Элиза

Лизи повернулась лицом к Эдварду. Он стоял в той же позе, его взор был направлен в пустоту. Он не сразу ответил ей. Встав и посмотрев на нее в упор, он спросил:

— Как, по-твоему, я должен на это смотреть?— голос Эдварда звучал спокойно, но она уловила нотки иронии звучащие в нем,— Ты пытаешься выставить меня за дверь, считая, что это станет решением всех проблем? Как глупо с твоей стороны.

— Но Эдвард, ты ненавидишь меня. Зачем мучить себя и меня? Прошу, уезжай.

Эдвард вздрогнул, услышав эти слова.

— С чего ты решила, что я ненавижу тебя?

Лизи не ожидала услышать от него этот вопрос, заданный столь серьезно. Он смотрел прямо ей в глаза, а она не имела сил отвести взгляд.

— Из Принстона ты вернулся совсем другим человеком. Ты не стремился к общению и не проявлял никакого интереса к моей жизни. Ты и раньше был строг и суров со мной, но никогда равнодушен.

— Тут ты права. Я действительно никогда не был равнодушен к тебе.

Лизи попыталась отбросить мысль о наличии тайного смысла в этой фразе и продолжила.

— А теперь ты пытаешься сделать все, чтобы подчинить меня себе, контролировать любой мой шаг, влиять на мои поступки. Я чувствую себя марионетка в твоих руках, ненавистной игрушкой, с которой ты делаешь все что захочешь, но от которой больше всего на свете мечтаешь избавиться.

Сказав это, Элиза ощутила острую боль, которую причинило ей осознание собственных слов. До этого момента она сама не понимала, как важно было для нее чувствовать его поддержку и заботу. Возможно, эти мысли стали следствием обособленного образа жизни Лизи и постоянного чувства одиночества, которое она испытывала. На глаза Элизы навернулись слезы, но она не позволила себе заплакать, смело глядя прямо в глаза Эдварда. Быстрым порывистым шагом он приблизился к ней и, крепко схватив за плечи и талию, прижал к стене. Лизи не успела осознать суть происходящего, как почувствовала прикосновение его горячих губ к своим. Она испытала такой жар, словно кто-то влил ей в горло раскаленную лаву, которая растеклась по всему телу и превратила его в камень. Ей не хватало сил пошевелиться, она замерла, ожидая, что за этим последует. Поцелуй был короткий и порывистый. Медленно отстранив от нее свое лицо, Эдвард, все еще не выпуская ее из своих объятий, прошептал:

— Я поклялся, что никогда не сделаю это.

Он мягко отпустил ее и, отступив на шаг, продолжил:

— Прости, что причинил тебе боль, Лизи, но ты причиняла мне боль на протяжении долгих лет, когда любовь к тебе сжигала меня изнутри. Я жаждал обладать тобой, но понимая, что это невозможно, сбежал от своего безумия в Принстон, покинув тебя на долгие годы, надеясь только на одно, что смогу преодолеть свои чувства к тебе. Ты не представляешь, как низко я опустился, сколькими женщинами пытался утолить свою грешную страсть, в каждой ища тебя, твои призрачные черты, которые неизменно ускользали от меня. И вот прошло семь долгих лет, и я решил, что излечился от тебя. Глупец. Увидев как ты расцвела за последние годы, я понял, что полюбил тебя еще больше и что как бы далеко я не бежал, мое сердце вечно будет там, где ты,— его глаза сверкали, он говорил со страстью и жаром, нервно передвигаясь по комнате. Глубоко вздохнув, он продолжал:

— Я знаю, что не должен был приезжать сюда. В тот первый вечер, когда после ужина я покинул тебя, мои мысли были сосредоточены на тебе одной. Я ненавидел себя, запрещал себе думать о тебе и готов был уже встать и сию же минуту покинуть этот дом и тебя на веки. Но когда я обернулся и поймал твой ласковый, нежный взгляд, обращенный ко мне, я понял что не найду в себе сил сделать это. Как жаждал я, что ты войдешь ко мне и останешься до утра, и, вместе с тем, не смел надеяться на это. Знаю, что напугал тебя в этот вечер и сейчас прошу у тебя прощения. Мне пришлось использовать всю силу воли, чтобы не последовать за тобой в спальню и не совершить страшную ошибку, после которой я бы ненавидел себя до конца жизни.

