От чердака до подвала

В недрах библиотеки томились экземпляры, не привыкшие постоянно жить как все книги — в шкафах. 'Necronomicon' часто покидал пределы комнаты, выручая нерадивых магов с изучением обратной стороны науки. Обложка из кожи была усеяна складками и царапинами. Литеры названия потеряли цвет, оставаясь небольшими вмятинами на коралловом фоне. Содержимое страниц зачёркивалось, исправлялось заковыристым почерком, дополнялось заметками из мелких строчек или загадочными формулами. Прочие фолианты будто сторонились запятнанного соратника, бросая его на полупорожней полке.

Беурфы имели массу поручений в кабинете мистера Геннайса. Совместными усилиями переставляя книги, малышки приноровились находить управу на вещи, которые впятеро больше грациозных духов. Единственным изъяном хранительниц библиотеки была их медлительность. Но своим трудолюбием летающие огоньки заслужили небольшую поблажку. Их присутствие в гостевом доме — настоящая удача, поэтому упрекать никого не собирались.

Шелест крыльев не стих и когда Лелориель появилась в комнате. Любопытные крошки окружили упаковку, а одна из беурф осторожно прикоснулась к кончику повязанной ленты.

— Куда поставить? — тонкий голосок старался быть услышанным.

— Ой, не нужно. Пусть свёрток побудет тут.

Воздушные платьица так топорщились, что превращали озорниц в блестящие пушинки. Рюши, полупрозрачные крылья, объёмные причёски — казалось, любая деталь делала пышек частью домашнего уюта. Сравнивать себя с феями они не позволяли, но, стоит признать, очень походили на дальних родственниц. Прежде всего, кротким нравом.

Беурфы предпочитали тишину, поэтому и другим не позволяли шуметь вблизи кабинета, и сами подавали пример беззвучного присутствия. Пока владелец 'Астеры' работал, преданная охрана книг рассаживалась по укромным углам библиотеки. Одни присматривали для отдыха выступ подоконника, другие предпочитали ждать на стопках бумаг, а третьи вообще умудрялись оседлать листья комнатных растений — они так и покачивались в такт со стеблем. Наиболее юркие духи соревновались за миниатюрную повозку на столе мистера Геннайса. Расположиться со всеми удобствами в плетёном прицепе и вздремнуть для хранительниц, было лучшей наградой. Так что этот сувенир редко оставался без сонной клади.

Когда Аглаофона присылала с кухни поднос с чаем для хозяина, чарующие мотыльки тоже получали свою долю десерта. Для сладкоежек сирена ставила отдельное блюдечко с изюмом, чтобы каждой хватило лакомства. А припоминая мужчине его непривередливость в еде, повариха каждый раз выпекала ароматный пирог или торт. Разнообразие начинок делало такие перекусы приятным дополнением к ежедневным хлопотам.

Сложно вообразить какие силы требуются на содержание 'Астеры' в идеальном виде. Визитёры привыкли получать самые комфортные условия, закрывая глаза на прочие мелочи. Наверное, не проходило и часа, чтобы слуги не звали мистера Геннайса по срочным вопросам. Словно волшебник, он решал проблемы тёплым словом. У владельца гостевого дома был талант избегать ссор. Всегда в хорошем настроении, с обаятельным смехом. Вполне естественно, что такая манера поведения находила отклик в сердцах прекрасных дам.

Без устали опекая пристанище для странствующих путников, даже удавалось посвятить несколько минут приятному досугу.

Богатая библиотека была не просто прихотью. Кабинет являл собой отражение главной страсти мистера Геннайса — чтения. Разбивая миф о том, что поклонниками дряхлых томов считаются такие же дряхлые профессора с бородой, хозяин 'Астеры' не имел учёного звания. Зато своими знаниями мог превзойти всякого преподавателя из Академии Четырёх потоков. И хотя никто не намеревался отбирать хлебное место у специалистов по магии, в Рыночном Округе имелся собственный мастер.

