| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Спасибо. Ты тоже ничего. Даже похорошела.
Аню передернуло.
— Замуж не вышла?
Секунду помедлив, Аня неловко ответила:
— Нет пока.
— А я вот собираюсь жениться. Мы с Викой второй год встречаемся. Как думаешь, этого достаточно для оформления отношений?
— Тебе виднее, — Аня пожала плечами, осторожно и ненавязчиво перевела взгляд на блондиночку возле "Ауди", нетерпеливо постукивающую ножкой в умопомрачительных туфлях.
— Сережа! — раздался требовательный звонкий голосок. — Долго мне еще на морозе торчать?
Сергей заторопился:
— Ну, ладно, Ань, счастливо!
— Счастливо, — отозвалась Аня в пустоту. Сергей уже догонял капризную даму, уверенно двинувшую на своих огромных шпильках к автоматическим дверям супермаркета.
Молодец эта Вика, аж завидно. Она, видите ли, замерзла... Жаль, мачехи нет, уж та бы не упустила случая попенять: какой вариант упустила! И профессия хлебная, и при деньгах, и есть, куда жену привести! На этом витке мысли Валентина надолго застряла бы, вспомнив бывшего супруга — увы, безденежного и к тому же падкого до прекрасного пола. А тут — и симпатичный, и не дурак, и в супермаркетах товар приобретает, а не в магазинах низких цен. И родитель не дворы метет, а фирмой заправляет.
Прохожие сновали в супермаркет и обратно. Вот женщина в светлой трикотажной юбке: ну посмотри же вниз, тетенька, у тебя пакет потек, сбоку на юбке во-от такое пятно расползлось! Словно подслушав Анины мысли, женщина опустила голову, охнула и, отодвинув наконец пакет, принялась оглаживать запачканную юбку. "Точно, в телепатку превращаюсь. Уже пора давать объявления, типа потомственная гадалка и всё такое. А может быть, не телепатка, а психопатка?"
...В родную библиотеку больше не тянуло: мозолить глаза хоть и законным, но все-таки бездельем совсем зашивающимся Наташке и Екатерине?
Ах да, с утра же хотела увидеться с Ленкой — единственной институтской подругой. Аня не то чтобы питала к ней горячую дружбу, да и Ленка не платила ей тем же, просто сидели вместе, создавали "парность", столь удобную в институте. На четвертом курсе Ленка вышла замуж. Кстати, даже не пригласила Аню на свадьбу — только фотографиями похвасталась. Но, как ни странно, Ане и в голову не пришло обижаться: она и не ждала большего от этой дружбы.
На пятом курсе, уже перед защитой диплома, Ленка родила. Аня пару раз навещала ее, помогала с дипломом, и неоднократно, просиживая дни в библиотеке, делала конспекты для обеих. После окончания института подруги примерно раз в месяц встречались: Ленка, вероятно, восполняла недостаток общения, а для Ани это был удобный вариант отсидеться вне дома в выходной. Прочих знакомых по институту Аня практически сразу растеряла, да и не тянуло с ни с кем встречаться. На всяких встречах выпускников принято хвастаться успехами, слегка гримируя их под новости, а тут — чем похвастаешься?
Ленкина квартира — это, конечно, вариант. Но вот сама Ленка, с нескончаемой трескотней о том, когда у Андрюшки прорезался зубик, какие штанишки лучше связать — синие или зеленые, и почему детское питание такой-то фирмы лучше не брать... Иногда, правда, в приливе откровенности, изрядно подпитанной девятиградусным коктейлем, Ленка обсуждала с подругой проблемы... хм... интимной жизни, но тут уж Аня играла роль пассивного слушателя. Оно и понятно: чтобы делиться опытом, надо его где-то взять.
Видимо, все же придется ехать: до вечера еще далеко. А пока — можно отложить звонок подруге и притвориться перед собой, что она, Аня, ничего еще не решила, и вообще свободный человек — куда захочет, туда и поедет. Не торопясь (а куда торопиться-то?) Аня вернулась в библиотечный скверик и, расстелив целлофановый пакетик на мокрую облезлую скамейку, присела. Бесцельно порылась в сумочке, достала дешевенькое карманное зеркальце. Самое обычное кругленькое зеркальце в банально-розовой пластмассовой оправе, в котором свою драгоценную физиономию можно созерцать лишь по частям. Губы, что ль, подкрасить?
