ретировалась под облака.

Старик отыскал в траве корзину, накрытую желтым платком:

— Спасибо, молодой человек. Не понимаю, что случилось с мирной ка-ринх...

Хорошее название для птицы, переводится "большекрылая госпожа".

— Вам помочь? — я сам не понял, почему задал этот вопрос.

— Если составите старом брату Си компанию, я буду премного благодарен, старик улыбнулся в длинную бороду и медленно, опираясь на посох, направился по еле заметной дорожке между холмов.

Старик рассказывал мне о погоде, о местных обрядах прошлого, видимо, с ним очень долго никто не общался и он нуждался в собеседнике. Честно говоря, до поры до времени я усердно вставлял в разговор короткие замечания, позволяя брату Си, самому разматывать клубок мыслей.

То, что он неловко обозвал пристанищем, превзошло мои ожидания. К пещере в холме был натурально пристроен дом. В самом доме находились кухня с довольно хитро сложенным очагом и комната гостей, а пещеру брат Си небрежно обозвал — своим "внутренним миром".

Хозяин предложил составить компанию за ужином, я и не подумал отказываться— в животе уже довольно часто возникали напоминания о еде.

Поэтому, когда я предложил свою помощь в приготовлении пищи, брат Си фыркнул и заметил, что голодный человек— плохой повар, а полуголодный — хороший.

Видимо, я задремал на низком диванчике, так как через несколько мгновений передо мной была поставлена внушительная тарелка с овощами, источающими аппетитнейший запах.

— Итак, давно ли ты путешествуешь по развалинам? — брат Си положил передо мной хлеб.

— Примерно, три-четыре стандартных часа, — признался я.

— Так, так, и какая благая цель привела тебя в Проклятый город?

— Случайность пути не более.

— На Пути не бывает случайностей, мой юный друг, — старик прищурился.

— В общем один господин попросил меня найти некий антиквариат, я его нашел, но доставить заказчику не могу, — признался я.

— Можно взглянуть на этот предмет?

Я задумался, но меня продолжало смущать несовпадения в описании Мириам и реального вида Амулета. Старик мог натолкнуть меня на разумную мысль.

— Неказистая вещица, — старик осматривал амулет,— Но знакомая.

— Но заказчик описал немного иное,— я продолжал уминать угощение.

— Ой, — старик порезал палец замком цепочки и несколько капель крови попали на камень.

Цепочка мгновенно стала толще, камень увеличился в размере и оплелся серебром. На черном фоне камня медленно проявился гордый символ бесконечности. Я, конечно, много видел, но чтобы такое перевоплощение.

Отшельника похоже подобная трансформация не удивила. Он лишь хмыкнул:

— Вот так -то лучше. Я бы не советовал тащить эту вещь на Границу, Магистр.

Меня рассекретили. Но это обстоятельство, я использую, чтобы узнать об Амулете Хаос побольше. А все отшельники всегда знают хоть что-то полезное.

— И что же в нем такого опасного?

— Когда я видел эту вещь последний раз, она принадлежала дочери губернатора Сантикона.

Старик закрыл глаза и заговорил. Я слышал много вариантов этой истории, но у брата Си она звучала так, как будто он сам видел происходящее.

Время всегда летит сначала незаметно, затем ускоряется, наращивая свой бег, а затем вновь останавливается. Я помню эту легенду так же хорошо, как и свою жизнь. Сантикон. Город как город, с извечной суетой, шумом машин. Так мы, по-старинке, называем спидкары, привыкая к тому, что название из прошлого заменяет реальное. Город тянулся ввысь своими небоскребами и плавился под солнцем равнины Бадайхайм. На севере равнина упиралась в Серебристые горы, на западе её бесконечность обрывал Великий Океан — Итиль Альриен, на востоке на равнину наступали Темные леса — Таен Аси, к югу за степями Тимель, простиралась пустыня Кара Иллен. По равнине несли свои воды река Орфей и её многочисленные притоки. Именно на её берегах вырос Сантикон. Его население составляли хайши, странная нация, которая не стареет внешне, но чаще всего умирают от сердечных болезней, так как не выдерживают перипетий мира. Сохраняя родовую структуру, они с радостью пользуются всеми благами цивилизации. Они всегда открыты для общения, чаще всего они узнают о тебе все, а про себя расскажут мало. Её звали Ка-Истар, первый слог в мире хайшей означает титул, похожий на княжеский. Красота этой девушки покоряла всех, кто когда-либо её видел. Её голубые глаза излучали чистый свет, белокурые волосы спадали по плечам до самого пола, а алые губы говорили о чувственной натуре. Истар приходилась дочерью мэра Сантикона, а так как это пост наследственный, то определенные мысли на этот счет возникали даже не у самых глупых жителей. За ней ухаживали представители разных семейств, но не один не мог похвастаться покорением сердца красавицы. Мэр хотел её выдать за Гарда — сына вождя одного из племен Кара иллен, с которым у Сантикона были довольно напряженные отношения.