Лизи стояла неподвижно, спиной касаясь холодной стены. По ее щекам текли слезы, но ни единого звука не вырвалось из ее груди. Она с трудом разбирала смысл сказанных им слов. Ей никак не удавалось осознать то, что с ней сейчас происходит. Она словно потеряла чувство реальности, не понимая, где она и что с ней. Постепенно она начала приходить в себя. Первое, что удалось ей разобрать в сумбуре проносившихся в голове мыслей, были слова: 'Уйти! Скорее уйти....'. Она попыталась сделать шаг, но ее ослабевшее тело отказывало подчиняться ей. Если бы Эдвард, внимательно наблюдавший за ней, вовремя не подхватил ее, она бы упала.

— Элиза...

Слабым движением рук, она разомкнула его объятия и вышла из комнаты. Она словно находилась в полусне. Единственным ее желанием сейчас было добраться до своей комнаты, лечь в постель, уснуть и по возможности никогда больше не просыпаться.

Глава 7

Первая мысль, посетившая Лизи утром была о том, что события вчерашнего вечера были всего лишь сном, ночным кошмаром, которого в действительности никогда не было и не могло быть. Как бы ни пыталась она себя убедить, воспоминание о пережитом убеждали ее в реальности произошедшей сцены между ней и Эдвардом. Как слепа она была! Все это время он любил ее и вместе с тем глубоко страдал от этой любви, а она об этом даже не подозревала. И этот поцелуй.....Он перевернул все в ее душе. Элиза понимала, что это не правильно, но мыслями она снова и снова возвращалась к тому ощущению, которое она испытала, когда губы его коснулись ее губ. Никогда в жизни не приходилось ей испытывать подобного. Она пыталась выкинуть этот эпизод из головы, но закрывая глаза, переживала его вновь и вновь. Нет! Она должна испытывать отвращение, ужас, но вместо этого на нее словно волны накатывали совсем иные, незнакомые ей ощущения, которые ей с трудом удавалось контролировать.

Элиза испытывала ужасную слабость во всем теле. Она понимала, что пора вставать, в противном случае слуги могут что-либо заподозрить, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Она должна вести себя как можно естественнее, пока не решит, что ей со всем этим делать. Лизи не чувствовала в себе сил встретится с Эдвардом. От одной мысли об этом ее бросало в жар. Немного поразмыслив, она решила, как ей следует поступить. Она вызовет Энистон и, ссылаясь на плохое самочувствие, попросит принести ей завтрак прямо в комнату. Так Элиза сможет обезопасить себя от встречи с Эдвардом. Заодно она попытается выведать, где он и чем занят. Потом она пошлет кого-нибудь в Гейтсхед нанять коляску для поездки в Лондон. Ей нужно поговорить с Леоном. Она не скажет ему, что произошло между ней и Эдвардом, но возможно ей удастся убедить его приехать с ней, аргументируя свою просьбу заботой о нем. Тогда Эдварду не останется выбора, кроме как вернуться в Лондон на место брата. Кроме того, поездка в Лондон занимает не меньше трех часов, которые она с пользой сможет провести, пытаясь разобраться в собственных чувствах и приводя в порядок мысли. Таким образом, тщательно все обдумав, Лизи приступила к выполнению первой части своего плана.

Совершенно не испытывая голода, Лизи заставила себя проглотить несколько кусочков как ей показалось совершенно безвкусной пищи и запить глотком чистой воды. Попросив Энистон убрать поднос, она спросила:

— Мистер Мур уже встал?— Лизи постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более естественно.

— Да, мисс. Как обычно он поднялся раньше слуг и куда-то ускакал.

