Предел равнодушия

Елена Львовна: но... если придет проверка, нам всем придется очень туго, мне потом не хочется объясняться перед ревизорами. Я не хочу брать на себя такую ответственность.

Соловьев: Вы, наверное, меня не поняли. Это очень важно, чтобы документы были подготовлены к послезавтра. Людям, которым нужно все сделать, не отказывают. Вы понимаете? (Соловьев протягивает женщине пачку документов)

Елена Львовна (неохотно берет бумаги и недоуменно смотрит на них): меня же могут уволить, если вдруг что всплывет.

Соловьев: так вы постарайтесь все сделать чисто, а со всеми согласованиями я разберусь, ваше дело маленькой — к завтрашнему утру сделать документы. Все будет нормально.

Елена Львовна несколько секунд смотрит на начальника, порывается что-то сказать. Валентин строго наблюдает за ней. Женщина разворачивается и уходит.

Елена Львовна (тихо): черт, не нравится мне это все.

Следующая сцена.

ИНТ. Кабинет Соловьева. 11 часов 30 минут.

Соловьев сидит за своим столом, погрузившись в чтение какого-то документа. Звенит телефон, Валентин берет трубку, не отрывая взгляд от бумаг.

Соловьев: да.

Аня: Валентин Эдуардович, посетители спрашивают, когда вы начнете принимать?

Соловьев (продолжая чтение): запускай

Через некоторое время в дверь робко кто-то постучал. Соловьев никак не реагирует на звук, он продолжает внимательно изучать документы, иногда что-то подчеркивая в них. Дверь медленно открывается, и оттуда заглядывает пожилая женщина, Прокофьева Галина Ивановна, лет 70, одетая в обычную одежду, которую носят пенсионерки.

Галина Ивановна (не переступая порог, тихим голосом спрашивает): можно?

Соловьев (не отрываясь от чтения): да-да.

Бабушка заходит в кабинет и садится напротив Соловьева. Она ждет, пока начальник обратит на него внимание, не решаясь первой заговорить с ним. Но Валентин упорно ее не замечает, он поглощен чтением документов и их правкой. Женщина порывается всякий раз что-то сказать, но постоянно передумывает. Так в молчании проходит минута, пока Соловьев не перестает читать и не начинает смотреть на гостью в упор. Бабушка, робея, начинает излагать суть своей проблемы. Соловьев принимает сурово-отстраненное выражение лица, подобающее начальнику.

Галина Ивановна (медленно проговаривая слова): Валентин Эдуардович, здравствуйте. Я к вам с каким вопросом пришла. Мой дед... эээ, то есть мой муж умер год назад, ветеран Великой Отечественной. Он давно стоял в очереди на квартиру, а потом на ету компенсацию. Ту самую, которую обещал Президент всем ветеранам. После его смерти мне, как жене ветерана тоже, оказывается, положена ета компенсация, причем, как мне сказали, очередь не теряется.

Соловьев: да, все правильно, как только ваша очередь наступит, вы получите компенсацию.

Галина Ивановна: ну так я про что говорю. Наша очередь уже должна наступить, но мне сказали, что у моего внука есть трехкомнатная квартира, и я, поэтому, уже не нуждаюсь в квартире. Хотя я с ним не живу, у него своя семья: жена, двое детей, им бы места хватило, а я уже 15 лет живу в аварийном доме, там меня, естественно не прописывают, поэтому я числюсь у внука. В администрации пообещали меня снять с очереди, но ведь мне положена квартира, как же такое может быть. Стояли-стояли в очереди, 15 лет ждали квартиру, а тут такое. Вот я и пришла к Вам, помогите, пожалуйста.

Соловьев бабку не слушает, он что-то лениво рисует на листке.

Соловьев (посмотрев на пенсионерку): я чем могу вам помочь? По закону, норма для нуждающихся в улучшении жилищных условий рассчитывается из совокупности всех жилых помещений, которые принадлежат вам и вашим родственникам, следовательно, ничего другого не остается, кроме как снять вас с очереди. Нашей вины тут нет, это предписания закона, который мы должны соблюдать.

Галина Ивановна: но, ветеранам и их женам выдают квартиры или компенсацию без этого правила, мне так сказали.

Соловьев: нет, вы неправильно поняли, ветеранам и членам их семей положена компенсация, по-моему, из расчета 32 квадратных метра, но для получения этой субсидии нужно стоять в очереди на общих основаниях. Другим очередникам компенсация не положена, поэтому ветераны и получают деньги из бюджета, но, повторю, только, если они нуждаются в жилье.

