Я решился. Мы встретимся.

А вечером, мы, уже активно перезнакомившись и разбившись на пары, зажигали на дискотеке, выкаблучиваясь друг перед другом. Санька обладал удивительно пластикой. Как гепард — гибкий, красивый, хищный. Я поймал себя на том, что забыв о своей подруге, неотрывно пялюсь на него, почти машинально соблюдая ритм. Впрочем, на этого черноволосого юного бога пялились многие, и никому бы не пришло в голову сказать, что с ним что-то не так.

— Я всегда могу определить, из наших человек или нет, — признался Санька, когда мы откровенничали на кухне

— Поверь, это не так сложно вычислить, как кажется на первый взгляд. Иногда достаточно одного лишь ответного взгляда.

Не знаю, что он там имел в виду про взгляды, но внезапно Санька переместился ко мне и поймал меня глазами. В прямом смысле слова двигаясь в своём завораживающем танце, он гипнотизировал меня, словно опасная змея, подчинив мою волю власти своего магнетизма, не позволяя мне отвернуться, не отпуская ни на миг, потому что в эту секунду он танцевал для меня. Касался невидимыми пальцами, скользил вдоль тела, не оставляя ни единой частицы, до которой не сумела бы добраться эта его сексуальная змеиная атака движений.

Ни единого прикосновения, ни единого сантиметра, превышающего допустимую приличиями дистанцию.

Санька трахал меня этим танцем, раздевал глазами, дразнил, как малолетнего щенка, доводя до острой грани почти оргазменного возбуждения. До тех пор, пока в моих штанах не стало столь тесно, что мне хотелось завыть и, плюнув на всё, преодолеть это невозможное расстояние, на котором мучительно держал меня Санька. Схватить его за руку, собрать в хвост длинные влажные от пота волосы и, намотав на кулак, впиться губами в этот вызывающий дерзкий рот, который звал меня. Лёгкими слагаемыми губ он прошептал моё имя и одно лишь предложение:

— ХОЧУ ТЕБЯ!

И внезапно до меня с какой-то чёткой феноменальной ясностью дошло, ЧТО всё это значит.

И мне стало плевать на то, нормальный я или нет. Это стало абсолютно неважным и незначимым, без остатка исчезнув и растворившись в ритме зовущего страстного танца.

А Санька просто подошёл ко мне и взял за плечо:

— Пошли, — позвал он, на мгновение опалив меня дыханием своих губ, и я подчинился, не в силах отказаться от этого плена.

Наши девчонки так и не поняли, куда мы делись, растворившись в толпе танцующих, выбираясь из прокуренного шумного зала.

Голова была словно в бреду. Наверное, это и был бред. Мы вышли на улицу, Санька накинул на меня куртку, вызвал такси. Когда он успел ознакомиться с нашими номерами? Или побоялся, что я снова напьюсь?

Я и был пьяным. Абсолютно трезвым и в то же время восхитительно пьяным, от какой-то мистической невозможности всего происходящего, от осознания того, что этот красивый бог может желать меня.

"Я же натурал", - в последний раз подумал я, а потом мне стало ПОФИГ, потому что Санька сел со мной рядом и, пользуясь темнотой, положил руку мне на талию, слегка притянув к себе, касаясь бедром. По телу словно прошёлся тёплый и в то же время сладостно острый прилив, состоящий из сотен восхитительных мурашек.

Мы не разговаривали, нам не нужны были слова. Мы сидели молча, играя в этот непонятный окружающим восхитительный язык взглядов и лёгких, словно случайных, прикосновений, прекрасно понимая, что происходит и в то же время оставляя друг другу какую то последнюю возможность ВЫЙТИ из этой игры.

Я расплатился за такси. Кажется, у меня дрожали руки. Санька наблюдал за мной в лёгкой, какой-то грустной задумчивости.

А затем, когда мы оказались в парадной, он просто подошёл и притиснул меня к стене, вжимая в своё тело и давая понять, что ЭТО уже не игра. Грань пройдена, и осталось сделать лишь последний шаг.

