Ровно секунду помедлил, после чего с каким-то торжественным ощущением нацепил трофей на правую руку. Раздался металлический щелчок. Вот черт! Широкий тяжелый наручник очень плотно обхватил запястье, едва не перекрывая ток крови. Этот прекрасный новый мир встретил меня в целом неприветливо и колдовской браслет не сделал для меня исключения.
Дальнейшие ощущения можно назвать как минимум ...хм необычными, поскольку испугаться еще сильнее у меня не получилось. Будто все альбомы 'Рамштайн' за тридцать секунд прослушал. Разнополая многололосица прокаркала, прошелестела, прогавкала не все лады одновременно, за малым не учинив мне разрыв мозга... Грозящие безумием буря и натиск утихли, схлынули, оставив в постепенно светлеющем сознании хаос обрывков фраз чужеродного языка. Вдобавок ко всему камешек на браслете сверкнул, а кожу под металлом начало ощутимо покалывать. Пока втыкал с глупым, но закономерным вопросом: 'Это чо такое было, а?' — покалывание перешло в неприятный зуд.
— Везет как утопленнику! — в сердцах воскликнул я. А как еще назвать меткие попадания то мордой в чужую кровищу, то рукой в капкан!
Естественно в ту же минуту попытался снять предательскую вещь ватной с перепуга левой рукой. В процессе возни с неподатливой железякой заметил, что камень начал светлеть. Зуд еще немного усилился, по конечности медленно распространилось онемение.
Внезапно, страдавший от холода организм ощутил теплую, даже жаркую волну, выжигающую дрожь и озноб до выступившего пота, вселившую в меня уверенность и наполнившую свежими силами. Еще несколько секунд я наслаждался необыкновенным ощущением — словно во мне 'прорастал' другой человек. Новый, более приспособленный к изменившимся условиям жизни. Предательская дрожь в частях тела унялась, голова просветлела. Даже дышать стало легче — смрад поля недавней битвы словно ушел на второй план.
Видимо, отмеренное мне на вхождение в реальность этого мира время истекло, создаваемый призраком защитный покров пал, и мой отчаянный крик привлек внимание конкурентов по ограблению павших. Из-за распоротого крупа звероящера показалась отвратительная перемазанная в крови морда... котопса. Чудо-юдо, словно собираясь с мыслями и дыханием, громко фыркнуло, подняв тучу насекомых, набившихся в рану. Через мгновенье хищная тварюга, не спуская с меня крупных желтых глаз, выбралась на тушу целиком. Возмущенное фырканье перешло в глухой клокочущий рык. Пришелец, похожий обликом на карликового, измученного жизненными невзгодами и стригучим лишаем льва, показал мне полную пасть желтых клыков. Я перехватил злобный взгляд и ответил хищнику той же монетой, незнамо как усилив 'ответку'. Зверюга слегка потеряла запал, припав на задние лапы и отвела взгляд, обернувшись за моральной поддержкой к своим, пока что незримым для меня, хозяевам. Заодно продемонстрировала мне широкий строгий ошейник, а так же костлявый бок, украшенный струпьями и жидкими пучками шерсти.
Тяжелый солдатский ранец, принадлежавший покойному магу, птицей взлетел мне за спину. Сражаясь с лямками, цепляющимися за браслет и локти, я ни на секунду не отрывал взгляда от фыркающего 'четвероного друга', умудряясь еще уточнять обстановку на флангах боковым зрением. Правой рукой обнажил револьвер, которым погрозил агрессивной скотине. В крови моей бушевал адреналиновый шторм, помогая выбрать верную последовательность действий и трезво оценивать ситуацию.
Я сделал несколько шагов назад и оглянулся, чтобы проверить, нет ли какой предательской запинки на дороге. В ту же секунду драный 'бойцовый кот' распластался в полете. Забыв про пистолет, я тупо закрылся от удара летящей туши руками. Клацнули желтые зубы. Меня сильно качнуло от удара — 'котопес' шмякнулся со всей своей дури о незримый щит и рухнул на залитую кровью каменистую землю. Правая рука рефлекторно дернулась, направляя ствол на врага.