— А-а! Ма-ама! — почти рядом с Аниной скамейкой раздался оглушительный детский вопль.
Аня от неожиданности вздрогнула: режут ребенка, что ли? — и выронила зеркальце. Но ничего сверхъестественного не происходило: малыш в розовом комбинезончике растянулся на тротуаре, а молоденькая джинсовая мамочка суетилась рядом. Будь Анина воля, она бы погладила малыша по ушибленной коленке, поцеловала в зареванную красную щечку... Но современная родительница предпочитала другие методы:
— Под ноги смотри! Сколько раз тебе говорила! И прекрати реветь!!
Несчастная жертва педагогики буквально зашлась в плаче.
— Отряхивай коленку! Как ты отряхиваешь, ты что, ослеп?! У всех дети как дети...
Так. Что-то похожее сегодня выдала с утра Валентина: у всех, мол, дети как дети, замуж повыходили... — не у меня одной проблемы с родителями. Можно только пожалеть маленького человечка. Да и мамашу заодно, так мастерски испортившую настроение и себе, и сыну из-за сущей ерунды.
Ну вот, к "связи с космосом" добавилось ощущение дежавю: точно пора к доктору.
Аня сочувственно смотрела вслед удаляющемуся семейству. "Зеркало!" — внезапно спохватилась она.
Но зеркало осталось цело: упало на коленки, на мягкий черный драп. Слава богу! Хотя что сразу — слава Богу? И не стыдно же дергать Бога по таким пустякам! Правда, если разбить зеркало — к смерти, то и не пустяк получается...
И кто только это выдумал?! А если не зеркало, а чашку или блюдце, — видите ли, к счастью! А вазу? Оконное стекло? Химическую пробирку? Банку из-под майонеза?! И вот еще, теперь — спасибо научно-техническому прогрессу! — можно бить CD-диски. Пачками! Сто процентов — к зависанию компьютера.
А вот возьму и обману глупые приметы! Как хлопну это дурацкое розовое зеркальце об асфальт — и цена-то ему пять рэ, не жалко. А если помру, так зеркальце мне тем более ни к чему. Сколько ж вокруг этих зеркал накрутили: и стихи им посвящают, и песни — "Хочу, мол, у зеркала, где муть..." В самом деле, муть. А у Брюсова, помнится, даже рассказ какой-то есть. И свечки к зеркалу ставят, и женихов в нем рассматривают, и под подушку кладут вместе с куском пирога, волосами любимого мужчины и просроченными таблетками от кашля!
А я сейчас всю эту мистику — раз! — и об асфальт. С размаху. Без всякого суеверного почтения. Только подожду, пока интеллигентный дядечка пройдет: зачем ему в пожилом возрасте такие стрессы?
Но дядечка, как назло, повернул к скамейке, достал из старомодного портфеля газету и уселся рядом с девушкой.
— Напрасно, вы, барышня, с предубеждением относитесь к приметам и суеверьям. Несмотря на внешнюю абсурдность, они нередко имеют под собой вполне реальную почву...
"Вас не спросила", — ехидно усмехнулась про себя Аня и похолодела. Откуда этот чудик узнал, о чем она только что думала?! Аня осторожно отодвинулась.
Но дядечка (на дедушку он все-таки не тянул: осанка внушительная, да и седины в темных волнистых волосах почти нет, только очки стариковские, в толстой пластмассовой оправе) нимало не смутился и продолжал:
— Подумайте сами: если информация — пока неважно, правдивая или ложная, передается из поколенья в поколенье, то, как вы думаете, почему?
Аня старательно делала каменное лицо, надеясь, что странный, хоть и, на первый взгляд, культурный и безобидный пенсионер оставит ее в покое.
