— Понравился мальчик? — хмыкнула Голос, — Должна сказать, дорогая, что у тебя губа не дура.
— Не в этом дело, — отрезала я, — ты же сама видишь, что он — хороший. Добрый и искренний. И помочь он нам решил не потому что рассчитывает что-то с этого поиметь, а...
— Не что-то, а кого-то, — расхохоталась Голос, — кого-то очень конкретного. Не надо обладать твоим талантом, что бы правильно интерпретировать его взгляды.
— Нормальные у него взгляды, — уши у меня горели, — особенно по сравнению с другими мужчинами. — Да я в принципе не возражаю, скорее наоборот... — Голос по-прежнему посмеивалась, — хочешь мальчика не убить, а соблазнить и привязать — флаг тебе в руки и барабан на шею. Первое у тебя получится без особых усилий, а вот для второго... ты ему не пара, мы обе это знаем. Облажаешься в момент.
— Как ты в меня веришь... — зло прошипела я.
— Тю. Вопрос не веры, а знания. Образования у тебя нет. Правил приличия не знаешь. Манеры — как у крестьянки, каковой ты и являешься. Ну и зачем ему такое?
— И что ты предлагаешь?
— Все это знаю и могу я... — в Голосе зазвучали просительные нотки, — Дай мне контроль.
— Нет! Буду делать что-то не так — поправишь. Это не обсуждается.
<...>
Сцена вторая: Эльфы
Под копыта моего коня равномерно стелился тракт. Светало — мы ехали весь день и ночь почти без остановок и, по моим прикидкам, покрыли чуть больше тридцати лиг. Я благодарно потрепал Грома по холке — учитывая, что для обычного человеческого коня десять лиг в день считались хорошим перегоном, сегодня он очень славно поработал.
Ещё в середине дня я перевесил клинки на один из седельных крючьев, и сейчас Шани спала, привалившись к моей спине. Девушка перенервничала и устала, а потому и продремала почти всю дорогу. В те моменты, когда она просыпалась, мы не говорили — было особо не о чем. Самому спать не хотелось, ещё в Башне я привык бодрствовать сутками. Иначе там было нельзя.
Со стороны леса послышался крик. Резко дернув повод, я остановил коня и прислушался. Ничего... показалось?
— Что такое? — сонно пробормотала Шани, отлипая от моей спины и потягиваясь.
— Кажется, кричали, — я махнул рукой в ту сторону, откуда раздался звук.
— Да, и в самом деле, — девушка схватила меня за рукав, — кто-то плачет.
— Плач? Не слышу.
— Очень тихо просто...
— Помогите! — это услышал и я. В тонком голосе звучало отчаяние.
— Там двое, один плачет, другой только что крикнул, — сказала Шани, и с тревогой в голосе добавила, — По-моему, голоса детские.
Похоже, слух девушки острее моего. Значит, двое детей в лесу, кричащие о помощи? Вряд ли это ловушка для неосторожных путников, кто ж будет устраивать их настолько ранним утром... да и, увы, не многие в наше жестокое время отзовутся на детский крик. Подвесив над плечом светляк, я направил коня в сторону звуков. Что же случилось? О разбойниках в этих краях я ничего не слышал, дикие звери летом не нападают...
В холодном свете светляка окружающий нас лес казался обиталищем призраков. Криков о помощи больше не было, но уже и я слышал детский плач. Стремительно обогнув густой, раскидистый куст, я рывком поднял коня на дыбы. Прямо перед нами темнел глубокий овраг. Плач слышался именно оттуда.
— Благородный господин! — детский выкрик раздался чуть в стороне. Двинув туда светляка, я увидел выбирающегося из оврага мальчишку лет десяти на вид. Невысокий, очень худой, одетый в рваные и замызганные рубашку и порты, которые, к тому же, были ему великоваты. Длинные, ниже плеч, золотистые волосы сбились колтунами. На лице виднелись глубокие царапины.
— Что случилось? — спрыгнув с коня, я подошел к ребенку.
— Благородный господин, — низко поклонился он, — моя сестра сорвалась. Я не могу ее вытащить. У нее что-то с ногой.