Револьвер бахнул, 'лягнулся', выпустив пулю прямо в черепушку коварного врага. Гром выстрела заставил меня вздрогнуть, а отдача, кстати, вполне умеренная для приличного калибра, напомнила, что в моей руке грозное оружие, которое грех не использовать для самозащиты.
Я сделал несколько неуклюжих прыжков по направлению к лесу, когда интуиция заставила меня обернуться. На кучу тел успели взгромоздиться агрессивные оборванцы в количестве трех рыл: один целился в меня из ружья, двое других заряжали свои 'карамультуки', переломив их наподобие охотничьих ружей. Странно, выстрелов по мне не было, наверное, горе-бандиты забыли перезарядить после боя. Расстояние позволило разглядеть их желтые редкозубые оскалы на лицах престарелых даунов.
Наползающая на глаза большая каска с гребнем помешала уродцу взять верный прицел, его пуля ушла высоко над моей головой. Вместо того чтобы дать ему вторую попытку, я выписал две свинцовые пилюльки прямехонько в центр затянутого в шкуры и кожаную портупею организма. Игнорируя голливудские стереотипы, стрелок не брызнул во все стороны потоками крови, отлетая на полтора метра, а банально скрючился, выронил свой длинный неказистый 'транклюкатор' и умер с хриплым ругательством на окровавленных губах. Второй мародер рыбкой полетел за баррикаду из трупов, не выронив при этом оружия, а вот третий замешкался — нога в обмотках, соскользнула и крепко застряла в капкане мертвячьих конечностей. Выстрел пришелся в правую сторону грязного лба — теперь плеснуло красненьким от души, и завал вырос еще на одно бьющееся в агонии тело.
Признаюсь, я испытал прекрасное чувство радости от удачных попаданий, чисто выполненной работы, словно как когда-то с отцом мишени в тире укладывал на спор, а не по живым и разумным существам палил. Револьвер бил точно, посылая увесистые снаряды именно туда, куда я хотел. Не брыкался отдачей. Выдавал в окружающую среду умеренный шум, с легким дымком и слабой вспышкой. Просто сказка: знай, не забывай после каждого выстрела рычаг большим пальцем взводить, да жать на спусковой камешек. Вражеский выстрел так же обошелся без ожидаемого облака дыма. Призрак не соврал — местные 'транклюкаторы' метали пули без пороха.
— Жрите дерьмо, сквернавцы проклятые! — выкрикнул первое, что пришло в голову.
Охреневать в атаке не наш метод и я энергично припустил к леску. Ноги мчали, выбирая путь между трупами, избегая острых предметов и всяких нежелательных сюрпризов, коими поле боя изобиловало. Глаза искали укрытия и признаки врагов на маршруте. Пальцы путались в 'патронташе', вытаскивая пули для перезарядки. Всего-то две штуки уронил, зато барабан револьвера наполнил. Голова вполне успешно управляла всеми действиями сразу. Попутно выяснилось, что я понимаю отдельные крики нападающих: 'русин' и 'шакал'. Во время забега в меня выстрелили раза четыре, тем самым, подтверждая правоту моего выбора: рвать когти, вместо того, чтобы стоять и сражаться.
С правой стороны, где как я отметил набегу, трупы солдат в светлых одеждах лежали особенно кучно, по мне дали мощный залп. Уж не знаю, какое чудо в ответе за это, но вражеские пули взрыли землю и состригли макушки пахучих луговых трав там, где я находился полсекунды назад. Жуткий свист резал не воздух, он терзал душу, заставляя втягивать голову в плечи и совершать непредсказуемые прыжки, игнорируя слабость в коленях.
На самой опушке вражеская пальба таки достала меня — пуля-дура ощутимо толкнула в правую лопатку. От боли захотелось тут же сбросить ношу и сплясать на месте зажигательный танец, но, собрав все силы в кулак, я юркнул в кусты.
