Похищенная

Кристина больше не могла терпеть.

— Я ... мне нужно воспользоваться вашей ... кхм, — Кристина замялась, подбирая слово, — уборной.

— Что? Прости, я не расслышал тебя за шумом воды.

Он выключил кран и повернулся к ней, вытирая руки белым, вафельным полотенцем. Кристина испытывала непреодолимое смущение.

— Мне, мне ... — она начала заикаться и, разозлившись на себя, с духом выпалила, — мне нужно в туалет!

Он насухо вытер руки и отбросил полотенце на стол. Глаза его насмешливо сощурились, но лицо осталось непроницаемым. Он ответил ей ровным, деловито серьезным тоном, с которым обычно обращаются к детям, дабы показать с какой серьезностью относятся к решению их наивных проблем.

— Конечно, нужно. Чем я могу тебе помочь?

— Полагаю, ты позволишь мне на несколько минут остаться в комнате одной.

— В этом нет необходимости, Кристина. Я хочу, чтобы ты отбросила смущение. Постарайся представить, что мы с тобой супружеская пара, много лет живущая под одной крышей и в чьей жизни не осталось места секретам и условностям. Именно такую форму близости я стремлюсь создать между нами.

Резким движением он сорвался со своего места, в два шага преодолев расстояние, что их разделяло. Ладонью руки он сжал ее затылок, лишив ее возможности отстраниться от него, и приблизил ее лицо к своему настолько близко, что их лбы соприкоснулись. Все это произошло так быстро, что Кристина даже не успела испугаться.

— Ты должна понять, что мне нужно от тебя. Мы оба знаем, что если бы я хотел обладать твоим телом, я давно утолил бы свое желание и ничто на свете меня не остановило. Но мне нужно большее. Кристина, я должен обладать твоей душой и твоим сердцем. Клянусь, ты полюбишь меня, и между нами не останется рамок ни моральных, ни социальных, ни нравственных. Ничто и никогда нас не разлучит...

Он хотел сказать еще что-то, но от волнения дыхание его прервалось. Его ладонь была все еще плотно прижата к затылку девушки, лишая ее возможности пошевелиться. Он погрузил свои пальцы в ее густые, мягкие волосы и кожа на теле Кристины покрылась мурашками. Плавно рука спустилась ниже, мягко обхватив нежную шею. Так они простояли несколько секунд. Кристину бил легкий озноб, но он вскоре совладал с собой. Избегая встретиться с ней взглядом, он отвернулся и облокотился обеими руками на стол, найдя в нем опору.

— Мне трудно сохранять хладнокровие, когда ты так близко от меня. Но обещаю, между нами ничего не будет, пока ты сама того не пожелаешь.

Кристине удалось лишь выдохнуть одно единственное слово.

— Никогда.

Он сжал края деревянного стола так, что костяшки пальцев его побелели. Но когда он повернулся к Кристине лицом, она не заметила в его выражении ни гнева, ни угрозы. Наоборот, он улыбался ей какой-то странной, простовато-детской улыбкой.

— Мы обсудим это позже, а пока поговорим о вещах более насущных, — он говорил так, словно той странной вспышки, что владела им всего секунду назад, и не было вовсе, — Я понимаю, что удобства здесь ограничены, но некоторое время тебе придется мириться с этим. Он подошел к деревянному сооружению и потянул за одну из его стенок, которая оказалась дверцей. Кристина увидела белый, довольно старый, но чистый унитаз с мягкой сидушкой, явно новой. Он предусмотрел даже такие мелочи.

— Не волнуйся, я пока перестелю постель. Она вся измялась.

Он направился в противоположный конец комнаты и действительно принялся за кровать, стягивая с нее простыню.

