| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Столкновения между мешиками и жителями города Кулуакана прекратились, и вообще все страсти успокоились, как вода в болоте, вроде и гниет, да никто муть со дна не поднимает. Тесосомок хоть и жадный был, но Кулуакан обходил стороной — боялся всеобщего возмущения племен долины. Только вот недавно дал чужакам покровительство. Значит, ждать беды.
Вот наемники и обнаглели, вновь просят женщину, которая узаконит их жизнь здесь, поставит дикое племя вровень с народами, видевшими и слышавшими слова великого Пернатого Змея!
— У меня есть сердце, женщина, но нет выбора. Совет решил заключить союз с мешиками. Мы отдаем Илланкуэ замуж за Уэуэ — младшего брата их военного вождя. Может, наша дочь будет счастлива? Ведь боги оказали милость другой моей сестре — Атотостли никогда не жаловалась, а муж ее Опочтли самый мешик и есть, и не из вождей!
— Опочтли жил в Кулуакане, а не на болотах! Атотостли тоже немало горя пережила после его вероломного убийства! И ее бы зарезали с сыном, только она успела вовремя спрятаться в камышах и уплыть с Акамапичтли! До сих пор живет не в родном доме, а в Коатличане. Опасается, что сына ждет судьба отца. И кому была нужна жизнь торговца? Нет! Опасно связываться с нечестивыми поедателями змей! Не верю я в счастливые браки с мешиками, не тем они богам поклоняются! Чужими пришли в долину, чужими и остались!.. Гнать их нужно, а не скреплять союз с браком! Слепы вы!
* * *
Известие о скором замужестве с вождем мешиков Илланкуэ восприняла спокойно. Она только уточнила дату свадьбы, почему-то не интересуясь остальным. Мать посчитала, что это из-за боязни повторить трагическую судьбу тетушек, а потому все свободное время посвятила молитвам и приношениям богам, вымаливая для любимицы их снисхождение. Отец же, обладая древними знаниями своего народа, тяжело вздыхал — ему был известен жизненный путь дочери. Он сожалел лишь, что не подвластно его изменить.
День свадьбы наступил быстрее, чем хотелось невесте. С утра ее хорошо попарили в бане, причитая и жалея — отдают красавицу в далекие края. На чистое тело надели из тонкого выбеленного хлопка юбку и рубашку, вышитую камнями бирюзы и кусочками золота, где оно изображало огненные вихри, а синева полотна реки. Отделка была тяжелой, ворот плотно прилегал к телу и холодил грудь. Рукава колоколом обрамляли тонкие кисти безжизненно опущенных рук. В правой невеста держала красивый букет из пестрых цветов, который подобрал тот самый известный садовник, к которому Илланкуэ не дошла несколько дней назад.
У входа в дом девушку ожидали крытые ярко-красной тканью носилки из сосны с красивой резьбой. Дополняли украшения многочисленные разноцветные перья. Илланкуэ вышла во двор, где кроме прислуги и членов семьи, собрались не только подруги, но и городской совет, отдельной кучкой стояли любопытные горожане и ремесленники из лавок, расположившихся по соседству. Народ восхищался богатым нарядом невесты, громко выкрикивал пожелания счастья. Синее Перо помог дочери сесть в носилки. Мать, утирая слезы, положила Илланкуэ на колени богато расшитый свадебный пояс с красной бахромой.
Сама невеста напоминала куклу: послушно шла, куда говорили, поворачивалась и кланялась родителям, казалось мысли ее далеко, уже там, в болотах, где проживал жених из дикого племени мешиков. Колыхалась бахрома на носилках, пели птицы, только девушка неподвижно сидела на скамеечке, и лишь тонкие пальцы нервно теребили свадебный пояс, да в живых глазах проскакивали искорки, когда ее проносили мимо любимых мест в городском парке. Она волновалась. Ей было страшно. И только воспитание заставляло сдерживать слезы. С трудом Илланкуэ сцепила зубы, чтобы те не стучали в такт равномерному покачиванию носилок.
Скорее бы отчалило каноэ, на которое внесли наследницу правителя!
Быстрее прервать тягостное прощание с близкими!