Я сам потянулся к его губам, зарываясь руками в густые, пахнущие табаком волосы, шаря по гибкому жилистому телу, пытаясь стянуть с него одежду прямо на лестничной площадке. Санька принял правила игры, но в то же время позволил себе слегка вести и добавлять новые элементы. Целуясь со мной, он переместил нас в лифт, не отрываясь от меня, нажал на этаж.

Лёгкая заминка возникла на входе, когда нужно было оторваться друг от друга и отрыть эту чёртову дверь. Честно говоря, я боялся, что как только мы отвлечемся, то уже не сможем повторить. Какая-то идиотская мысль, вызванная внутренним страхом перед тем, ЧТО я творю.

Но Санька решил даже её. Впихнул мне ключи и, безжалостно развернув лицом к замочной скважине, обнял, приникая со спины и запуская ладони под рубашку, вытаскивая её из брюк. Целуя в шею, в ухо, в затылок, не забывая исследовать всё то, что ему досталось, целомудренно знакомясь с моим торсом без попыток куда-нибудь залезть. Но мне хватило и этого. Чёрт, я еле сумел открыть эту сволочную дверь! Когда мы ввалились в прихожую, у меня был такой стояк, что хотелось лезть на стену и трахать всё, что движется. Да и вообще, делать всё, что угодно, лишь бы это не прекращалось; для того, чтобы не надо было думать, ну хотя бы пока!

А вот Санька меня удивил. Доведя до грани, отстранился и, поцеловав уже не взасос, легко, с какой-то необыкновенной теплотой сказал тихо:

— А вот давай, мы сейчас разденемся, а потом серьёзно на здравую голову решим: хочешь ты этого или нет.

"Офигительно, как быстро можно вернуть человека с небес на землю!"

Мы разделись в полном молчании. Возможно, рядом с кем-то другим оно было бы напряжённым или давящим, но не рядом с Санькой. Во взгляде Саньки можно было утонуть, потому что он бы таким мягким, понимающим, всезнающим одновременно.

Когда я сбросил ботинки и куртку, честно скажу, я передумал. И теперь мне было не по себе, но неловкость...

Санька подошёл ко мне и слегка провёл рукой по моим волосам, улыбнулся ласково и поцеловал.

— Пошли, чайку попьём, — он подмигнул, и я ощутил, как желание возвращается снова.

— Какого чайку? — матернулся я хрипло. — После такого, Сань, я тебя хочу так, что членом можно гвозди забивать. Чёрт, никогда не думал что у меня на парня... — пробормотал я жалобно и потянул к нему лапы скорее инстинктивно, чем реально представляя, что именно я хочу с ним сделать.

— Ого, какой гвоздь! — Санька, плотоядно ухмыльнувшись, провёл рукой по моей ширинке, слегка сжав то, что там обнаружил. Я застонал, подаваясь ему навстречу, втиснул в свои бёдра, машинально двигаясь телом, пытаясь "засосать" .

— Но гвозди мы забивать не будем. Пошли в ванную, — шепнул Санька, на секунду уклонившись от поцелуя, для того, чтобы в следующий миг, просто смести ураганом жаркого ответа.

Признаю, я переоценил свои силы. Когда дело реально дошло "до дела", не то что бы я сдрейфил, но вот пылу изрядно поубавилось. К тому же, хоть это казалось странным, я стеснялся своего тела. И вроде бы Санька не был девчонкой, и стесняться представлялось нечего, но как-то на мгновение я оробел, застряв пальцами в его рубахе.

Санька решил и эту проблему, легко, естественно и непринуждённо давая мне понять, что не против, если я тоже помогу ему. Я помог. Да так, что порвал на нём рубаху, не в силах ждать, когда эти суки-пуговицы пожелают расстегнуться.

Санька только прикрыл веки на мгновение, выражая то ли благодарность, то ли согласие. Хрен его знает, не силён я в физиогномике, особенно в санькиной. Я просто от него тащился.

Нет, до самого главного в душе у нас не дошло. Скорее так, разрядка перед боем.

