Песочный принц в каменном городе

Из дома улизнула, когда бабка пришла проверить обстановку. Она, наверняка, хотела поговорить о квартплате, да и не только поговорить, но и получить ее, а зарплата во вторник.

Бесцельно проездив на трамваях в один конец города и другой, вернулась поздно вечером. Слава Богу, можно лечь спать и дожить спокойно до рассвета.

На работе снова обвешивала, распродавала неликвид и с тоской посматривала на часы. Скоро возвращаться домой. Не хотелось. Ни домом называть халупу не хотелось, ни туда возвращаться.

Спасение пришло в виде директрисы. Она попросила подежурить, так как какие-то придурки разбили ночью окно, а вставить его за день не успели. В суете я этого даже не заметила. Мне пообещали вознаграждение, а так как спешить некуда, согласие дала быстро. Мы завесили окно пленкой, и я осталась царицей среди полок вкуснятины. Вот тут-то мой животик обрадовался!

А когда ты сыт и в тепле, и ночь — не ночь, и сосед — не враг.

Я устроилась под прилавком на матраце, натянула на макушку простыню и уснула. Блаженство длилось недолго.

Проснулась от странного ощущения, что рядом кто-то есть. Глаза не открывала, но отчетливо понимала: этот кто-то уж очень близко, и даже дышит.

Вспомнила о разбитом окне и снова чуть не расплакалась. Сейчас меня здесь грохнут, сосиски отмывать будет другая девочка, а я так и не встретила принца. Вспомнила свою жизнь, никчемную, и захотелось умереть. Только быстро, не мучаясь. Прямо сейчас. Ну?

Я ожидала удара, который бы разом прекратил испытания, и вдруг... начала молиться. Сначала едва вспоминая слова, вплетая в них свои, потом ожесточенно, неистово. Молилась и понимала, что жить хочу. Хочу!

Я открыла глаза и напротив увидела другие. Рядом на корточках сидел человек. Сидел и смотрел.

Так продолжалось минут пять. Или больше. Не знаю. Пошевелиться не могла, крикнуть тоже.

— Вот как, — сказал человек, поднялся и прошел через оконную раму.

В пленке зияла дыра.

Господи... Господи... Спасибо. Спасибо, что ты есть, что ты вспомнил обо мне, что ты все видел, что ты не спал. Спасибо!

И я опять молилась, молилась и плакала, и благодарила. Мне было не страшно — я не одна, обо мне помнят. Просто нужно немножечко потерпеть.

Рассвело быстро. Потихоньку стали появляться первые покупатели и беляшник. В эту бессонную ночь я подготовила для него много товара.

Днем произошли сразу два чуда: меня угостил мороженым один из покупателей — просто так, и директриса премировала соткой. Гуляем!

После работы позволила себе зайти в салон и сделать маникюр — ногти выкрасили в ярко-красный (не люблю этот цвет, но почему-то захотелось) и теперь в трамвае пыталась обратить внимание на свои пальцы. Впрочем, их, по-моему, заметили все. Девица в изрядно поношенном сером свитере, того же года выпуска джинсах, но зато с блестящими красными ногтями.

Чем ближе подходила к дому, тем хуже становилось с настроением. У калитки оно и вовсе пропало. Я с надеждой посмотрела на ногти — они уже не радовали. Наоборот, кричали о моем безвкусии.

На кухне гудели, но едва я показалась в дверях, подозрительно стихли, на приветствие вяло кивнули, да и то не все. Тетка, что пыталась сделать скандал, подозрительно молчала.

— Вот как, — повторила я слова человека с улицы.

Стоило скрыться за дверью — снова загудели.

Значит, обо мне. Ощущение чего-то давящего и липкого опустилось на плечи. Кажется, надвигалась гроза.

Глава N 4

Бабка пришла поздно, выждала до десяти вечера, чтобы уж наверняка застать меня дома.

— Ты бы, Наташка, привела кого, если хочешь, — начала издали.

— Куда?