— Человеческая память — вещь весьма рациональная и, смею вас уверить, избирательная, от лишнего с завидным упорством избавляется. Гораздо проще позабыть глупую примету, не правда ли? Пользы от нее никакой, а вред в виде испорченного настроения и потрепанных нервов — налицо.
— А как же древние мифы до сих пор живут? А небылицы про Иванов Царевичей и всяких Бабок-Ёжек? — не удержалась Аня и дернула себя за язык.
— Оч-чень хороший вопрос, — одобрительно-серьезно кивнул дядечка и поправил поношенную коричневую шляпу. — Вы знаете, ведь мечты и сказки живут дольше всего... Но не об это у нас с вами речь. Вспомните, как вы купили ваше зеркальце?
— Ну, как обычно... вас конкретный ларек "Роспечати" интересует? — усмехнулась Аня уже с некоторым любопытством.
— К чему мне, милая барышня, ларек? Вы лучше вспомните, как выбирали его, почему из тысячи зеркал в вашем городе выбрали именно это?
— Но это очевидно! — пожала плечами Аня. — Во-первых, большое настенное зеркало с собой носить не будешь...
— Совершенно с вами согласен, — согласился дядечка.
— Значит, надо купить маленькое, карманное. А потом... — Аня нахмурилась, припоминая, и внезапно воспроизвела ситуацию — неожиданное доверие далось на удивление легко. — Ну, если вам так интересно, оно мне показалось таким... глупым, по-дурацки розовеньким, кругленьким... не знаю, это скорее ощущения...
— Вот-вот, — серьезно подтвердил ее собеседник. — Ощущения. А почему такие ощущения вызвало именно это зеркальце? Причем ощущения настолько выпуклые, что вам захотелось его купить? Вы уже выбрали его, стали его хозяйкой, понимаете? А потом... в нем поселился ваш образ, и оно привыкло к вашим чертам... Не уверен, но могу предположить, что вы никому его не давали. Кстати, если б вы, к примеру, потеряли ваше зеркальце, вам неприятно было бы думать... даже не думать, а смутно чувствовать, что оно досталось другому человеку, который словно подсматривает за вами...
"Понятно... — напряженно подумала Аня и нервно сжала сумочку. — Кто-то за мной подсматривает, зеркало оказалось мыслящей субстанцией, а я веду непринужденную беседу с тихим безобидным психом. Хорошая компания подбирается. Надо вставать и быстренько двигаться к остановке — там, по крайней мере, народу много. Адекватного". Она уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь вежливо-неопределенное, но странный пенсионер вдруг поднялся со скамейки, свернул газету в трубочку и извиняющимся тоном произнес:
— Я вижу, наш разговор показался вам несколько необычным... Ну, что ж. Не смею дольше вас утомлять старческой болтовней. А с зеркальцем все-таки поосторожней, не роняйте его... без надобности...
И дядечка тронулся вправо, предоставив ошеломленной Анечку созерцать аристократически прямую спину. Аня почувствовала холодок где-то в животе.
Ладно, ушел — и бог с ним. Аня вскинула руку и с надеждой глянула на часики — но нет, время не обмануть, пока только полдень, и неизбежно близится решение: звонить Ленке или не звонить. Хотя что тут решать? Идти-то, кроме Ленки и библиотеки, всё равно некуда. Аня потянулась за телефоном, и в этот момент из сумочки донеслась негромкая мелодичная трель. Аня поспешно расстегнула молнию надежного внутреннего отделения под нетерпеливый звон телефончика, глянула на высветившееся имя... "Ленка! Как чувствовала, что я собираюсь ей звонить. Значит, судьба — едем к ней в гости".
Глава 3
Просидев у Ленки столько, сколько позволяли приличия, пообедав и даже несколько раз попив чаю с домашним печеньем, обсудив все радости и хлопоты, связанные с годовалым малышом, Аня засобиралась домой. Восемь часов в воскресенье — не такое уж позднее время, но опять же — дворы, дворы... и отметившие выходной полупротрезвевшие и потому обозленные на весь мир граждане.
Грустно и тревожно.
Хотя дело не только в знакомой обреченности — снова домой, а дома Валька, и дай бог, чтобы одна.