Кристина тем временем в нерешительности продолжала стоять возле стола, не зная, что делать дальше. Немного поразмыслив, она поняла, что выбора у нее нет и, поскольку сил терпеть у нее больше не было, она направилась к приоткрытой дверце, за которой белел унитаз. Кристина не переставая бросала нервные взгляды на мужчину, который с поддельным старанием и отрешенностью возился с постельным бельем. Она коснулась деревянной дверцы и наконец переступила порог. Пол внутри был выложен белым кафелем, который холодил ступни девушки. Она насчитала ровно шесть небольших, квадратных плит, обрамляющих каменный стульчак. Высота перегородок действительно едва доставала до пояса Кристины и, стягивая белье, ей пришлось слегка присесть. Она неуклюже опустилась на холодную поверхность ободка, испытывая сильное желание облегчиться, но через несколько секунд обнаружила, что не может довести дело до конца. Мысль, что мужчина, который находился от нее всего в нескольких шагах, увидит или услышит ее, заставляла щеки девушки пылать пурпурным румянцем от испытываемого стыда и унижения. Ей хотелось поскорее встать, но сделать это, не завершив начатое, она не могла и от досады на себя на глазах Кристины навернулись слезы. Она никогда не жила с мужчиной. По правде говоря, у нее даже не было серьезных отношений и соответственно она не обладала той раскованностью, которая есть у более опытных женщин, способных спокойно раздеться в присутствии мужчины или облегчиться, не испытывая при этом дикой неловкости.

— Знаешь, в прошлом это здание было городской тюрьмой.

От неожиданности Кристина подскочила, бросив пугливый взгляд на говорившего. Он закончил возиться с постельным бельем и теперь сидел на краю кровати, деликатно отвернувшись к стене.

— Это даже забавно. Когда я искал место, куда мог бы привести тебя, мой выбор почти сразу пал на эту третьесортную гостиницу на окраине города. Тогда мне еще не была известна история этого старого, обшарпанного здания, но я уже понимал насколько оно хорошо подходит для моих целей.

Он не смотрел в ее сторону, а его рассказ отвлекал Кристину, таким образом, упрощая стоящую перед ней задачу.

— Тюрьма просуществовала до конца восьмидесятых годов. Потом содержание ее стало не выгодно, финансирование приостановили, тюрьму приватизировали и продали по дешевки. Десятки заключенных были переведены в другие исправительные учреждения, где они возможно до сих пор коротают свой срок.

У ног его лежала тяжелая цепь. Он наклонился и поднял ее с пола. Продолжая говорить, он небрежно изучал замок металлического браслета.

— Не знаю, кому в голову пришла мысль сделать из этого места гостиницу. Как видишь, комнаты здесь не очень уютные, удобства ограничены, а на окнах до сих пор стоят решетки, которые кстати я специально спрятал, чтобы не пугать тебя.

Он невесело улыбнулся.

— Знаешь, вся эта ситуация достаточно символична. Когда я впервые вошел в эту комнату, первое что бросилось мне в глаза, была эта огромная, черная цепь, которая словно змея свернувшаяся кольцами, лежала у основания кровати, как пережиток тех времен, когда в нее заковывали провинившихся обитателей тюрьмы. Помню, до того момента я все еще сомневался в своем намерении похитить тебя, но оказавшись здесь, я понял, что это неизбежно, — он обернулся и взглянул в широко раскрытые глаза девушки,— Кристина, сюда нас привела судьба и иначе быть не могло.