Она уселась поудобней на кровати — стул в комнате не помещался. Правда, комнатой эту кладовку даже мышь бы не назвала. И уж явно не платила бы столько денег за нее.

— Сюда, на ночь, — она подмигнула. — Девка ты молодая, о здоровье надо думать.

— И причем здесь здоровье?

— Ну, как минимум это гимнастика.

Я не нашлась что ответить. Смотря как повезет. Если кавалер прыткий, то скорее — йога, если без фантазии — то прыжки на бревне. В общем, без удачи никак.

— Как тебе здесь? Условия подходят?

Я вздохнула и достала из-под тазика деньги — лицо бабки просветлело.

— А я тебе камин на зиму поставлю, — захлопотала она. — Этих молдаван выселю — ни к чему они мне, шумные, и камин один. Тебе отдам.

Подмигнула и вышла.

Что ж, камин — это хорошо. Скорей бы зима — я так поняла, этих выгонят. Прелестно... Все-таки, мое обаяние в силе, пусть даже сейчас оно подействовало только на бабку.

Я представила себя с бокалом вина у камина. Тазик придется вынести в ванную — занимает много места и не вписывается в обстановку. А вино и камин... Ммм, хотелось.

Но пока тазик служил верой и правдой. Купалась я теперь прямо в комнате, потому что ванная как и кухня были постоянно заняты, грела ведро воды, и устраивалась поудобней. Расслабиться и получить удовольствие помогал гель для душа — зря его, что ли так рекламировали? В рекламе после того как дама примет душ, все мужчины оборачивались вслед и загадочно улыбались. Я в жизни таких красивых не встречала, но натирала спину мочалкой и надеялась. Пусть не сегодня, пусть через месяц кожа станет такой же пахучей как у девушки из рекламы, и тогда обязательно кто-то появится. Сейчас я понимаю, как нелепы были мои надежды и чаяния. Не собаку же я искала, чтобы она реагировала на запах?

А принцы, говорят, и в замарашках принцесс видят.

Все чаще я думала об Артеме, хотелось поскорей его увидеть. Кажется, он мне нравился. Нравился сильно. Вечером уверилась в том, что это взаимно.

Из-за старания больше обвесить и больше заработать, опоздала на курсы английского на полчаса. У входа в офис, где мы занимались, стоял Артем.

— Покурим?

— Я без сигарет.

Он улыбнулся и достал свои, угостил. Хоть и не вкусно, а приятно, тем более, даром, и вроде бы что-то намечалось.

— Ты чего задержалась?

— А ты?

Он прищурился, внимательно на меня посмотрел и сказал простые теплые слова:

— Тебя ждал.

Значит, не ошиблась. Значит, не смотря на мою нынешнюю оболочку, сумел рассмотреть во мне что-то. Что?

А, к чему суетиться? Увидел и спасибо. Пусть теперь сам думает, что его так поразило, останусь для него загадкой, пока не влюбится.

— Я с родаками поссорился, — сказал Артем. — Впихнули на эти курсы и еще за институт имеют по полной. Разорваться, что ли? И машину не дают — сдать на права надо. Непруха! Трясся в маршрутке минут двадцать.

Мне его ворчание было непонятно. Маршрутка — цивильный транспорт, далеко не трамвай, где каждый норовит тебя пихнуть посильнее, а если не удалось, хоть на ноге потанцевать, и сюда я добиралась два раза по двадцать минут. Трамвай и троллейбус.

Хотела сказать, но только кивнула.

Мы докурили, и я с тоской посматривала на дверь офиса. До чего же не хотелось уходить. Да, канадец — не тот, с кем мне было бы приятно проводить вечера. Даже на курсах. А вот Артем — вполне подходящая кандидатура. Одессит, значит, квартира есть, опять же говорил о машине — неважно какая, со временем купим новую и красивую. В доме у него, наверняка, тепло, и моется он в ванной, а не в тазике. Если мы поженимся, я смогу отблагодарить.

— Слушай, может, махнем в кино? Пусть сегодня парятся без нас. Одному скучновато.

Я еле сдержалась, чтобы не кинуться ему на шею. Мечты сбываются!