Галина Ивановна: но Президент обещал всем ветеранам по квартире, что же это получается, мне теперь остается умирать в развалившемся доме? Как же я к внуку перееду, там семья большая и места у них мало.

Соловьев (разводя руками): я ничем вам помочь не могу. Извините.

Галина Ивановна (встает со стула): но как же так? Вы придите ко мне домой, посмотрите, там потолок отсырел, штукатурка сыпется. Моих соседей сверху постоянно заливает во время дождя, крыша сгнила, и от них и мне достается. Скажите же, как можно жить в таком доме, это же уму непостижимо.

Соловьев: переезжайте к вашему сыну, он должен о вас заботиться на старости лет, а я вам ничем помочь не могу.

Галина Ивановна: ну а если дом признают негодным для жилья?

Соловьев: негодным? А квартира ваша или вы там всего лишь прописаны?

Галина Ивановна: ну, нам ее дали еще в 60-х, вот мы так и жили в ней.

Соловьев: если вы там всего лишь прописаны, то вас ждет выселение и снос дома. Все, извините, мне надо работать.

Галина Ивановна (с мольбой): но...

Соловьев снова принимается за работу, игнорируя бабушку. Галина Ивановна, сжав губы, поковыляла к выходу. Валентин смотрит, как она медленно идет по кабинету, но как только она ушла, вернулся к документам.

Следующая сцена.

ИНТ. Кабинет Соловьева. Час дня.

Валентин Эдуардович смотрит на часы, встает и собирается пойти пообедать. В это время кто-то стучит в дверь и сразу же ее открывает. На пороге стоит Карпейкин.

Соловьев: у меня сейчас обед, я сегодня принимать уже не буду.

Карпейкин: ну уж нет. Я сегодня ждал вас пол дня, пропустил вашего знакомого и целую кучу сотрудников и непонятных личностей, которым "только спросить". Или вы меня принимаете сейчас, или я...

Соловьев (с важным видом): так, стоп, вы пришли мне грубить, если так, то у меня тем более нет причин с вами общаться. Прием до часу, так что, прошу меня извинить.

Карпейкин (с криком): Разве я грублю, я указываю на причины моего недовольства. Я сейчас на взводе, поэтому советую вам меня выслушать.

Соловьев (с недовольным видом садится обратно за стол): ладно, давайте только быстро. С чем вы пришли?

Карпейкин (со скандальными нотками в голосе): я пришел пожаловаться на состояние дорог в микрорайоне, где я живу. В последний раз их ремонтировали лет 10 назад. Сейчас люди сбивают там ноги, а водители царапают свои бампера и днища. Мы обсудили это на собрании и меня направили к вам от имени всех жителей микрорайона, чтобы вы разобрались с проблемой и дали указание отремонтировать дорогу.

Соловьев: о! Извините меня, конечно, но вы пришли не по адресу. Дорогами у нас занимается Департамент дорожного хозяйства, так что обращайтесь туда. (Соловьев встает, тем самым делая вид, что прием окончен). Так что, если позволите, я пойду обедать.

Карпейкин (продолжает сидеть): Нет уж, позвольте. Я пришел по адресу. Думаете, я такой дурак, что не знаю о прошедшей реорганизации. Уже три месяца такого департамента нет. И за дороги теперь отвечаете вы, Валентин Эдуардович.

Соловьев недовольно смотрит на Карпейкина и садится обратно в свое кресло

Карпейкин (теперь в его голосе прослеживается издевка): я думаю, вы хотите посмотреть на фотографии нашей дороги, чтобы проникнутся нашей проблемой. Вы, как представитель власти, просто не можете пройти мимо этой беды.

Карпейкин достает из кармана пиджака несколько фотографий.

Соловьев: не надо мне ваших фотографий.

Карпейкин: а вы все равно посмотрите. (И начинает показывать фотографии, сопровождая каждую комментарием) Эта яма всегда забита мусором, после дождя на ее месте надолго образуется лужа. Вот здесь, видите, нет уже асфальта. А тут все владельцы легковых автомобилей, особенно неопытные, постоянно царапают свои бампера. Осенью — здесь разрастается болото. Кто-то разбросал глину на обочине и забыл о ней. И в дождливый день здесь невозможно ходить, не замарав ноги. Ботинки, знаете ли, потом надоедает отмывать от грязи. Нравится?

Соловьев (не глядя, возвращает фотографии собеседнику): скажите, каких конкретных действий вы ждете от меня?

Карпейкин (пряча фотографии в кармане): как каких? Провести капитальный ремонт. Многого мы не просим.