Одним попаданием враги не удовлетворились — судя по крикам и стрельбе, к травле подключилась изрядная толпа. Через считанные мгновения 'свинью' и 'шакала' поминали уже со всех сторон. Вот же как бывает: никогда в великих бегунах не значился, а тут, гляди-ка, мой забег оказался заметным событием в местной спортивной жизни и собрал толпу фанатов. Помимо зоологических оскорблений и интенсивной стрельбы, камрады подбадривали меня странным кличем: 'Аг-р-р-а-а!!'.
— За-аряжай! Целься-а! Бе-ей! — скомандовал мерзкий голос у дороги. Изнемогая от усиливающейся боли, я выслушал дружный раскат ружейного залпа, очередь тупых ударов пуль в стволы деревьев и шорох опадающих веток и коры.
Некстати дал знать о себе браслет. Рука онемела настолько, что револьвер пришлось перебросить в левую. Да что за напасть, че за гон, чертов Ара-гон! Мы ж так не договаривались, вашу маму! По спине текла теплая и липкая кровь, смешиваясь с едким потом. И не чья-нибудь чужая, а моя кровь! Внезапно в какие-то мгновения первая острая боль ушла, оставив пекуче-кусучее ощущение. И ведь не почешешь! Одно хорошо, похоже, пуля застряла в подкожном слое, без серьезных травм. Точно, она ведь сквозь ранец с барахлом прошла.
Продравшись сквозь подлесок, благо по нему до меня уже доброе стадо слонов туда и обратно пробежало, оказался в вековом лесу. Полном мертвых тел. Пейзаж изменился, картина осталась прежняя — смерть во всех ее проявлениях. Разгоряченные беготней ноги споткнулись о какую-то фузею с ножевидным штыком. Руки сами потянулись схватить новое оружие. В свете агрессивно настроенной похоронной команды, я нуждался в любом усилении огневой мощи. Револьвер — хорошо, а винтовка тоже штука полезная. С ней, конечно, в этих полутемных дебрях с мачтовыми стволами в два обхвата не особо развернешься, только... С этой мыслью я, тяжело дыша, ускоренным шагом двигался от тела к телу вглубь чащи. Всякие одно-, двух— и даже четырехствольные 'пищали' нескромного калибра и ужасного качества изготовления, лежащие неподалеку от 'оборванцев', я отвергал сходу. Как и длинные почти в рост человека 'фузеи' с намертво посажеными четырехгранными штыками. Эти дульнозарядные гладкостволки, напоминающие короткие копья, принадлежали русоволосым солдатам в светлых мундирах. Стальные, деревянные и комбинированные арбалеты всех размеров по понятным причинам я тоже игнорировал. Богатый выбор колюще-режуще-рубящих предметов тоже оставил меня равнодушным. Никогда не питал к 'холодняку' никаких теплых чувств и сейчас отягощать себя какой-нибудь саблей, палашом или топориком смысла не видел.
Едва успел шагнуть за толстый ствол дерева, как неугомонные враги вновь дали внушительный залп по подлеску. За грохотом пальбы совсем не заметил, откуда прилетела короткая стрелка. 'Такнула' забитым гвоздем — словно 'выросла' из бугристой коры у самого виска. Глаза искали стрелка недолго: закутанный в звериные шкуры чумазик с морщинистым лицом идиота даже не прятался, а энергично крутил ворот агрегата своими лапками. Гад оказался с противоположной стороны от погони. Когда успел меня обойти?!
Стрелять с левой руки оказалось весьма неудобно. Арбалетчик отреагировал на вскинутый ствол резвым скачком влево, пытаясь укрыться за корневищем. Промахнувшись, я сделал два шага вперед и пальнул в видневшийся широкий участок спины. Снова промах! Пуля выбила фонтан земли у локтя. Еще два шага и снова выстрел! Попал!
Вражина заорал благим матом, перевернулся на спину и засучил конечностями, как жук, нанизанный на булавку. Я сделал еще шаг, прицелился и украсил шкуры на рахитичной груди кровавым цветком...
Справа! Быстрее чем боковое зрение успело засечь движение в мою сторону, сознанию маякнула о направлении опасности красная вспышка.