Мощный взмах весел и плоскодонка, украшенная гирляндами живых цветов, взяла курс на север.
* * *
Непривычно потянуло солью, Илланкуэ догадалась, что родное озеро Шочимилько осталось позади, а они рассекают водную гладь Тескоко.
'Вот каким теперь будет запах дома: без цветочной гаммы и сваренного с перцем шоколада... Соль. Только соль' — девушка несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь определить: нравятся или не нравятся новые ощущения, но ничего не решила. Вода в озере начала постепенно приобретать желтоватый оттенок под лучами уходящего солнца. Чем дальше они плыли, тем больше к соленому привкусу примешивался терпкий, сладковатый запах гниения — впереди тонкой линией зачернели заросли камыша — начинались болота мешиков. Илланкуэ привыкла к другим ароматам — ее передернуло. Она закашлялась. Похоже, что плоскодонка пересекла некую границу чистоты, отрезав путников от близкого и родного мира.
'Как же люди здесь живут?! Тут дышать нечем!'
Неприятной очередной неожиданностью стал надоедливый писк. Он возник, едва каноэ покинуло простор озера Тескоко и ворвалось в стену камыша. Это насекомые первыми радостно приветствовали девушку. Они тучами взвились и закрутились над путниками. Илланкуэ едва успела опустить полог и отрезать дорогу незваным гостям. Чтобы прихлопнуть с десяток насекомых, пришлось забыть об обычае изображать из себя каменного идола. Под вопросом была красота. Шутка ли оказаться среди чужих людей с покусанным лицом! И это во время свадьбы! Ее снова передернуло от ужаса, стоило представить воспаленную и зудящую кожу и насмешливые женские взгляды.
Вот они — прелести новой дикой жизни! Началось.
Где-то в вещах, среди богатого приданого, лежал горшочек с вонючей смесью от этой напасти, но не достать, не намазаться. Остается рассчитывать на плотность полога и терпеливо ждать, когда достигнут места под названием Теночтитлан. Там можно будет спрятаться в дом и... Тут Илланкуэ вспомнила свои видения и тяжело вздохнула — стены той хижины — слабая преграда для кровососов.
Уже стемнело. Плоскодонка заскользила быстрее — гребцы вывели судно в канал. Вода в нем была мутной. Вдали горели маяками яркие костры, мелькали фигуры, чьи высокие плюмажи отбрасывали причудливые тени на ставшую почти черной воду озера.
Глухой стук — судно коснулось деревянного, добротно сколоченного широкого причала.
Илланкуэ замерла. В волнении непроизвольно скрестила руки на груди, ладони ощутили быстрый, тревожный стук сердца.
'Выйти?.. Нет, останусь здесь!.. Кто за мною придет: жених или его мать, а может старейшины?! О-о-ох, как же тяжело ждать!'
Зашлепали по мосткам чьи-то босые ноги.
На пологе постепенно вырастали темные фигуры, которые приближались к лодке. Напряжение Илланкуэ переросло в страх — ползущие тени принимали зловещие очертания неведомых жутких дивных животных и, казалось, что они движутся на нее и вот-вот ее проглотят.
'Только бы не повторить судьбу тетушки! О, боги, спасите меня!' — мысли метались надоедливыми кровососами, попавшими в ловушку. Девушка позавидовала им — легкая и быстрая кончина, что может быть лучше в сравнении с долгим процессом сдирания кожи?! В панике Илланкуэ забыла — в ее видениях не было смерти.
Поэтому, когда некто резко отбросил полог, невеста вздрогнула, но крик сдержала и осталась сидеть на скамье, сохраняя безмятежность на лице и гордую осанку. Только руки птицами взлетели и судорожно вцепились в подлокотники.
Пришедших было четверо. Трое мужчин. Лиц не видно, вместо них густая тень — свет факелов на берегу бьет им в спину.
Четвертую фигуру Илланкуэ сначала и не заметила, это оказалась женщина, которая бесцеремонно растолкала мужчин и бодро произнесла:
— Приветствую тебя, Илланкуэ, дочь нашего друга Синего Пера! Надеюсь, путь был легким, как перышко, гребцы твои сильны, как молодые олени, и ты не утомилась! Меня зовут Семь Кроликов, я — сваха, буду помогать готовиться к свадьбе! Пойдем!