Так обстояли дела до появления в городе Ка-Винсента — наследника мелкого дворянина соседнего города Дикона. Его скромности, воспитанности завидовали многие, так же за ним укрепилась слава опытного воина. Не знаю, как он выглядел, но судя по тому, что портретов его не сохранилось — ничего примечательного в его внешности не было. Истар в сопровождении подруг посещала торговые ряды в Центре Сантикона, где Винсент разыскивал друга своего отца, который сменил оружие на кошелек торговца. "Судьба столкнула их на перекрестке" — так говорят поэты моего века. Истар возмутилась и посмеялась над неосторожностью незнакомца. Винсент принес свои извинения красавице, та не обратила на них внимания. Ка — Ксеномаль вовремя успел к месту происшествия, он и представил Винсенту Истар. Надо ли говорить, что Винсенту не повезло — он влюбился в женщину, которая не в состоянии оценить его чувства и последовавшие за ними знаки внимания. Винсент поделился своими проблемами с господином Ксеномалем, но тот не мог ему ничем помочь, кроме... В общем он вручил Винсенту патент на должность офицера на границах Бадайхайма.

Прошло три года, что по людским меркам много, а в Бадайхайме слишком мало. Винсент успел провести несколько компаний, в одной из них он стал побратимом вождя племени суун на севере Бадайхайма. Все это принесло ему почет, славу и деньги, в которых он, откровенно говоря, нуждался последних лет десять. Изящная Истар не вышла замуж, но и не влюбилась, так как в её душе по-прежнему царил холод. Мэр Сантикона постепенно начал передавать ей большую часть своих дел. В городе говорили, что женская диктатура — самая кровавая. Все пороки, казалось, прилипали к Истар, заполняя пустоты в её сердце, и, оттачивая её красоту. По городу ходили страшные слухи, будто бы для поддержания красоты Истар требуется кровь жертв, убитых в полнолуние, причем, безвинно. Винсент явился к красавице и вновь предложил ей руку и сердце, но вновь был отвергнут.

В отчаянии он ушел к племени суун. Совершив множество подвигов, он был вознагражден мечом, который страшно пел во время битвы, собирая кровавую дань со своих врагов.

Стремительно менялся замкнутый мир хайшей. В Касатконе чужеземцы со звезд построили первый космопорт, но осторожные хайши пока не собирались покидать свой мир. В один из вялотекущих дней в Сантикон явились послы от Гарда,который требовал от мэра исполнения обещания, в противном случае городу грозило уничтожение. Но Истар отвергла притязания Гарда и Сантикон оказался в осаде. В истории хайшей было очень мало войн, поэтому толком в обороне никто не смыслил, и город был взят. Мэр, как водится в обычае племен равнины, был убит. Истар же сделалась объектом поклонения для Гарда и его генералов. Вскоре город содрогнулся от ужасных оргий и убийств. По традиции всех завоевателей Вселенной Сантикон подвергался разграблению. Народ Сантикона обратился за помощью к соседним городам Бадайхайма и племенам Кара иллен. Зов был услышан и на помощь пришли пограничные войска, к которым присоединились племена суун и маар. Была резня на улицах Сантикона, город был разрушен до основания. Орфей стал красным от крови, а птицы не успевали уничтожать трупы. Гордая Истар, как виновница всех бед была распята на самой высокой из сохранившихся башен, её облили морской водой и оставили умирать среди руин преданного ею города. После битвы при Сантиконе Ка-Винсента никто больше не видел. Оставшиеся в живых жители Сантикона пересекли Великий океан и через порт Касаткона попали в другие миры. Мир хайшей постепенно уходил в прошлое. Сейчас никто не найдет ни на одной планете городов с именами, данными хайшами. Правда, в Ауенконе на берегах Сарелы в ночь свечей кует мечи кузнец, но это уже совсем другая история.

7.

Я, похоже, уснул под монотонное бормотание отшельника. Меня разбудили солнечные лучи, бившие через окно. Амулет лежал на низком столике в хрустальной чаше, наполовину погруженный в воду.

Отшельник возносил молитвы своим богам в "пещерной" комнате. Я долго рассматривал странное пространство, увешанное гирляндами трав, цветов, колокольчиков и узлов на тоненьких веревочках. Ничего лишнего, лежащего без надобности, здесь не существовало.

Брат Си в белых одеждах подпоясанный темно-фиолетовым поясом вышел с чайником из-за перегородки:

— Чай устроит?— чуть сладковатый запах чая будоражил воображение.

Я давно не пил этот напиток, мои путешествия последнее время избавили меня от простых удовольствий.

Глиняные пиалы по мановению руки появились на столике. Возраст их я бы затруднился определить. Вязь на них была древнее всего виденного мною ранее. Чай, изменяя оттенки от темно-зеленого к коричневому, наполнил пиалу. Глиняный чайник с почти неслышным стуком опустился на деревянную подставку на полу. Отшельник сделал первый глоток, и на его лице появилось отражение истинного блаженства.

Тарелка со сладким печеньем возникла на столе столь же легко, как и пиалы.

Чай с необычным вкусом горячим теплом окутывал тело, приводя, меня в состояние настоящего умиротворения.

Брат Си поинтересовался:

— И кто же заказал у тебя этот кошмар?— он небрежно указал на Амулет.

— В общем, он Глава Совета Преисподней, — чаёк заставлял меня говорить то, что я бы ни за какие коврижки не рассказал.

— Санни, он не успокоился. Не думал, что он опять вернется к этой своей ненормальной идее.

— А о чем идет речь?— у меня возникли определенные предположения, делиться которыми не стоило ни в коем случае.