Хотя я несколько переосмыслил значение "помыться вдвоём" и "потереть друг другу спинку". Какое там спинку? Мы потёрли друг другу всё, до чего смогли добраться наши похотливые, жадные руки, изощряясь и соревнуясь друг с другом и не желая уступать. Даже наш первый секс был похож на поединок, кто первый не выдержит и кто одержит победу.

Нужно ли говорить, что я позорно проиграл. Санька, широко ухмыльнувшись, укусил меня за мочку уха и шепнул игриво:

— Ухватись за что-нибудь покрепче.

И затем скользнул вниз проворным гибким угрём.

Впервые в жизни я порадовался, что у меня такая большая и удобная ванная и, самое главное, в ней есть, за что ухватиться.

Если бы не было, я бы с воём рухнул вниз. А затем Санька, улыбаясь и глядя на обессиленного меня, внезапно откинулся назад, удивительно гибкий как акробат и, опёршись о скользкое дно ванны рукой, обхватил свой член и принялся дрочить, не отрываясь, глядя на меня. Он кончил прежде, чем я сообразил ему помочь. Потом, стоя в струях воды и расслабленно лаская друг друга, мы целовались до умопомрачения. Я на мгновение испытал смущение, но оно моментально исчезло под сияющим взглядом Саньки.

А потом была невыносимая после всего произошедшего процедура расстилания кровати. Санька не стал мне помогать, оставшись в ванной чуть дольше, а я мучился с чистым постельным бельём и в то же время ощущал, как всё замирает в груди при мысли, что мы будем спать вместе. "Словно мальчишка втрескавшийся", — это была единственная досадная мысль по поводу всего происходящего. Была ещё и другая, но над ней пока не хотелось думать. Я хотел Саньку, но подставлять свою задницу, честно скажу ...даже при одной мысли меня мороз по коже продирал, но вот что-то мне подсказывало, что Санька тоже предпочитает отнюдь не ведомую позицию.

"Фигня разберемся", — подумал я, закидывая тело на пододеяльник, и, кажется, задремал, по-свински забыв заглянуть к Саньке, и хотя бы ради приличия сказать ему пару слов.

— Да ты никак спать собрался, проти-и-и-ивный? — жарко дыхнули мне в ухо таким блядским пидорастическим тоном, что я моментально подскочил и заржал, увидев Саньку, корчащего мне похотливо-манерные рожи.

— Нужный эффект достигнут, — сообщил Санька и скользнул на меня сверху, проводя рукой по бедру, ненавязчиво отыскивая то, что позорно дрыхло, в отличие от своего более-менее проснувшегося хозяина.

— Я надеюсь, зрело поразмыслив, ты осознаешь, — шепнул он таким сексуальным голосом, что мой член моментально проснулся и воспрял, словно скаковая лошадь, услышавшая звук трубы: — Что мы будем делать всё что угодно, но только не спать.

— Предлагаю вышивать крестиком, — ляпнул я бодро и взвыл, выгибаясь дугой, когда эти пальчики чуть сжались.

— Научишь? — насмешливо спросила эта Зубастая тварь голосом Саньки, и, сделав ещё пару движений, Санька ненавязчиво переместил свои пальцы чуть ниже. Я напрягся и, поймав всезнающий взгляд, ощутил себя виноватым, когда Санька, впившись в мой рот, тактично вернул руку на прежнее место, а затем гибким движением, не разбивая поцелуя, оказался сидящим на моём животе.

— Ну что, лошадка, — насмешливо уронил он, когда перед глазами у меня, кажется, уже плавали восхитительные пьяные звёздочки от осознания того, что он сидит на мне, приняв меня почти целиком, обхватив так божественно туго, что все мысли были лишь только об одном: не кончить раньше времени.

— Поскакали? — и он сделал первое осторожное движение.

Это была самая безумная скачка в моей жизни. С одной стороны можно смело заявить, что я трахал Саньку, но при более честном размышлении я должен был признать, что это Санька трахал меня.