Торговый город располагался прямо на распутье дорог, поэтому обойти стороной такой улей искатели приключений не могли. Чаще всего здесь встречались охотники. Причём, не только за шкурами редких существ, но и за сведениями. Увы, раздобыть какие-либо известия о нежити было задачей не из лёгких. Если каждый ребёнок рассказывал про 'дракошу', то выследить полудницу, эринию или аванка помогали лишь единицы. К мистеру Геннайсу шли как раз, чтобы получить мудрый совет.

Сам владелец гостевого дома выслеживанием зверей не увлекался. Наибольшей жертвой мужчины становилась серебристая рыба, едва выпадала возможность уединиться с удочкой на берегу реки. Вдали от непроходимых лесов, пещер и гор, он имел шанс познакомиться со странными существами в уютной комнате. Нескончаемый ряд книг был не последним источником занимательных повествований. Отважные скитальцы благодарили приветливого хозяина той же монетой — делились с ним историями. 'Астера' собирала невероятные описания отовсюду. И задержавшимся версиям радовались: архив из мифов, легенд и сказок приносил не меньше пользы, чем свежие вести.

Поддавшись чрезмерному любопытству, Лелориель также присоединилась к изучению опасных созданий. Тем более что на наставника жаловаться не приходилось — роль учителя была поручена дяде.

Справа от письменного стола располагался мягкий стул, на котором пытливые посетители получали порцию рассказов, либо делились собственными наблюдениями. Заветное место возле мистера Геннайса обожала присваивать себе Лели. Постоянно заглядывая в кабинет, девушка не сомневалась в том, что покровитель уделит ей немного времени.

Но благосклонность мужчины заканчивалась, когда он брал в руки отданные на проверку листы. Тут избежать справедливых замечаний невозможно. Каждая строчка подвергалась подробному осмотру, после чего владелец 'Астеры' вносил свои правки. А короткие пометки размашистым почерком — это привычный итог. Как бы племянница ни старалась похвастаться сочинением об экзотических зверях края, вечно находились ошибки.

Обычно о найденном промахе дядя сообщал снисходительной улыбкой и вдавался в подробные объяснения после фразы:

— Смотри сюда.

Хозяин гостевого дома терпеливо раскладывал по полочкам факты. Да иногда так увлечённо, что Лелориель путалась в заумных терминах. В следующий раз она придёт с новыми бумажками, где наверняка появятся другие беглые буквы исправлений. Девушка не обижалась на мистера Геннайса за его принципиальность, ведь за этим скрывалось искреннее желание помочь. Однако от похвалы не отказалась бы.

За последние годы Лели что только не излагала, сидя в недрах библиотеки перед бдительным слушателем. Геральдики государств, шаманские ритуалы, народные песни — прежде чем дойти до удивительных созданий, племяннице довелось усвоить множество наук. Не все из них менторским тоном преподавал владелец 'Астеры', но большая доля поучений являлась именно его заслугой.

Подчас привычные темы книг забывались: Лелориель навещала дядю бед серьёзного повода, просто так.

Воспитанница выбирала третий день недели, чтобы не больно отвлекать мужчину от общения с постояльцами. Вечером этого дня гостевой дом привык обходиться без хозяина — тот часто отлучался на рынок за покупками. А Лели с удовольствием провожала мистера Геннайса до ближайшего поворота, если им было по пути. Задерживая прощание, она застенчиво спрашивала:

— Я правда ваша самая-самая любимая племянница?

Чтобы развеять сомнения девушки, поспешным жестом опекун рисовал себе на груди возле сердца воображаемый крестик — подтверждение неподкупной честности. Поэтому статус 'самой-самой' обменивался на поток бесконечной благодарности. Даже теоретически будь у владельца 'Астеры' ещё племянницы, они бы не выдержали конкуренции в лице Лелориель.

Иногда намерения получить комплимент от дяди выражались более ёмко:

— Обнимете?