Подойдя к краю оврага, я поглядел вниз. Крутые склоны, ярда три глубиной. На дне оврага лежала и плакала маленькая девочка в простом белом сарафане.
— Сейчас все сделаем, — я одобряюще улыбнулся с надеждой смотрящему на меня мальчишке, — как тебя зовут?
Распахнув переметную суму, я попытался найти убранный на самое ее дно моток веревки.
— Я — Урнусул, благородный господин.
— Urnu'sul? Красивое имя... Теплый Ветер, так?
— Кир, — тихо шепнула Шани, дотронувшись до моей руки, — это же эльф!
— Ну да, — я с удивлением покосился на девушку, — и что?
— Я их никогда раньше не видела, — она по-прежнему шептала, опасливо косясь на мальчишку, — Кир, ты и в самом деле собираешься помогать нелюди?!
По-моему, я побледнел. Резко дернув плечом, я сбросил руку девушки и, рывком развернувшись к ней, процедил:
— Я собираюсь помочь ребенку.
Резким движением вогнав привязанную к веревке кошку в ствол ближайшего дерева, я спрыгнул в овраг. При виде меня девочка перестала рыдать, и начала тихонько всхлипывать.
— Хэй, — я дружелюбно ей улыбнулся, — я Кир, а ты?
— Лашае, благородный господин, — голос ее дрожал.
— Лашае, можно я посмотрю, что у тебя с ногой? — я опустился на колени и оглядел щиколотку девочки. Нога выглядела плохо, по суставу расползалась огромная опухоль, явно болезненная даже на вид. Неужели перелом? Ран нет, обломков кости не видно...
— Нам нужно тебя отсюда вытащить, — я посмотрел на обрыв, — ты удержишься у меня на плечах?
— Я постараюсь, благородный господин, — перемежая слова всхлипами, ответила она. Подсадив девочку на закорки, я подошел к спадающей в овраг веревке. Если бы он был выше, Лашае стоило бы привязать, а так... ухватившись за веревку, я в три движения взлетел наверх и осторожно уложил девочку на траву.
— Шани, — короткий взгляд из-под бровей, — ты разбираешься в ранах?
— Да, — призналась девушка. Я выразительно кивнул на Лашае.
— Кир, это же эльфы! — Шани с совершенно непонятным удивлением смотрела на меня, и к девочке приближаться не торопилась.
— И что?
— Это нелюдь! — попыталась она ещё раз. Я очень ясно понял, что ещё чуть-чуть и, невзирая на все мое воспитание, я ее ударю. Рывком поднявшись на ноги, я выпрямился во весь мой немалый рост и шагнул к колдунье. Порыв ветра разметал полы плаща, трава под ногами начала покрываться изморозью. Так я не бесился уже очень давно. Своим отношением к существам иной расы девушка умудрилась зацепить одну из моих болевых точек. Закрыв глаза, я постарался заблокировать вырывающуюся из-под контроля магию и перестать вспоминать о сопровождающем мои детство и юность холодном презрении окружающих эльфов. Я никогда не понимал подобной ненависти к тем, кто не похож на тебя... не понимаю и сейчас.
— Чем больше узнаю людей, — прошипел я, — тем яснее понимаю, что между вами и эльфами гораздо больше сходств, чем различий. Только и разницы, что у одних нелюди, а у других dhoine. Чем тебе, — выделил я голосом, — эльфы не угодили?!
— Те, кто помогает нелюди, прокляты Сияющим Светом, и не найдут покоя в посмертии, — девушка с нескрываемым страхом смотрела на меня.
Слов нет, одни эмоции, и те нецензурные. Это ее меньше суток назад собирались сжечь на костре за чернокнижие? Во владении которым она сама, пусть и с оговорками, призналась.
— Тебе ли бояться проклятия Сияющего Света? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался я.
— Я никому не сделала ничего плохого! — гордо выпрямилась Шани.
— А что плохого сделали эти малыши? — мой голос плавился льдом. Вспышка нерассуждающего гнева прошла, осталась лишь холодная, расчетливая злоба.
