Следует сказать, что, как и большинство других "исторических" клубов, Морской создавался, как клуб исключительно мужской. Таким он и остался, хотя в согласии с новыми веяниями уже не запрещал появление женщин в своих стенах, но жестко ограничивал их круг старшими офицерами Флота. Таких на данный момент было всего пятеро. Контр-адмирал Панова — главный гинеколог Центрального госпиталя при Военно-медицинской академии, капитан-интендант 1-го ранга Забелина, являвшаяся заместителем главного военного прокурора Себерии, и два боевых капитана: капитан-лейтенанты Корсакова и Крузенштерн. Ну, и Лиза, разумеется. Но она находилась в отставке.

— Елизавета Аркадиевна! Госпожа капитан! — Коковцев был уже рядом и первыми же словами, произнесенными — и, по-видимому, неспроста, — несколько громче, чем следует, дал знать окружающим, что все в порядке, и основы миропорядка неколебимы. — Разрешите проводить вас к адмиралу.

— Разрешаю! — согласилась Лиза и вслед за капитан-лейтенантом прошла вглубь здания.

Марков ожидал Лизу на втором этаже, в комнате с окнами на Ладогу, и он был не один. В кожаных креслах вокруг низкого столика, вырезанного из цельного куска мореного дуба, сидели еще два адмирала. Впрочем, они встали, как только Лиза вошла в кабинет.

— Елизавета Аркадиевна, — шагнул к ней Марков, — душевно рад знакомству!

— Вообще-то мы знакомы, — ответила Лиза, протягивая адмиралу руку.— Вы, Георгий Алексеевич, может быть, меня не помните, но мы встречались, как минимум, дважды.

— Медаль и нагоняй, — кивнул Марков с улыбкой. — А говорили, память напрочь отшибло!

— Это, смотря кто, говорит! — улыбнулась в ответ Лиза. Обсуждать свое здоровье с высшими офицерами Флота, показалось ей лишним.

— Здравствуйте, Кирилл Николаевич! — повернулась она к невысокому сильно располневшему адмиралу. Адмирала Кондратьева она узнала по фотографии, остальное было взято из справочников, морской энциклопедии и дневников Елизаветы Браге.

— Здравствуйте, Лиза! Искренно рад вас видеть живой и здоровой. Люди разное говорят, а я вас, как вы понимаете, хорошо помню. Не каждый день девушка в Академию поступает!

— Да, уж... Мне, наверное, перед вами извиниться следует, — притворно вздохнула Лиза. — Нервов я вам попортила немерено!

— А уж сколько крови выпили! — рассмеялся довольный ее репликой адмирал.

— Та еще язва была! — объяснил он другим адмиралам.

— Так ведь не сильно и изменилась, не так ли! — усмехнулся третий, самый старший из присутствующих. Лиза опознала его, как адмирала Верникова, но не знала, пересекались ли они в прошлом.

— Я Верников, — представился адмирал, — Павел Кузьмич.

— Очень приятно, — пожала ему руку Лиза. — Браге.

— Что ж, — Марков подошел к столику и указал на кресла. — Прошу садиться, господа!

Согласно флотской традиции, чуть подправленной в угоду прогрессу, все офицеры — по определению — господа. Женщины тоже.

— Благодарю! — Лиза села в одно из четырех кресел и с любопытством, которое не собиралась скрывать, посмотрела на адмиралов.

— Что будете пить, Елизавета Аркадиевна? Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

— Спасибо, — чуть кивнула Лиза. — Коньяк будет в самый раз.

Она достала портсигар и закурила. Пепельница на столике это предусматривала.

— Скажите, Елизавета Аркадиевна, — начал между тем адмирал Верников, — в газетах пишут, вы сажали крейсер в грозу на неподготовленную площадку. Это правда?

— Легкий крейсер, — уточнила Лиза. — Бриг. Голландский, восьмой серии.

— То есть, да? — пыхнул трубкой Кондратьев.

— В принципе, да, — согласилась Лиза. — Не так элегантно, как описывает в своих очерках господин Питсбургер, но в основном, все так и было.