Семь Кроликов говорила тихо, немного пришепетывая, отчего речь ее невольно успокоила девушку, вызвала доверие. Она взяла протянутую руку, оперлась и встала рядом. Илланкуэ помогли забраться на пирс, который возмущенно скрипнул и закачался под тяжестью стольких путников.
Мелкими шажками, гуськом, процессия наконец-то сошла с мостков и остановилась. Невеста осторожно подняла голову и, бросив быстрый взгляд, осмотрелась: казалось, собралось все племя — горящие факелы позволили разглядеть большую темную толпу за спинами группы, к которой они подошли.
Впереди всех стоял вождь мешиков.
'Это не он!' — мужчина оказался не похож на того, из ее видений, и девушка готова была вновь испугаться, а то и броситься бежать: к воде, в лес! Утопиться, затеряться! Но к вождю подошел другой. С таким же крючковатым носом, гордой осанкой, богато и нарядно одетый. Что-то неуловимое мелькнуло в его облике, и Илланкуэ успокоилась:
'Он!'
И сразу куда-то ушло напряжение, улетучился страх. Слезы, готовые слететь с ресниц, высохли; девушка пришла в себя и услышала конец фразы, где Семь Кроликов, представляла невесту жениху и его семье. Сваха умело расхвалила достоинства девушки и заставила ее смутиться.
— Приветствую тебя, Илланкуэ, дочь нашего друга Синего Пера! — произнес вождь, когда женщина закончила. Он сделал шаг вперед, положил руку на плечо гостьи и продолжил:
— Мы рады породниться с твоим народом, Илланкуэ, буду молить богов, чтобы они даровали счастье моему брату и тебе! Готовься к свадебному обряду!
После знакомства, Семь Кроликов повела девушку к себе домой, вглубь деревни.
Хижина свахи сияла чистотой. Простая обстановка: лежанка из душистой соломы, накрытая шкурой, очаг из трех камней, прикрытый большим глиняным кругом для выпекания маисовых лепешек, низенький деревянный столик, пара факелов на стенах, несколько тюков — очевидно с одеждой. Вот и все. В помещении было светло и тепло. Приятно пахло травами, кровососов не наблюдалось. Это обрадовало невесту, потому как по пути ей пришлось тяжело — они тучами кружились над процессией.
Наконец-то Илланкуэ смогла рассмотреть хозяйку, когда та скинула с головы покрывало и села напротив гостьи, которую расположила на лежанке. Невеста вдохнула — аромат трав оказался знакомым, дома их тоже использовали для сна, спокойного и лечебного.
Семь Кроликов была женщиной в возрасте, с живой мимикой, отчего на лице, покрытом желтой пудрой из глины, постоянно возле уголков карих глаз возникали лучики-морщинки. Она вертела головой, и веселые глаза то прятались в тени причудливой прически с рожками из уложенных кос, то озорно поблескивали в свете огня.
— Не бойся, Илланкуэ, тебя взяли для союза! Расслабься, девочка! Жених из хорошей семьи, приличный юноша... — шепелявила, не умолкая, говорливая сваха, наливая в глиняные плошки отвар.
Напряжение пропало после забавной ситуации. Залетел кровосос. Уж как он пробился сквозь стену из различных окуривающих смесей, которые Семь Кролик зажгла, едва переступила порог... Насекомое крутилось вокруг рожек на голове у свахи и, спрятавшись на миг, нагло впилось женщине в щеку. Сваха не растерялась. Шлеп! Тельце кровососа полетело в очаг, а на желтой щеке расплылось пятно. Женщины рассмеялись.
— Ну вот, теперь и румянец рисовать не нужно.
Пока не легли спать, сваха обстоятельно просветила невесту, из чего будет состоять обряд, и Илланкуэ внутри содрогнулась, но внешне вида не показала, что ее смущают испытания для молодоженов.
Под мирное бормотание — сваха продолжала просвещать невесту — Илланкуэ уснула. Ее заботливо укрыли в шкуру, и она проспала до самого утра.