— Ну, давай. — Отзывался покровитель, заключая её в крепкие мужские объятия. Каштановую чёлку вынуждали посторониться, чтобы Лели получила нежный поцелуй в лоб.

От мистера Геннайса трудно добиться внимания, словно его разбирают мозайкой гости 'Астеры'. Но на родственных правах девушка не упускала шанса составить компанию своему наставнику и снискать расположение такими милыми способами.

Регулярные походы на базар непременно порождали массу слухов, когда исчезновение хозяина гостевого дома совпадало с ночной торговлей. Припоминая все сведения о контрабанде, люди лихо нарекали каждого, кто был замечен неподалёку от запретных рядов, участниками незаконной сделки. Поэтому не стоит принимать завистливые россказни о мистере Геннайсе за чистую монету. Репутация мужчины говорила сама за себя: в противовес паре-тройке сплетников собирался десяток знакомых, готовых отстоять честь друга.

Новоприбывшие путешественники, не посвящённые в местные войны, оставались под присмотром помощников. Раздавая клятвы о том, что владелец вернётся с минуты на минуту, подчинённые заселяли визитёров в комнаты и ворожили над подобающим уютом.

Слуги не спешили убирать разноцветные ленты, повязанные на перилах лестниц в канун Нового Года. С яркими полосками атласной ткани помещение сохраняло ощущение праздника. Временами казалось, что витает аромат хвои после пропажи ёлки. Камин так вовсе противился отдавать фигурки зверей, которые красовались на полке всю зиму. Олени, собранные из даров леса, идеально слились с убранством зала. Хрупкие рога из веточек, стан в виде сосновой шишки и прутья замест ног сберегали благородство животного даже в таких малых размерах.

'Астера' была как одна большая семья. Странники останавливались здесь по нескольку раз, если судьба вновь приводила их в Рыночный Округ.

Чуткое обращение отбрасывало надобность в домовом. Вместо ворчливого коротышки гости наслаждались обществом разносчиц, которые по малейшему мановению подавали горячий дымящийся напиток, сдобную выпечку или тёплый плед. В лютые холода без этих вещей немыслимо обойтись.

Снегопад стучался в окна. Пушистые хлопья прилипали к стеклу, приглашая самых смелых выйти, чтобы порезвиться и смастерить из белого ковра снежного человека. Но посетители гостевого дома не горели желанием оказываться во власти вьюги. Они лишь мечтательно смотрели на волны снежинок, которые метались по двору, и пытались разгадать узоры из заморозков. Каждый видел в ледяных завитках у рам что-то своё: цветы, странные мордочки, звёзды.

А запах предстоящего ужина, просочившийся из подвала, так вообще не отпускал далеко от общего стола. Дразнящий аромат рыбы щекотал носы. Хрустящей корочке, прославляющей талант поварихи, оставалось поскворчать самую малость. И пока сирена жарила своих сородичей, постояльцы невольно находились в плену 'Астеры'. Пропускать сытное блюдо не хотелось. В такие моменты здание виделось огромным муравейником, где подгоняемые лёгким голодом гости заражали явным нетерпением слуг. Только Аглаофона отличалась примерным спокойствием.

Её кухня жила грохотом крышек, плеском в кастрюлях, скрежетом об глиняную посуду. Ближе к вечеру жар печи заставлял девушку закатывать рукава и отдаваться делу с двойным усердием — накануне главный пир дня. Едва наполненные тарелки убирались со стола, опустевшая поверхность требовала новую порцию вкусных угощений. Нескончаемая готовка не злила красавицу внезапно навалившимися обязанностями. Раздражённый крик был чужд кулинарному мастеру. Прежде всего, потому что она отказывалась принимать как обузу запасы продуктов, которые ждали своей очереди превратиться во что-то страшно аппетитное. Кроме того, кухарка не повышала голос ввиду его полного отсутствия — Аглаофона была немой. Порой хватало одного пристального взгляда, чтобы отвадить наглецов, возжелавших присвоить небольшой кусочек раньше подачи.