Несколько мгновений помолчав, Шани резко мотнула головой и, закусив губу, опустилась на колени рядом с Лашае, аккуратно ощупывая распухшую щиколотку:
— Эльфы детей крадут, — не оборачиваясь, буркнула она.
— Зачем? — поинтересовался я. Колдунья явно задумалась, судя по всему, перебирая варианты и отбрасывая заведомо нелепые.
— Не знаю, — она с удивлением посмотрела на меня, — никогда не задавалась таким вопросом. Но зачем-то же крадут, это всем известно!
— Не мне, — пожал плечами я, — и вывод из этого прост: нельзя слепо верить. Ни книгам, ни людям, ни эльфам, никому. Все надо обдумывать самому. Прикрыв глаза, я позволил себе вспомнить...
Я вновь переживал тот момент, когда мне самому сказали о том, что бы не верил слепо. Это было давно, года за три до Башни. Тогда я впервые увидел дворфский сигилль, и старый кузнец, мастер Торв, рассказывал мне, почему они пользуются коротким колющим клинком, а не тяжелым топором. А я удивлялся — ведь во всех прочитанных мной книгах говорилось о гноме с секирой. Спасибо тебе, мудрый мастер... ты научил меня думать.
— Кир? — голос Шани вырвал меня из плена воспоминаний.
— Да? — я посмотрел на девушку.
— Нога вывихнута. Вправлять надо, — поморщилась колдунья, — поможешь?
— Разумеется. Что надо делать?
— Держать... её, — Шани брезгливо кивнула на девочку.
Опустившись на колени, я улыбнулся Лашае, и крепко ее обнял. Девочка дрожала от страха.
— Ей будет больно? — с тревогой спросил Урнусул, сжимая руку сестры.
— Да, — холодно ответила Шани, резко дергая ступню и возвращая сустав на место. Лашае закричала.
— Все, уже все, — проговорила девушка, поднимаясь на ноги, — что теперь?
— Теперь, — повел плечами я, — мы отвезем детей домой. Кстати, Урнусул, а где вы живете?
— Благородный господин, — начал было мальчик, но я его перебил:
— Зови меня Кир.
— Хорошо, благород... Кир, — поправился он, — мы живем на краю леса, примерно в пяти милях отсюда.
— Понятно, — я встал, держа Лашае на руках, — дорогу показать сможешь?
— Разумеется, милорд. То есть Кир...
Коротким свистом подозвав Грома я, игнорируя недовольный взгляд Шани, усадил девочку в седло и, подставив руки, помог ее брату забраться туда же. Взяв коня под уздцы, я повел его в указанном Урнусулом направлении.
Переставшая плакать Лашае заинтересованно смотрела на мой светляк, висящий сейчас над головой коня и освещающий нам дорогу.
— Благородный господин, — робко произнесла она, — вы маг?
— Ну... можно и так сказать, — согласился я. Объяснять маленькой девочке разницу между магом и адептом Башни, по моему мнению, было совершенно бесполезно.
— А вы фейерверки покажете? — продолжила расспросы она.
— Фейерверки? — от удивления я даже запнулся, — Какие фейерверки?
— Красивые! — гордо заявила кроха, — Цветные. Дракончиков, цветочков и корабликов.
— Лашае, — шикнул на нее брат, испуганно взглянув на меня, — не докучай милорду магу!
— Да нет, она не докучает, — улыбнулся я, — Лашае, к сожалению, фейерверков я не покажу, так как не умею.
— Каждый маг умеет делать фейерверки, — убежденно заявила она.
— Ну... — и что на такое можно сказать? — Значит, не каждый.
— Благородный господин, — вздохнула девочка, — вы какой-то неправильный маг.
Со стороны идущей за нами Шани послышался сдавленный смешок. Прикрыв глаза, я, на ходу переплетая нити силы, создал несколько десятков крохотных разноцветных искр, заплясавших вокруг Лашае. Удивленно заморгавшая девочка рассмеялась и попыталась поймать стремительные огоньки. О раненой ноге она, похоже, совсем забыла. Собственно говоря, что я и пытался сделать.