— Кто этот Питсбургер? Вы его знаете? — Марков достал сигару и, казалось, был всецело занят раскуриванием, но, как выяснилось, так только казалось.

— Ну, это, собственно, не секрет, — улыбнулась Лиза. — Это Рейчел Вайнштейн, наш первый трюмный инженер.

— Ну, я где-то так и понял, — кивнул Марков. — По описанию событий видно — писал скорее, инженер, чем пилот.

— Расскажите, как все было на самом деле? — снова вступил Кондратьев.

Ну, что ж, ей стыдиться было нечего.

— Расскажу.

И Лиза стала рассказывать. Минут за десять управилась, как раз принесли кофе и коньяк.

— Вот что значит отсутствие метеорологической разведки! — подытожил ее рассказ адмирал Марков. — Но вы молодцом, Елизавета Аркадиевна! Все правильно делали, укорить вас просто-таки не в чем. Не посрамили честь мундира! А еще говорят, что из истребителей капитаны крейсеров не получаются! Еще как получаются!

— Спасибо! — Лизе действительно было приятно. Всегда хорошо получить похвалу, но из уст лорда Адмиралтейства — это уже, как мечи к Александру Святому.

— Значит, и про бой техасского брига с английскими кораблями тоже правда? — Верников отпил немного коньяка и одобрительно кивнул.

Коньяк, и в самом деле, был хорош. Лиза уже успела его оценить по достоинству. Вопрос, впрочем, тоже.

"Это что, — спросила она себя, — это они любопытство тешат или тут есть какой-то подвох?"

Ей показалось, что подвох есть. Но в чем, она даже представить себе не могла. Тем не менее, про ночной бой рассказала.

— А ведь хороший маневр! — похвалил ее Кондратьев.

— Ну, не скажи! — возразил ему Марков. — Это вот Елизавета Аркадиевна смогла, а большинство капитанов угробятся, если попробуют. Ты представляешь, какое тут требуется пространственное чутье?

Завязалась дискуссия. Адмиралы живо обсуждали тот Лизин маневр, когда она положила бриг на борт, и другие детали боя, а заодно и вообще злободневные вопросы тактики тяжелых кораблей. О Лизе, словно бы, забыли, но она не сомневалась — помнят, и, как вскоре выяснилось, не ошиблась.

— Как думаете, Елизавета Аркадиевна, — повернулся к ней Марков, — вы медицинскую комиссию пройти сможете?

— А смысл?

— Вернуться в строй, перейти в активный резерв.

— Активный резерв...

Звучало заманчиво. Резервисты первой волны действительно рассматриваются, как находящиеся в строю.

— О чем конкретно мы говорим, господин адмирал?

— О "Вологде".

"Вологда"? Серьезно?" — ее словно, жаром обдало. Дай Бог, чтобы собеседник не заметил, но в виски ударило не по-детски, и судорога прошла от поясницы до плеч.

"Вологда" — артиллерийский крейсер 1-го ранга, и назначение на него означало неслыханный карьерный взлет. Впрочем, это на первый взгляд. А на второй — крейсера типа "Псков" уже "старые старички" и все, как один, находятся на консервации.

"На консервации... Даже так?!"

— Мы что, к войне готовимся? — прямо спросила Лиза.

— Мы всегда к войне готовимся! — хмыкнул Кондратьев.

— Да, Елизавета Аркадиевна, готовимся, — подтвердил Марков. — К большой войне. Так что резерв может очень скоро понадобиться. На "Вологде" сейчас полным ходом идет ремонт, проводится частичная реконструкция. Оптимизируем машину, ставим радиоискатель и автоматические пушки. В общем, подтягиваем ветерана под новые стандарты. Скорость и высотность, конечно, от этого сильно не изменятся, но броня и главный калибр все еще очень даже соответствуют!

"Водоизмещение под двадцать тысяч тонн... Но скорость максимум семьдесят узлов. Сиречь — 120-130 километров в час. Почти как мой "кокорев", однако в строю... В строю он действительно должен быть хорош. Главный калибр паровой — 180 миллиметров, но сотки — обычные пушки и скорострельность у них будь здоров! И шестнадцать левитаторов..."