По дороге к Ленке Аня спиной чувствовала чей-то пристальный взгляд. Недоуменно оглядывала пассажиров автобуса, на улице оборачивалась на идущих сзади прохожих — но нет, никому не было до нее дела. В гостях у Ленки, под ее уютную болтовню, параноидальное ощущение притихло, а перед самой дорогой вновь дало о себе знать. "Да что ж это за день такой? — горько пробормотала Аня, выходя из Ленкиного подъезда. — Мотаюсь, как бездомная собака, теперь вот, пожалуйста, мания преследования начинается... А если серьезно, к сожалению, по медицинским данным очень может быть и такое... Все-таки материнская наследственность... И как жить, если?.."
Настоящую свою маму Аня совсем не помнила, и с трех лет звала мамой Валентину Ивановну, пока... одним словом, пока не разразился ужасный скандал между мачехой и отцом, после которого Аня с замиранием сердца высматривала в собственных поступках и даже мыслях признаки сумасшествия, а Валентину навсегда прекратила называть мамой...
Странное ощущение, почти затаившееся в людных местах, колкими иголочками страха подступалось в темных дворах, болезненным ознобом пробиралось по телу, тенью маячило в дворовых закоулках. И дорога вроде неплохо освещена, и даже обычных горластых пьяниц не попадается, но что-то заставляет прибавить шаг, а последние два двора бегом бежать к спасительному подъезду.
Скорее — на пятый этаж, на родную лестничную площадку, пробежать полутемные нижние пролеты, открыть дверь, в кои-то веки обрадоваться присутствию Валентины, нырнуть под одеяло... Аня боялась думать о том, что будет, если страх не улетучится и в квартире.
Черная тень метнулась с подоконника под ноги, бесшумно, как клубок пряжи, прокатилась по площадке. Взвинченные нервы не выдержали, Аня вскрикнула... а в ответ раздалось недоумевающее низкое мявканье.
— Муська, Мусенька, хорошая, — с каким-то неестественным облегчением быстро заговорила Аня, чувствуя, что в носу защипало, а в голосе зазвенели проступающие слезы. — Мусенька, как же ты меня напугала!
На всякий случай не оглядываясь на бедолагу Муську — мало ли, в какое чудище она превратится — Аня через ступеньку побежала вверх, как не бегала, наверно, со времен школьного детства.
Из зала доносилось Валькино пение — немного фальшивое, но в целом даже приятное. На кухне был оставлен свет, туго шумела колонка, в раковину сильной струей бежала вода. На полу в тесной прихожей уютно расположились только что вымытые Валины полусапожки. Аня, еще не веря своему счастью, прислушалась: нет, голос действительно один, и никаких подозрительных звуков в квартире.
— Ну, наконец-то, — вполне спокойно, без всяких следов утренней истерики встретила ее Валентина, спеша из зала на кухню. На мачехе был застиранный, явно не гостевой халатик. — Я беспокоиться начала, ты ушла, вечер на дворе — а тебя все нет и нет, — донеслось уже из кухни. Раздевайся, ужинать будешь?
Словом, рай, да и только. Особенно в сравнении со вчерашним.
— Спасибо, я у Ленки поужинала, — Аня заглянула в кухню и, чтобы не дай бог, не обидеть Валентину, попросила, — а вот чайку бы выпила, если есть.
— Почему ж нет, — захлопотала Валентина. — Ну, как там Лена, как Андрюшка? — Вале не терпелось начать обычный женский разговор. Аня с безотчетной благодарностью — за то, что мачеха дома, и на кухне горит свет, и допотопные, но все равно уютные кухонные шкафчики привычно сияют всеми стеклами, и разговор идет спокойный и неспешный, — начала рассказывать о Ленкином малыше. Зубки режутся, плакал, ползает шустро, а ходить самостоятельно ленится, всё больше с мамой за пальчик, в манеже сидеть не хочет, любит играть с мячиком...
Валентина умиленно ахала, переспрашивала и, слава богу, не высказалась на тему "когда ж своего заведешь?"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