* * *
Разбудили девушку гости. Женщины вошли шумно, с пением и смехом. Нарядные, напудренные желтой смесью, у каждой прическа из рожек, венчаемых кисточками. В руках у всех были подарки, не такие роскошные, как Илланкуэ привезла в приданом, но нужные для будущей семейной жизни. Кувшины и миски, несколько кусков белой ткани, веник, украшенный синей ленточкой, связка перьев цапли и еще некоторые мелочи аккуратно сложили под стену. Невеста вежливо поблагодарила и послушно отправилась с женщинами к очагу — жарить тамале, его, конечно же, для всей свадьбы уже приготовили, но для жениха Илланкуэ должна была приготовить своими руками.
Невеста занялась свадебным блюдом со сноровкой, ее не сбивали шутки и внимательные, немного придирчивые, взгляды женщин. Она ловко и быстро растерла зерна золотого маиса между двух небольших камней, заботливо пододвинутых Семь Кролик. Получилась воздушная мука, и гости довольно закивали головами. В это время уже прокипели мелко нарезанные зеленые томаты с перцем и кусочками индюшачьего мяса. Птицу Илланкуэ привезла с собою.
'Ох! Я же вчера забыла замочить листья маиса. Что же теперь делать?! Какой позор' — невеста растерянно осмотрела все предметы возле очага, но нигде не было видно плоского блюда с таким важными для нее составляющими. Как по волшебству, перед нею возникли недостающие ингредиенты, их подала сваха, озорно подмигнув, дескать:
'Держись, девочка, ты в надежных руках!'
— Ты ищешь листья маиса, Илланкуэ? Так вот же они, забыла, куда поставила с вечера размокать? — добавила Семь Кролик, усаживаясь поудобнее рядом с невестой.
Облегченно вздохнув, девушка опустила голову, скрыв румянец смущения, и принялась раскладывать тесто на листики, а поверх него начинку. Тонкие пальчики весело порхали, ловко сворачивая в кулечки еще сырое тамале, оставляя внутри немного свободного места, чтобы тесто смогло подняться.
Кисточки в прическах женщин вновь довольно закачались — определенно им начинала нравиться горожанка из Кулуакана, так хорошо обученная матерью. Честь той и хвала!
Когда закончили, невесту повели к озеру купаться. Илланкуэ коснулась поверхности кончиками пальцев и обрадовалась — вода теплая, с легкой пеной набегает. Погода хорошая — нет ветра — камыш стоит далеко и не шевелится. Перед берегом, где собрались купать невесту, мешики расчистили озеро. Красота! Даже сладковатый запах гнили едва доносится. А может быть, она к нему уже привыкла?..
Подобрав юбку, чтобы не намочить в воде, Семь Кроликов подала корешки мыльного дерева Илланкуэ, которая с интересом рассматривала окрестности:
— Возьми, волосы тоже нужно хорошо вымыть!
— Они чистые, а здесь вода соленая! — изумилась девушка.
— Сделай так, как я сказала, — улыбка слетела с лица свахи.
— Да зачем?! Не буду! — насупилась невеста.
— Не нарушай обычая, Илланкуэ! — спокойно, но с хорошо ощутимыми жесткими нотами в голосе, произнесла Семь Кроликов.
'Что делать?.. Нужно покориться' — девушка послушно подставила голову, позволила намылить ее и смыть солеными водами Тескоко. Она покорно разрешила выкупать себя и затем обрядить в одежды женщин мешиков — обычную белую юбку из куска материи и рубашку. Ее привели в дом свахи, усадили рядом с огнем на небольшое возвышение, которое сделали пока они ходили на озеро.
До прихода родственников жениха оставалось совсем мало времени, а невесту нужно было еще украсить. Осторожно кисточками из кроличьих хвостиков модницы покрыли смуглое лицо девушки желтой пудрой. Заставили высоко задрать юбку и занялись выкладывать узоры на ногах красными перышками, прикрепляя пчелиным воском и красивыми лентами с орнаментом. Не забыли и о руках — украсили так же, только перышки скрепили золотыми браслетами. Илланкуэ вновь была покорна и послушна. И в самом деле, это другой народ, она в чужой семье, значит, все должно происходить по их обычаям.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