Боже, как он меня трахал! Ни с одной бабой у меня в жизни не было ничего подобного. Ну, естественно, как-то я пытался намекнуть бывшей на анальный секс, и мы даже попробовали, но толком ничего из этого не вышло. Я буквально ободрал себя, пытаясь пропихнуться в тесную до невозможности задницу.

Да и Ленка развопилась от боли так, что мы прервали этот процесс в самом начале и больше не пытались повторить.

Впрочем, все эти мысли и воспоминания пришли потом после того, как я собственнически обняв Саньку, курил прямо в постели. Саня периодически перехватывал у меня сигарету, делал кроткие ленивые затяжки и возвращал обратно, предпочитая блуждать пальцами по моему животу. В отличие от Саньки, больше похожего на танцора, я — спортсмен, и у меня был пресс, по которому, надеюсь, Санькиным пальцам было, где разгуляться.

На момент самого же процесса я не мог думать абсолютно, лишь смутно удивился, осознав, что Санька где-то раздобыл смазку. Запах этой смазки подозрительно напоминал мне мой крем после бритья.

А затем голова моя отлетела в очередной раз, и я кончил. Услышал хриплый почти гортанный вскрик, увидел, как глаза Саньки буквально закатились, блеснув белками, и в следующий момент он содрогнулся, сжимая меня так, что я едва не кончил второй раз, а мой живот стал влажным и липким.

— Неплохо, лошадка, — насмешливо выдал Санька, приземляясь на меня.

— Каков наездник, — отозвался я, отдышавшись, и прибавил, не желая признавать поражение:

— Однако, загонял ты лошадку, скотина малолетняя.

— Угу, — безмятежно отозвался Санька и задумчиво посмотрел вниз: — Лошадь пала вся в мыле, — констатировал он. Мне захотелось прибить паршивца.

— Не переоценивай себя, наездничек, — только и смог сказать я. — Это крепкое животное выдерживало и не такие скачки.

— Ну, ТАКИХ скачек, — ехидно заметил Санька, выделив слово голосом, — у неё ещё явно не было.

Я просто не нашёлся что сказать, но Санька, мой мудрый сфинкс, заткнул мне рот поцелуем.

И проваливаясь в сон уже почти под утро, измученный и измотанный этой невозможной Зубастой тварью с острым языком, я внезапно осознал, что счастлив. Абсолютно, совершенно, стопроцентно счастлив, наполненный до предела этим родным и ласковым теплом.

Когда я проснулся, был уже, наверное, вечер. Санька всё ещё спал, удобно устроив голову на моём плече. Во сне он казался совсем другим. Лицо такое детское и беззащитное, и, хоть это и казалось невозможным, наверное, ещё более красивое. Я смотрел на него неотрывно почти минут десять. Не смотрел, а просто любовался им.

А затем, осторожно сняв с себя его руку и ногу, — удивительно свойственный мне собственнический инстинкт, — отправился на кухню, решив, что в этот раз я всё-таки лучше справлюсь с ролью хозяина. Ещё бы, в своей-то квартире.

Мы были вместе целую неделю. Целую волшебную, восхитительную неделю. Не расставаясь ни на шаг, занимаясь сексом, наверное, как два спятивших ебучих кролика. В моей, в прямом смысле слова, затраханной квартире не осталось ни единого живого места, где бы мы с Санькой не пытались экспериментировать.

Я очень боялся, что однажды Санька попросит нас поменяться ролями.

Не попросил. Видимо что-то такое разглядел в моём лице. Так сказать, остатки моей мужской гордости. А впрочем, мне было плевать и на гордость и на всё остальное тоже, пока Санька был со мной. Я даже не замечал, как летит время. Для меня оно летело совершенно в сумасшедшем ритме. Мелькнуло одним сказочным днём под названием "САНЬКА".

А в субботу вечером, притащившись из магазина с полными сумками, в одной из которых лежала бутылка воздушных сливок (есть я их сегодня собирался, исключительно, с Сашкиного живота), с огромным тортом и разорившись на бутылку дорогого коньяка, я застал Саньку, собирающим сумки.

— Ого, — Санька, поцеловав, разгрузил мои руки, успев по дороге на кухню методично облапать за задницу.