В этот момент Кристина почувствовала как ее мочевой пузырь уменьшается в размерах, так как его содержимое тонкой струей наконец начало покидать ее организм. Она опустила взгляд на свои голые ноги, которые покрылись мурашками то ли от холода, то ли от сказанных им слов. Девушка молча натянула трусы, спустила воду и вышла. Ей не хотелось смотреть в глаза человека, который словно каменное изваяние, восседающее на незримом троне в окружении безликих нимф, с пугающей маниакальностью удовлетворяло прихоти своей воспаленной фантазии. Его рассуждения были настолько далеки от общепринятых норм, что Кристина чувствовала себя совершенно неспособной его понять. Она особо остро осознавала свою уязвимость, поскольку он являлся единоличным хозяином положения, и, не проявляя какой либо явной склонности смутить ее, он все же каким-то непостижимым образом ухитрялся вносить сомнения в ее душу. Взгляд Кристины блуждал по гладкому, потертому полу. Она вспомнила один эпизод из детства. Ей было примерно лет шесть или семь, и она впервые участвовала в школьном спектакле. Кристина должна была простоять на сцене всего три минуты, выйти в центр, рассказать двустишье под размеренное фортепьяно миссис Джилс и спокойно удалиться за кулисы. Но в решающий момент она вдруг поняла, что не может произнести ни слова. Она стояла в шеренге детишек, испуганно смотрящих на нее, а миссис Джилс, многозначительно кивая головой и шевеля губами, подсказывала, что надо делать. Однако Кристина словно впала в кому: в горле пересохло, уши заложило, а глаза уже наполнились слезами, так что она готова была разрыдаться прямо на сцене. Зал был переполнен родителями и учителями, но с ярко освещенной сцены ей не были видны лица, лишь скопление темных силуэтов. Но вдруг ей удалось разглядеть его. Он стоял в ослепительно белой форме у самой двери и смотрел на нее. Он ждал, когда его смелая девочка выйдет в центр сцены и громким голосом, так чтобы ему было слышно, расскажет стих. И она это сделала. Она сделала это для него, ведь дочь офицера ВМС не может быть трусихой. Кристина улыбнулась и слеза не удержавшись капнула на пол, оставив крошечный мокрый след.

— Кристина, ляг на кровать.

Она вздрогнула, и, не скрывая нервного напряжения, испуганно посмотрела на него. Но взгляд его был прикован к цепи, которую он продолжал небрежно перебирать в руках, и, казалось, не намеривался добавить что-либо к уже сказанному. Вся его поза выражала явно ожидание дальнейших действий с ее стороны, и, лишившись всякой возможности противостоять ему, девушка безропотно подошла к кровати и легла как он ей и велел. Кристина закрыла глаза, но через мгновение открыла вновь, услышав щелчок замка. Ну конечно, он не забыл про цепь. Неужели он ее сейчас свяжет. Однако в этом не было необходимости и он говорил ей, что будет делать это только если ему понадобиться выйти. Но уходить он явно не намеревался. Приблизившись к изголовью кровати, он навис прямо над испуганной девушкой. Его тень коснулась ее живота, и она буквально физически ощутила ее тяжесть. Кристина знала, он чувствует ее страх, но понять, какие чувства в эту секунду испытывает он, она не могла. Он казался странно спокойным, но беспокойство девушки росло. Ее грудь нервно поднималась и опускала под его пристальным взглядом.

— Подвинься.

Кристина на секунду растерялась от подобного заявления, но сделала то, о чем он ее попросил, перекатившись на другую половину кровати. Она почувствовала как сжались пружины кровати под его весом. Он лег на спину, в нескольких сантиметрах от нее, одной рукой прикрыв глаза. Кристина бедром касалась его ноги, но она не смела пошевелиться или сменить позу.

— Спи. Я очень устал и мне надо отдохнуть.