Все в том же тоне, Лизи продолжила:

— Энни, отправь кого-нибудь в город. Мне нужна коляска до обеда. Я собираюсь в Лондон навестить Леона.

— Слушаюсь, мисс.

Служанка удалилась, унося за собой поднос, а Лизи начала готовиться к поездке. Сборы не заняли много времени. К полудню Энистон сообщила о том, что нанятый экипаж уже подъезжает к дому. Лизи удивилась, когда вместо небольшого дорожного дилижанса возле крыльца остановилась четырехместная карета с плотно зашторенными окнами. Наверно служанка что-то напутала, но у Лизи не было желания тратить время на смену транспорта. Леона наверняка удивит столь официальный визит сестры, но ее сейчас заботило это меньше всего. Приподняв полы платья, Лизи забралась в карету. Она комфортно уместилась на удобном бархатном сиденье и велела кучеру тронуться. Для нанятой, карета выглядела на редкость богато и ехала так плавно, что буквально укачивала Лизи. Немного расслабившись, Лизи попыталась раздвинуть шторы, чтобы немного полюбоваться проносившимся пейзажем, но ей это не удалось. Шторы были плотно прибиты к оконной раме, так что выглянуть было невозможно. Это показалось ей довольно странным. Открыв небольшое слуховое оконце, соединявшее пассажира с кучером, Элиза спросила:

— Простите, сэр. Мне не удается открыть шторы. В карете очень темно. Вы не могли бы мне помочь?

Лизи была видна только широкая спина кучера. Отвечая ей, он слегка пригнулся к окну так, что она смогла разглядеть широкополую шляпу, прикрывающую половину его лица. Его голос показался Лизи смутно знакомым, а острый подбородок, густо обросший щетиной, и тонкие, четко очерченные губы с какой-то своеобразной ухмылкой, она определенно видела раньше.

— Увы, мисс, здесь я бессилен, но не волнуйтесь, я сообщу вам, когда мы прибудем на место.

Его ответ не удовлетворил Лизи, но она не стала настаивать на своем. Усталость из-за ночи, проведенной почти без сна, начала сказываться и она решила, что яркий свет ей будет только мешать. Таким образом, удобно разместившись и слегка прикрыв усталые веки, Лизи погрузилась в свои невеселые думы. В большей степени она размышляла о Эдварде, о том как ей теперь жить, зная о его чувствах. Ей было больно от того, что он из-за нее страдает и, понимать, что только она может избавить его от мук, Лизи отчаянно пыталась найти выход из сложившейся ситуации. Если бы не кровные узы, смогла ли она ответить на его чувства? Этот беззвучный вопрос, заданный самой себе, смутил Лизи. Она не решалась ответить на него. Эдварда нельзя было назвать столичным франтом с безупречной внешностью и идеальными манерами, но на женщин он действовал как магнит. Сколько раз, будучи с ним в обществе, ей доводилось наблюдать как роскошно разодетые дамы, так называемые светские львицы, превращались в робких овечек, расплываясь в жеманных улыбках перед ним. Лизи знала, что он был с многими из них и это злило ее. Она гадала, кому из этих безликих особ принадлежит его сердце. И вот, Лизи узнает, что именно она является обладательницей этого неожиданного дара, принять который она не может, а отказаться — не имеет сил. Остается единственный выход — Лизи должна выйти замуж, чтобы обезопасить себя и Эдварда, и сделать это как можно скорей. Эта идея не принесла Лизи долгожданного облегчения. Она вынуждена разменять свою жизнь и свободу на покой, который обретет, только выйдя за нелюбимого, но она сделает это, потому что так будет лучше для всех, пусть и не для нее самой.

Размышляя таким образом, Лизи не заметила как пронеслось время. Карета двигалась быстро и они давно должны были приехать. Лизи снова открыла слуховое окно и громко спросила кучера, не приехали ли они. Он проигнорировал ее вопрос. Возмутившись его молчанием, Лизи потребовала остановить карету, на что услышала:

— Прошу вас сесть, мисс, и успокоиться. Мы скоро будем на месте.