— Допустим, я пройду медкомиссию, что потом?

— Переаттестуем в офицера действующего резерва и назначим командиром на "Вологду". У нас командиров крейсеров с боевым опытом сейчас немного, будете более чем полезны. Так как?

— С брига мне придется уйти? — вопрос, как оказалось, непростой. Болезненный.

— Зачем? — остановил ее Марков. — Вы же не на вражеском корабле служите! Не на поляке или, прости господи, киевлянине. Ходите себе на техасце сколько вздумается. Нам же лучше! Пока суд да дело, нарабатываете опыт судовождения в сложных условиях пилотирования, и никакие сборы не нужны. Вот сходите в феврале на недельку в учебный поход на "Вологде", и свободны! До тревоги, разумеется, но тогда будет уже не до поиска сокровищ...

4. 17 января 1932 года

Оказалось, Петр преуспевает. Лиза об этой стороне жизни своего "бывшего" ничего толком не знала, а Елизавету эти мелочи жизни и вовсе не интересовали. Отметила мимоходом, что он из хорошей семьи — прямиком из новгородской старшины, — добавила, что занимается финансами, и все, собственно. Однако, когда Лиза начала изучать факты, находящиеся в свободном доступе, выяснились весьма любопытные подробности. Мамоновы ведь были не просто почетными гражданами Господина Великого Новгорода. Они и по сей день владели значительной долей на новгородской лесной бирже, но торговали не только лесом и пиломатериалами, им принадлежали, правда, в основном на паях, рудники, а так же обогатительные и металлургические заводы на Кольском полуострове и в Ниене. Платина, титан, алюминий, редкие металлы... Но и сам Петруша был не промах. В последние годы он сделал головокружительную, но вполне объяснимую его способностями и семейными связями, карьеру. Вице-директор второго по величине себерского банка — это, считай, как минимум, контр-адмирал. Но к их отношениям, вернее, к отношениям между Лизой и ее вновь обретенной семьей прямого отношения карьерный рост Петра не имел.

Через день после разговора с Петром, Лиза уже не была уверена, поступила ли она правильно, согласившись прийти на вечеринку. Что ей там делать? Кто она им, и кто они ей? Однако слово не воробей, вылетит — не поймаешь: обещала прийти, изволь соответствовать.

"Ладно! — решила Лиза. — Схожу. С меня не убудет, и это всяко не страшнее путешествия на плоту по реке Мосезе!"

И вот в воскресенье семнадцатого она остановила свой белоснежный "Кокорев" на подъездной дорожке у дома номер 40 по Гвардейской улице, оказавшегося особняком в италийском стиле. Лиза притерла локомобиль к поребрику, оставляя место для проезда других машин, и вышла на оставленную между асфальтом дороги и травой газона узкую тропинку, вымощенную кирпичом.

На этот раз она оделась скромно: итальянские туфли, меховое манто, парижское шелковое платье, марокканский шарф из тонкой шерсти и семейные драгоценности — аметистовый гарнитур. Прошла к подъезду, швейцар открыл перед ней дверь, и первой, кто бросился обнимать Лизу, оказалась Полина.

— Лиза! Ну, наконец-то! — затараторила девушка, проявляя несколько чрезмерный, на взгляд Лизы, энтузиазм. — Мы так переживали за тебя! Это путешествие... А в газетах... Григорий говорит... Я даже не поверила... А мы... Ты знаешь, мы поженились! А тебя не было... Так жаль!

Между тем к ним подошел Григорий.

— Представь себе, Лиза, я соскучился!

— Серьезно? — она своим ушам не верила.

Григорий проявил какие-то человеческие чувства? Соскучился? По ней?! Но факт, исчезло куда-то наглое равнодушие из глаз, и — хотя все остальное осталось без изменений — этого было достаточно, чтобы "проникнуться".

"Что происходит? — спросила она себя, едва ли не с оторопью. — Что я пропустила?"

— Обойдемся без объятий, не возражаешь?