На начало сеанса опоздали, но кого это волнует? Я сидела и пялилась на огромный экран, изредка — на Артема. Где-то через пол часа он несмело сжал мою ладонь. Приятно. Рука теплая, пальцы ухоженные, в темноте его глаза блестели по-особенному. А еще минут через десять он меня поцеловал.

— Смотрят же, — сказала я, но не отстранилась.

— Я их не знаю, — сказал он.

И я махнула на приличия, комплексы, правила. Если даже бабка заговорила о здоровье, значит, вид у меня болезненный. К тому же, не целовалась я уже пол года, и с удовольствием наверстывала упущенное. Да и стоит ли играть в недотрогу?

Артем целоваться умел, даже в ушах гудело. Иногда наши взгляды встречались, мы хихикали и принимались за дело с новыми силами.

О чем был фильм и как назывался, не вспомню, а вот его поцелуи...

— Черт! — выругался Артем.

Я открыла глаза в освещенном полупустом зале, пора выходить. Но вместо этого Артем резко потянул меня вниз, я съехала с сиденья. Съехала плавно, потому что растаяла, как просроченный маргарин в нашем магазине.

Так мы просидели до тех пор, пока свет снова не погас и не начался тот же фильм, дубль два.

— Посмотрим?

— Угу, первая часть довольно интересная.

Артем улыбнулся, мы вернулись на сиденья и снова целовались.

Наверное, это тоже было счастье. Когда не думаешь ни о чем, когда ты свободен, когда твой живот умиротворенно помалкивает, когда напротив большие карие глаза.

Так как это был последний сеанс, а ночевать под сиденьями нам бы не позволили, пришлось выходить. Я старалась не смотреть в сторону Артема — мне почему-то стало неловко. То, что он младше не смущало — привычное дело, пересидела в девках, а вот то, что позволила себе такую вольность на первом свидании...

Все-таки, мамино воспитание о себе напоминало. За молодежью тяжело угнаться — у них все просто, все без комплексов, и хотя мои кузены утверждали, что непременно женятся на таких, как я, выбрали жен из современных.

— Ты где живешь?

— Черноморка.

— Далеко, — после продолжительной паузы, протянул Артем.

Я все прекрасно понимала. Ему ужасно не хотелось тащиться со мной в конец географии, если рядом маячили его окна, в них свет, на столе, наверняка, ужин и опять же, в вольном доступе горячая ванна.

— Слушай, ты иди. Я доберусь.

Снова пауза.

— Уверена?

Я лихо улыбнулась.

— Конечно. Пока.

Чмокнула его в щеку и начала поспешно удаляться в сторону Привоза

— Увидимся!

Ускорила шаг, не позволив себе обернуться. Предстояла перебежка через мусорные баки, бомжей, ночной автовокзал, а там спасение — трамваи, люди, кондуктора.

Впрочем, я не бежала, а мчалась, потому что ночью начинаю бояться всего и потому, что Привоз — место не для одиноко идущей девушки. Бежать надо было очень быстро, чтобы никто и не подумал догнать, а лучше — чтобы совсем не заметил.

На трамвайной остановке ждало сильное разочарование — поломка на линии, а маршрутки уже не ходили. Я присела на скамью и впала в депрессию. Поцелуи и бросок через бедро — у кого хуже?

Напротив умильно целовалась пара влюбленных. Видно было, что это у них не спонтанно, не случайно, не от нечего делать и не оттого, что не хотелось идти домой. На душе стало еще хуже.

И словно чтобы добить меня окончательно, проворные старушки позанимали все места в подъехавшем трамвае, а мне пришлось сорок минут стоять с вытянутой вверх рукой. А-ля Ленин.

Злилась на себя страшно. Может, если бы не строила из себя всемогущую и всепонимающую святую, меня бы пригласили в дом на чашку чая или хотя бы провели до остановки? В дом хотелось больше. Жить у чужих людей устала, хотелось теплоты и покоя, но, как говорится, покой нам только снится.