— Урнусул, — я внимательно посмотрел на мальчишку, — так что вы делаете в такой чащобе в середине ночи?
— Мы собирали коренья, милорд, — он поморщился, — когда Лашае упала с обрыва. Я пытался ее вынести, но...
— Какие коренья? — я с любопытством поднял брови.
— Лиссетонд, милорд.
— Lisse'thond? Сладкий корень? А зачем оно тебе, если не секрет?
— Его можно зажарить, милорд, — пояснил тот.
— Да, и получится жуткая гадость, — тут уже морщиться пришлось мне, — и я же просил называть меня Киром.
Во времена моего далекого детства меня иногда кормили жареным лиссэ. Причем исключительно в наказание. По словам отца, эта... травка... вполне заменяла всю остальную еду. По его же словам, на заре времен эльфы только ей и питались. В таком случае мне искренне жалко тех древних эльфов.
— Прошу прощения, милорд Кир... Я постараюсь. И лучше гадость, чем вообще ничего, — как-то очень по-взрослому сказал он.
Я внимательнее посмотрел на него. Вообще-то сразу было видно, что мальчик худ, но среди эльфов и эльдар такое не редкость. Мне даже в голову не пришло, что в наше время эльф может голодать. Не бывает такого, просто не бывает. Совсем другими глазами я посмотрел и на оборванную одежду Урнусула, и на отсутствие обуви, и на его неухоженность. Что же тут происходит? Собственно...
— Что случилось? — прямо спросил я, — Рассказывай.
— Кир, — начал он, но запнулся, — Милорд, я не могу так... по-простому. Не положено так.
— Я заметил. Называй, как тебе проще, — поморщился я.
— Милорд, что вас интересует? — уточнил он, — Что именно рассказывать?
— С каких пор эльфы в лесу начали голодать? — резко спросил я.
— С тех пор, как мы уехали из города, — ответил он.
— Начни с начала, — я внимательно смотрел на паренька, — кто твои родители?
— Моего отца зовут Арамил, он портной. Мама — Лия, актриса. Мы жили в Старгороде, в эльфийском квартале.
— Хорошо, и что случилось? — в эльфийский квартал Старгорода я и направлялся.
— Стражники сказали, что мы там больше жить не можем.
— Почему?
— Я не знаю, — вздохнул тот, — это вам у папы надо спросить, милорд.
— Хорошо, и что дальше?
— Все наши соседи куда-то разъехались. У папы был лесной домик, в котором мы и стали жить. Все было хорошо, пока папа не заболел.
— Мама говорит, что папа упрямый дурак, — вмешалась играющая с искорками девочка.
— Лашае! — шикнул на сестру Урунсул.
— Чем заболел? — от услышанного голова у меня шла кругом. Не бывает такого!
— Мама сказала, что это лихорадка. Когда папа заболел, он не смог больше охотиться, и нам с Лашае пришлось начать собирать лиссетонд.
— А где ваша мама?
— Мама сидит с папой и плачет, — опять встряла Лашае.
— Милорд, вот наш дом, — Урунсул махнул рукой вперед и чуть в сторону. На открывшейся моему взору полянке стоял крохотный охотничий домик, сложенный из необтесанных бревен. В таком можно провести ночь, но жить с семьей и детьми?
Мальчик спрыгнул с коня и кинулся к дому. Аккуратно взяв Лашае на руки, я последовал за ним. Забежавший на крыльцо Урунсул забарабанил в дверь. Спустя несколько мгновений она открылась. На пороге дома стояла эльфийка в простом платье. Невысокая, изящная, с длинными, черными как смоль волосами. Красивая, но очень изможденная — погасший взгляд, залегшие под глазами темные круги, ясно выделившиеся скулы. При виде меня, несущего Лашае, она рванулась было к нам, но после пары шагов остановилась и склонилась в низком поклоне. Я ясно чувствовал исходящий от тонкой фигурки страх.
— Госпожа Лия?
— Да, милорд, — головы она не поднимала.
— Ваша дочь сорвалась в овраг и повредила щиколотку...