Соловьев (откидывается в кресле и медленно начинает втолковывать Карпейкину): Есть определенная смета расходов на год. Наш бюджет был утвержден в конце прошлого года, и в нем нет статьи на ремонт дорог. Я за каждую копейку отчитываюсь и не могу выделить средства на вашу дорогу. В следующем году будет принят новый финансовый план с учетом наших новых полномочий. Так что придется вам немного потерпеть.

Карпейкин (опять начиная скандалить): то есть вы предлагаете нам пережить еще одну осень в дерьме, а весну на свалке?

Соловьев (тоже повысив голос): не надо кричать. Я вам ничем помочь не могу. Нет у меня средств на ремонт дорог.

Карпейкин (не успокаиваясь): а...а как же деньги, выделенные этому вашему департаменту, куда они делись?

Соловьев (вздыхает): я вам еще раз объясняю. Я могу выделить средства только из своего бюджета. Дорожным бюджетом сейчас заведует мэр. Сходите к нему на прием. Если он выделит мне денег, я лично прослежу за выполнением ремонтных работ у вас в микрорайоне

Карпейкин вскакивает со стула и, опершись руками о стол, с повышенным тоном начинает говорить.

Карпейкин: вы хоть сами верите в свои слова? Проще людям самим асфальт положить, чем ждать подачки от государства. Вы вообще работаете? Нет, я буду жаловаться в Прокуратуру и подам на вас в суд. Будете мне рассказывать про бюджет и про отсутствие денег. Я это так просто не оставлю.

Соловьев (с улыбкой на лице): Жалуйтесь, ваше право. Только я не думаю, что вы чего-либо добьетесь. Все упирается в денежный вопрос — лично Я ничего не получаю за то, чтобы выбивать у мэра дополнительное финансирование. Зачем мне нужно делать какие-то телодвижения, если это в принципе не моя работа. Все стоит денег!

Карпейкин (плюхнувшись обратно на стул, округлив глаза): "все стоит денег" — это вы имеете ввиду взятку?

Соловьев: взятка — это плохое определение. Взятка — это когда чиновник требует деньги за то, что он в состоянии и так сделать. Я же, как сказал ранее, дорогами не занимаюсь. Вся эта реорганизация — пока все утрясется, пока будут разработаны новые регламенты и инструкции, пройдет время. А пока я работаю по действующим положениям, и выбивать для вас финансирование на ремонт дороги я готов только за дополнительную плату.

У Карпейкина жалкий вид, слова Соловьева будто выдернули из него стержень, который давал ему уверенность в себе. Он не может произнести ни слова, Валентин развалившись в кресле, с довольным видом наслаждается триумфом над простым человеком, который вздумал, что может заставить его что-то сделать помимо воли Соловьева.

Соловьев: Я вам все нормально объяснил?

Карпейкин с ненавистью смотрит на Соловьева, встает со стула и быстро уходит, хлопнув дверью. На лестничной клетке он останавливается и достает из кармана пиджака включенный диктофон.

Следующая сцена.

ИНТ. Кабинет Соловьева. 7 часов вечера.

Соловьев работает за своим столом, он перебирает какие-то бумаги, что-то читает и подписывает. Просмотрев последний документ, он откидывается в кресле и потирает усталые глаза. Он машинально смотрит на часы.

Соловьев (вздохнув): Все, пора домой!

Соловьев начинает собираться. Он берет пачку документов и кладет ее в портфель, а затем выходи в приемную. Секретарша уже ушла домой. Валентин закрывает кабинет и, посвистывая, направляется к выходу.

Следующая сцена.

ЭКСТ. Автостоянка возле здании Администрации. 7 часов вечера.

Улица полна автомобилями и людьми. Все спешат домой. Столпившиеся на стоянке автомобили пытаются разъехаться, никто друг другу не уступает и каждый подрезает другого. Над стоянкой стоит гул от звуковых сигналов. Валентин, выйдя на улицу, закуривает и с приподнятым настроением идет к своему автомобилю на специальном отведенном месте на стоянке для VIP-клиентов. Возле автомобиля стоит человек, худощавого телосложения с узким лицом. Он, облокотившись о багажник, ждет Валентина. Соловьев, как только увидел этого мужчину, разводит руками, как будто встретил старого друга. Худощавый человек — это старый "знакомый" Валентина, капитан УБЭП Игорь Терещенков.

Соловьев (с улыбкой воскликнув): ааа, капитан, рад тебя видеть... Ха-ха, вне стен твоего кабинета, конечно же.

Терещенков: Поздно работать заканчиваешь, чем это ты там у себя интересным занимался, расскажешь?