Тут Лизи заподозрила что— то неладное:

— Немедленно остановитесь! Я требую, чтобы вы остановили карету!

Она почти кричала. Кучер ударил кнутом лошадей, и карета поехала еще быстрее. Лизи попыталась привстать, но ее снова отбросило на сиденье. Дорога не была похожа на городскую — гладкую и ровную, они определенно ехали по гравию, поэтому карету бросало из стороны в сторону. Вцепившись ногтями в край оконной занавеси, она с силой дернула ее. Ткань разорвалась и Лизи смогла, наконец, выглянуть в окно. Перед ее взором раскинулось широкое, просторное поле. Вокруг не было ни души. Местность была сельской и совершенно Лизи не знакомой. В этот момент она ощутила такой ужас, словно ее окатили ледяной водой. Это похищение! Она дала поймать себя в ловушку и теперь никто, включая ее, не знает где она и что с ней будет. Что есть силы, Лизи начала колотить переднее окно, соединявшее ее с похитителем и требовать, чтобы он остановился. Осознав тщетность своих усилий, Лизи решила открыть дверь и выпрыгнуть из мчащейся кареты, но вовремя одумавшись, заставила себя успокоиться и попытаться рассуждать здраво. Пока она в карете ей не удастся ничего предпринять, но рано или поздно он остановится и тогда, возможно, у нее появится возможность сбежать или позвать кого-нибудь на помощь. В любом случае, сейчас лучшим для нее будет не паниковать, и искать возможные пути спасения.

Лизи отчаянно смотрела в окно, надеясь, что рядом проедет другая карета или встретится случайный прохожий, и она сможет подать сигнал о помощи. Но через некоторое время мысль о том, что на этой пустынной дороге появится хоть одна живая душа, стала казаться Лизи невозможной. Вдруг Лизи почувствовала, что карета замедлила ход. Через окно она заметила, что они только что проехали через широкие железные ворота, видимо заезжая на какую-то усадьбу. Через две или три минуты карета должна будет остановиться. Собирая все свое мужество, Лизи приготовилась реализовать задуманный план побега.

Когда карета остановила, Лизи внимательно прислушалась к наружным звукам. Ее похититель спрыгнул с козел и, неторопливо обогнув карету, приблизился с боковой стороны, очевидно желая открыть дверцу, чтобы выпустить пленницу. В этот момент Лизи что было силы толкнула дверь наружу. Этот неожиданный маневр застал похитителя врасплох и, еле удержав равновесие, он отскочил в сторону. Этого мгновения хватило Лизи, чтобы выпрыгнуть из кареты и, отчаянно зовя на помощь, пуститься бежать. Длинное платье и туго натянутый корсет мешали Лизи, но страх перед неизвестным, подгонял ее. Ей не удалось убежать далеко. Похититель настиг ее и крепко обхватил за плечи и талию. Лизи пронзительно закричала и стала отбиваться, щедро одаривая его тумаками. Уклоняясь от бесчисленных ударов, но все еще крепко удерживая Лизи, незнакомец потерял равновесия и они оба повалились на гравиевую дорожку.

— Прошу вас...довольно...успокойтесь — насмешливый тон, с которым были произнесены эти слова, удивил Лизи, — Уверяю вас, вам нечего опасаться.

Тяжело дыша, но больше не сопротивляясь, Лизи с вызовом ответила:

— Как я могу доверять человеку, похитившему меня?

— Вы ошибаетесь, дорогая. Я всего лишь забрал то, что принадлежит мне по праву.

— Я не вещь и уж точно вам не принадлежу!

Лизи оскорбило не то, что говорил незнакомец, а то, как он это говорил. Его самодовольная улыбка была явно не к месту и не соответствовала сложившейся ситуации, а издевательски насмешливый тон, с которым он к ней обращался, безумно злил ее. Она позволила ему помочь ей встать, затем гордо выпрямив спину, спросила:

— Итак, кто вы и что намерены со мной делать?

— Для начала позвольте пригласить вас в дом и угостить ужином.