Кристина машинально кивнула в ответ, но он вряд ли это увидел. Девушка старалась не производить шума, но, казалась, каждый вдох ее достигал предельного уровня децибел, а удары сердца эхом наполняли пространство комнаты. Однако напряжение, которое владело всем телом Кристины, вскоре начало отступать. Осознание того, что по крайней мере в данную минуту он н намеревался причинить ей вред, внушало девушке чувство некоторого облегчения. Она настолько осмелела, что рискнула слегка отодвинуться от него, поскольку любое прикосновение к его телу равнялось для нее удару электрического разряда. Кристина внимательно прислушалась к дыханию мужчины, которое довольно скоро стало ровным и спокойным, как у человека, которого поглотил глубокий сон. Чтобы убедиться в своей правоте, Кристина осторожно повернулась на правый бок и подперев для удобства рукой голову, попыталась разглядеть лицо спящего. Однако ей было видно лишь нижнюю часть его лица: твердый подбородок, покрытый двухдневной щетиной, и полные, мягкие губы, которые привлекли особое внимание девушки. Они показались ей странно соблазнительными. Кристина представила, как эти влажные губы касаются ее собственных губ, настойчиво размыкая их, пропуская нежные ласки его языка. Лоб девушки покрыла испарина. Она тряхнула головой, чтобы отогнать видение. Изучающий взгляд Кристины скользнул по его шее и груди. Она помнила о заветной цепочки и жетонах, которые, как она надеялась, могли пролить свет на личность ее таинственного похитителя. Две тоненькие, соединенные между собой пластинки, лежали на мерно поднимающейся и опускающейся груди мужчины. Дотянуться до них не составляло ни малейшего труда, но пытаться снять их с шее не имело смысла, поэтому Кристина решила изучить их, подцепив своими тонкими, гибкими пальцами так, чтобы при этом не разбудить спящего. Ей понадобилось несколько долгих минут, чтобы собраться с духом. Наконец она решилась. Внимательно прислушиваясь к мирному дыханию мужчины, двигая одной лишь рукой и не издавая ни звука, Кристина потянулась к груди человека, который казался погруженным в глубочайший сон. Когда Кристине наконец удалось добраться до заветной цепочке, ей вдруг показалось, что на долю секунды он задержал дыхание. Охваченная страхом, девушка замерла. Ее вытянутая рука начала дрожать от напряжения и, казалось, ее сейчас хватит судорога. Но выждав некоторое время, Кристина все же убедила себя, что воображение сыграло с ней злую шутку, и она продолжила дальше реализовывать свой план, действуя более настороженно. Она повернула металлическую пластинку лицевой стороной к себе, но как ни старалась, Кристина не могла разобрать, что на ней написано. Шрифт был слишком мелкий и нужно было значительно приблизиться, чтобы прочесть надпись, выбитую на гладкой поверхности металла. Осторожно Кристина приподнялась, отперевшись локтем свободной руки о подушку. Опасаясь того, что ее длинные волосы упадут ему на лицо, она откинула их за спину. Ей удалось приблизиться на расстояние, достаточное чтобы прочесть надпись. Грудь девушки слегка коснулась бока мужчины, но это прикосновение осталось ею незамеченным. Все ее внимание было сосредоточенно на маленькой, полированной пластинке, вернее на надписи, выбитой на ней. 'Натаниэль Монро/ 1986/ Делавэр/ Ньюарк'.

— Ты нарушаешь правила игры, Кристина...

Девушка вздрогнула. Произнеся эту фразу, он не изменил позы и рука все также лежала, скрывая его лицо. Шевелились одни лишь губы, на которых красовалась насмешливая улыбка.

— Ты солгал мне,— дыхание Кристины стало тяжелым от охватившего ее возмущения,— твое имя ни о чем мне не говорит. Я не знаю тебя и никогда не знала...

Кристине хотелось сказать еще что-то, но от волнения и обиды, которые глубоко терзали ее в данную минуту, она не смогла больше проронить ни слова. С самого начала она знала, что этому человеку не стоит доверять, но где-то глубоко в душе она все же надеялась, он сдержит слово и отпустит ее, как только она вспомнит его имя. И теперь, когда она поняла, что все это время он ловко дурачил ее, она ощутила, как чувство обиды внутри нее перерастает в гнев. Руки девушки затряслись. Сжав их в кулаки, Кристина размахнулась, чтобы ударить его по груди, но реакция ее противника оказалась быстрее. Он увернулся от ее удара и она лишь слегка задела его. Но не оставляя отчаянных попыток, Кристина вцепилась ногтями в его руку.

— Лжец, лжец...,— голос Кристины был хриплый и надломленный от сдерживаемых слез.