Как только жители 'Астеры' были накормлены, дверь, ведущая в подвал, вновь запиралась изнутри. Сирене наконец-то выпадал шанс посидеть в покое. Компанию ей могли составить хозяин гостевого дома, Лели или какая-то служанка без умолку болтавшая о своих проблемах за чашкой густого варева. Повариха умела выслушивать. А остаток сочного шлейфа запахов склонял к откровенности. Когда затихал шум сковородок, приходил черёд внимать рассказам.

Иногда обильная метелица не выпускала красавицу за порог. Падающие кристаллики были той же водой — выявляли истинную сущность, сеткой чешуи проступая на щеках. Постоянно находясь на виду у скопища ищеек за экзотикой, можно легко раскрыть себя и стать ценным трофеем для одного из них. Не прельщённая такой горькой судьбой, Аглаофона выбирала размеренную жизнь в четырёх стенах. Тем более что на момент временного заточения всегда находилась кропотливая работа.

Окошки под самым потолком показывали клочки серого неба. Если быть точнее, бледно-фиолетового. Стояла ночь. Но привычные для тьмы оттенки природу не устраивали. Эта смесь запоздалого заката и преждевременного рассвета делала заснеженные холмы из зданий ещё более волшебными, чем прежде.

Белые крыши и дорожки перекрёстков можно было наблюдать и с чердака — ещё одного помещения, которое имело свои тайны. В отличие от кухни, где подвал не успел собрать коллекцию рухляди, грязная каморка полностью соответствовала своему предназначению. За многие годы сюда снесли столько вещей, что возьмись кто-то разыскивать их владельцев, зайдёт в тупик. Заржавелый меч рядом со скалкой и треснувшее зеркало по соседству с сундуком лишь подтверждали: тут рисковала потеряться любая ценность. Эта заброшенная дыра насыщалась постылой отверженностью.

А старожил чердака, наоборот, стремился познать новое и периодически покидал царство паутины, чтобы спуститься к прочим обитателям 'Астеры'.

Одра́дек — так называлось забавное существо — поначалу мог напугать. Крошечное тело, по форме походившее на катушку, было оплетено нитями. Поэтому шерстяная шкура дарила разноцветный облик созданию, едва оно ухитрялось зацепиться за что-либо. Случайные клочки гроздьями прилипали к бокам. С восходом солнца красный, пробежавшись мимо мешка с мукой в кладовке — белый, после исследования задней стенки тумбы — вовсе коричневый. Конечно, подвижная радуга не вызывала восторг у тех, кто видел одрадека промелькнувшим пятном в коридоре. Если в гостевом доме вдруг раздастся возглас, наверняка житель чердака опять решил показать себя.

Точнее описать питомца проблематично: он не даётся в руки. Кроме торчащих в разные стороны клубков, примет не имелось. Однажды постоялец 'Астеры' подтвердил, что угадал в скачущем силуэте два колышка. Были то ноги зверька или очередной сор на спине между узлами ниток — секрет. Предупредительный шорох и стремительно пролетевшая тень под сапогами являлись частым признаком визита такого неуловимого чуда.

Дети устраивали ловушки одрадеку. Но юркое существо дурачило ребят, заставляя их придумывать иную западню из пустых коробок. Малышам он казался приятным развлечением. Если чадо гостя подозрительно резко притихло, значит, ведётся охота. Такие препятствия созданию не нравились. И часто он пропадал на месяцы, оставляя в недоумении юных следопытов — косолапая игрушка не соизволила прибыть к ним!

Взрослые особой радости при встрече со скрытной катушкой не испытывали. Мистер Геннайс вообще раз обозвал его 'несносным пауком'. Одрадек обиделся до глубины души. Забившись в выемку ступеньки, источник ворчливой досады взял себе за правило сторониться грубого мужчины. А чтобы развеять сомнения окружающих о наличии души в маленьком туловище, напакостил владельцу 'Астеры' напоследок.