— Гах! — выскочивший из-за дерева сквернавец, покачнулся, неуклюже махнул копьем, распарывая широким листовидным наконечником воздух в метре от моего живота. Животный оскал сменила гримаса боли. Лишь на миг встретился взглядом с большими желтыми глазами, что 'брызгали' в меня концентрированной ненавистью из под из под косматой гривы. Моя рука не дрогнула, хотя свежая рана отзывалась на каждый выстрел, словно пучок оголенных нервов макали в кипящее масло.
— Гах! — револьверная пуля нанесла копьеносцу сокрушительный удар в солнечное сплетение. Позади врага дерево и траву щедро окропило красным. Ноги 'чертика из табакерки' разъехались и он грохнулся на землю, кашляя кровью.
Да сколько же вонючек в этом лесу?!
Торопливо шагая вглубь леса и ежесекундно крутя головой, зарядил револьвер. В этот раз не уронил ни одной пули, зато уронил себя. Оказалось, запнулся о тело дупарского наемного стрелка и вылезшими на лоб от боли глазами наткнулся на интересное ружьишко — барабанную винтовку с восьмигранным вороненым стволом. Подхватив ее с земли свободной рукой, уполз-перевалился за широкий и поросший мхом ствол лесного гиганта.
Погоня шла по пятам и секундой раньше тяжелые пули выбили из коры облако пыли и опилок, дополнив новыми ингредиентами мою слипшуюся в кровавые сосульки прическу.
Стволы сросшихся деревьев подарили мне надежную защиту от обстрела. Здесь я неосторожно упал своей раненой лопаткой на ранец и взвыл от свежей порции боли. Слезы, брызнувшие из глаз, не помешали рукам отправить револьвер в кобуру. Затем, сжав зубы, присел и потянул к себе тело, рядом с которым подобрал оружие. И откуда только силы взялись, но труп в зеленых шароварах и кожаном доспехе с перекрестьем патронташей удалось немного перетащить и перевернуть набок.
Здоровая рука проворно расстегнула патронташ и дернула его в укрытие. Потому что боеприпасы от моего револьвера ружью очевидно не подходили.
Немеющая ладонь легла на резную 'пистолетную' рукоять, пальцы прошлись по
выступающим частям конструкции и пятиместный барабан откинулся влево. Деревянный приклад и ложе украшала затейливая резьба, но, главное, удерживать трофей оказалось легко и удобно. Пока перезаряжал, таская увесистые тупоконечные цилиндры из остающегося на наемнике патронташа, поразился, как мои руки умело управлялись с оружием, которое они держали — могу поклясться — впервые в жизни. Сразу понял — мое. Везет мне на револьверы, скоро как заправский киноковбой ими увешаюсь. И вот тогда, ублюдки, ваши мамы поплачут.
Традиционный цилиндрический набалдашник, неизменный атрибут всех виденных образцов местной 'стрелковки', превосходил деталь моего револьвера раза в полтора. Что вкупе с длиной ствола и крупным калибром пуль наталкивало на логичный вывод о разной мощности этих самых — 'гамионов' — нашлось в голове нужное слово. Последующий поток информации разложил все по полочкам, объяснив отсутствие унитарного патрона и пороха вообще. А еще пришло знание, как наполнять волшебные аккумуляторы энергией. Если в револьвере еще оставалось двадцать два заряда, то резервов трофея хватит на два барабана. Поэтому никаких позиционных боев, просто по-мальчишески охота испытать приобретение разок-другой на живых мишенях. Заодно дыхалку в норму приведем и снова побегаем — подыграл здравый смысл злости и азарту.
Левая рука, как единственная пригодная для мелкой работы, проворно наколупала из второго патронташа пригоршню боеприпасов — автоматически засунул в карман своих 'шаровар'. Затем меня осенило пошукать у пана наемника запасной гамион. Но не успел. 'Болельщики', будучи не в силах пережить разлуку с кумиром, приближались с двух сторон, покрикивая, постреливая и варварски доламывая подлесок. Пули стригли ветки и ранили стволы лесных гигантов на предполагаемой траектории моего бегства, но совсем не там, где я залег. Вредно судить всех по себе. У меня стиль жизни: убегая от неприятностей, периодически останавливаться и крепко давать им по зубам. Дабы не наседали.