— Ни в чем себе не отказывай! — оскалился Гриня, но и оскал у него сегодня получился какой-то "вегетарианский".

— Кстати, поздравляю!

— С чем именно? — "недоуменно" поднял бровь Григорий.

"А что, свадьба не повод? Или есть что-то еще?"

— Во-первых, со свадьбой! — изобразила Лиза "техническую" улыбку. — А во вторых с внеочередным производством! — она все-таки углядела, что Григорий стал носить полковничьи погоны. — Ведь внеочередное, я права?

— Права, выслуги не хватало, — и он, как бы невзначай, коснулся пальцами левой руки своей груди.

"Ого! — оценила Лиза. — Во что же ты влип, Гриня?!"

— "Михаил 2-й степени"? Впечатляет! Кого же ты убил, братец? Не иначе, как самого Пятковского!

— С чего ты решила, что это были поляки?

— А кто еще? — насторожилась Лиза.

— Потом расскажу, — и он отошел в сторону, приглашая Лизу, пройти в гостиную.

"Вот те раз! Что, блин, за тайны мадридского двора?"

Однако с Грини все только началось. Пока поздравляли виновницу торжества, пока "выпивали и закусывали", Лиза нет-нет да бросала взгляд на Ивана — мужа ее двоюродной сестры Татьяны, однако капитан 2-го ранга Иван Гаврилович Кениг оставался невозмутимо нейтрален, словно, и не было того в высшей степени занимательного ночного разговора. Зато совершенно неожиданно для себя Лиза обнаружила, что живой интерес к ее особе проявляет кузен Виктор и его жена Дарья. Виктор Львович и Дарья Дмитриевна Шумские Елизавету никогда всерьез не занимали, и в своих дневниках она о них почти ничего не написала. Пара фраз тут, замечание там, но никогда и ничего конкретно о них. Обычно только в контексте и по случаю. И все, что Лиза знала о Шумских, это то, что Виктору — на глаз, — лет сорок или около того, а Дарья, пожалуй, даже моложе Лизы. Лет двадцать семь — двадцать восемь, больше не дашь. Женаты шесть лет, детей пока нет, и это все о них.

"Ну, что ж, — решила Лиза, — про Ивана я тоже раньше ничего не знала. Поживем — увидим!"

Между тем, вечеринка продолжалась. Перед десертом Лиза вышла покурить на застекленную веранду. Несколько фикусов, пальма в кадке, какие-то вьющиеся растения по двум стенам, — дикий виноград или еще что, — стол, несколько стульев, кресло, этажерка с газетами. Почему не пошла в курительную комнату? Наверное, потому, что подсознательно ожидала некоего повторения прошлогоднего семейного торжества. Все — там, она одна здесь. И любой, кто захочет поговорить с ней тет-а-тет, имеет возможность подойти под благовидным предлогом: покурить на веранде — в холодке и тишине, или перекинуться парой слов с непутевой родственницей.

Едва слышно скрипнула дверь. Потом половица, и еще одна. Человек шел мягко, но не беззвучно. Одним словом — не прятался, хотя и мог.

"Этот может!" — вспомнила Лиза замечание Елизаветы.

— Полагаю, на мой счет ты не заблуждаешься?

— Нет, Гриня, не заблуждаюсь. — Оборачиваться не стала. Если есть, что сказать, и так скажет, а рассматривать его физиономию — очевидный перебор.

— Вообще-то, ты сука, Лиза!

— Сразу в карьер? — пыхнула папироской.

— Ты переспала с невестой на смотринах, — холодно констатировал ей в спину Григорий. — С моей невестой! Мало того, что извращенка, так еще и наглая сука, разве нет?

— Без комментариев, — бросила коротко.

— А и не надо, Полина мне сама перед свадьбой все рассказала.

— Я рада за тебя!

— Вот и я по первости обиделся, а потом смотрю, чистый профит!

— В чем твой интерес? — любопытство заставило обернуться.

— Ты в курсе, что у нас война на носу? — Григорий стоял в нескольких метрах от нее, смотрел этим своим фирменным, "рыбьим" взглядом.