Дверь в дом оказалась закрыта изнутри на массивный крючок, который кто-то успел подвесить. Выбора не было — пришлось стучать, и довольно долго и громко.

Послышался скрип, ворчание, потом гневный женский выкрик.

На пороге показалась та самая злая тетка.

— Приходить надо вовремя! — прошипела она. — Шляется здесь! Карусели устроила!

-Что?

Мой голос прозвучал вяло и подавленно.

Она схватила меня за плечо и впихнула в коридор.

— Шо слышала. Достала со своими ландышами! Шас начнет таскаться то с тазиками, то с кастрюлями — спать не даст. Надо бабке рассказать! Теперь слышишь? Красопета!

Так же бесцеремонно тетка впихнула меня в дверь моей комнаты, разразилась проклятиями и удалились.

Я беспомощно опустилась на кровать. Сейчас настроение не спасла бы даже "коровка". Я боялась, ужасно боялась эту молдаванку, даже ноги тряслись. Оказывается, я — очень слабое существо, меня можно унизить, схватить в охапку, а я даже сопротивляться не стану, просто отмолчусь.

Меня тошнило. От молдаванки, от бабки, а больше всего — от себя. Все во мне не настоящее. Строю из себя элиту, приехала покорять Одессу, а сама — ноль.

Кто и за что меня полюбит? За слабость? За лицемерие?

Первым порывом было собрать вещи и убраться отсюда, пока жива, вернуться домой.

Свой город ненавидела с детства, но сейчас вспомнила, что ночью там особенно ярко и мирно горит свет в окнах, люди живут простой жизнью, их ждут и любят просто так, с обычными фигурами и без толстых кошельков.

Я подумала о нашей квартире. Меня ведь никто не выгонял, никто не заставлял, мое обучение и попытки встретить принца больно ударили по семейному бюджету, но я знала, что на меня возлагали большие надежды, что родители только с этой мыслью ели всю зиму обмороженную картошку, и уехала.

Я должна стать на ноги. Должна стать тем, кем меня хотели видеть, кем мечтала стать с детства.

Именно эти мысли не позволили расплакаться. Есть люди, которые любят просто так, верят и молятся, а пока я не одна, ничего со мной не случится.

Я смотрела в окно на звезды и улыбалась. Признак сумасшествия?

Глава N 5

Артема не видела две недели — директриса просто заваливала работой. Соскучилась ужасно и как только представилась возможность, пришла на занятия. Он снова курил при входе. Один. Заметив меня, недовольно сдвинул брови.

— Ты всегда думаешь только о себе?

И не давая времени ответить, потянул в сторону от офиса.

— Блин, я уже кашлять начал — столько курить.

— А я причем?

— При всем. Тебя жду. Ты где была?

Он отбросил в сторону сигарету и чуть слышно прикоснулся к губам, отстранился и снова принялся ворчать:

— Рак легких мне обеспечен. Нет, ты смеешься? Две недели!

— Хочешь сказать, что ты на этом месте простоял ровно две недели?

— Не смейся. Три раза в неделю, как на посту.

Я больше не злилась. Милый мальчик. Ворчит, а меня распирает от смеха.

Он потянул меня еще дальше.

— Ты куда? — удивилась я.

— Ты что, хочешь слушать эти лекции? Меня уже достало. В кино.

— Целоваться?

Он остановился, развернул меня к себе и долго рассматривал.

— Если захочешь.

Я захотела: целоваться Артем умел. Расстроило то, что сегодня он предпочел ограничиться одним сеансом. Сказать я, правда, ничего не решилась.

Мы вышли на улицу, и я уже представила, как снова бегу мимо Привоза, снова жду трамвай, снова вижу перед собой счастливую парочку, а на душе пустота...

Собралась с силами и улыбнулась, чмокнула его и уже даже шаг в сторону сделала. Артем схватил за руку и потянул на себя. Как же, поцелуй на прощанье.

Я снова сделала шаг, и снова оказалась у его груди. Он уткнулся носом в макушку, я начала таять, а он шептать:

— Мы идем в гости.

Тоном говорил таким, что не поспоришь.