Ученик

— Все. Добрались, — Джордано спрыгнул у порога дома.

В этот раз слезть с лошади Николаю удалось самостоятельно, но усталость была страшная. Не сделав и нескольких шагов, он опустился на траву.

Джордано зашел в дом, разжег в очаге огонь. Выглянул в открытую дверь и бросил Николаю ведро.

— Принеси воды. Источник — вон за домом, у большого камня. Вначале нам, потом напои лошадей, но смотри, не пои холодной.

Пришлось подниматься, таскать воду, расседлывать лошадей и разгружать поклажу. Рядом с домом оказался небольшой загон, куда Джордано притащил за это время свежее сено и засыпал овес в кормушки. Устроив лошадей, они вошли в дом. Обстановка оказалась вполне цивильной. В центре достаточно просторной комнаты стоял стол с зажженной керосиновой лампой, на плите булькала гречневая каша, и свистел закипевший чайник.

— Иди, садись. Сейчас есть будем.

Николай опустился на стоящую у стола лавку и с интересом разглядывал окружающее.

В домике было две комнаты. Первая, с печью, какие кладут в хатах выходцы с Украины по всему Приазовью, Крыму и Кубани, служила, должно быть, столовой, во второй, с расчетом человек на десять, расположились двухъярусные солдатские койки. В первой комнате кроме печи, стола и посудной полки, прикрытой цветастой занавеской, стоят буфет, заставленный колбами, пробирками и чашками Петри. На полках буфета, подоконниках и просто на полу высились стопки распухших папок с бумагами.

— Это что за дом такой? — удивленно спросил Николай.

— Да так. База противомалярийной лаборатории. У них тут недалеко плантация. Эвкалипты выращивают. — Джордано, раскладывавший кашу по тарелкам, вдруг оживился. — Представляешь, эти деревья лучше всяких насосов высасывают воду из местных болот, и главное, похоже, выживают при случающихся зимой заморозках, — в его голосе послышалось восхищение.

Изумленный реакцией Джордано, Островский только и мог спросить:

— Ну и что?

— Как, что? Да уже сейчас здесь почти не осталось болот, комары перевелись. А, между прочим, знаешь, от чего в русской армии в здешних местах были основные потери?

— Ну, тебе-то малярия не угрожает?

— Ты издеваешься? Тут ведь уникальное место. Даже в Альпах такой красоты не увидишь! — Джордано обижено замолчал и принялся за кашу.

— Прости, я думал ты тут просто отсиживаешься. Егерь, что за занятие в наше время?

— По-твоему, только шашкой махать достойно человека? А те люди, что возились с тобой после ранения и потом?.. Они в бирюльки играли?

— Не слишком удачно возились, — зло пробурчал Николай. — Да и если все, что происходит сейчас — реальность, то и не надо было меня лечить.

— Не все рождаются на свет бессмертными.

Некоторое время ели молча.

— Ты обещал рассказать о проблемах с моей смертью, — повторил Николай вопрос заданный на побережье.

Джордано оторвал голову от тарелки, криво усмехнулся:

— Тебе интересно?! — он помолчал, — Ну ладно, при нашем знакомстве я, кажется, сказал, что потенциальный бессмертный воскресает только после насильственной смерти. И, кроме того, состояние его здоровья остается на том уровне, какой был в момент его первой смерти.

— Так значит, ты не дал мне нормально умереть?

— Да, немного ускорил этот процесс. Но твоя болезнь была вызвана насильственными действиями, и потом были операции... Так что дать сто процентную гарантию, что ты был бы сейчас мертв, нельзя.

— Ты хочешь сказать, что я бы продолжал жить в прежнем состоянии?

— Да, и, вероятно, это могло продолжаться достаточно долго.

— Но сейчас ведь не осталось никаких следов от прежних воспалений!

— Не осталось. Видишь ли, есть маленькая поправка к утверждению о состоянии здоровья впервые воскресшего бессмертного. Причем термин "воскрешение", на мой взгляд, не верен, я бы говорил о восстановлении или регенерации.

— Какая разница, как называть.

— Может и никакой. Только с термином "воскрешение" ассоциируется вмешательство в процесс бога или дьявола, а мне не симпатичны ни тот, ни другой.

— Эк тебя занесло, — Николай усмехнулся. — Давай, по сути.

— Как скажешь! Поврежденные клетки бессмертного восстанавливаются в том состоянии, каком находились на момент повреждения. Другое дело, клетки уничтоженные, они регенерируются организмом в том виде, каком им надлежит быть, как бы это сказать — по проекту. Такой же механизм работает у всех живых существ. Дело в скорости процесса. Кроме того, у обычных людей на результат восстановления сильно влияет необходимость борьбы с инфекциями.

— Подожди, если орган уничтожить, то он восстановится, и это восстановление может омолодить разрушенную часть организма?

— А ты на редкость сообразителен для человека, окончившего церковноприходскую школу, — Джордано улыбнулся.

— Я и потом, между прочим, не в лесу жил!

— Не обижайся.

— Да я и не обижаюсь. Просто интересно. В моем организме, по-моему, не оставалось ни одного здорового места, а убить можно, просто заколов ножом.

— Ты действительно неплохо соображаешь! Подумай теперь, зачем мне было тащить тебя в пещеру?

— Там уединенное, защищенное место...

— И там с тобой можно было делать все, что угодно, и столько времени, сколько мне на это бы ни потребовалось.

— Что же ты сделал?

— Вот это тебе пока не к чему, результат видишь, неприятных ощущений не помнишь. Чего тебе еще? Радуйся тому, что получил.

— Какое сегодня число?

— Двадцать пятое.

— Значит десять суток...

Николай встал и подошел к окну. Его просто использовали как вещь для своих не слишком понятных и, наверное, не слишком благовидных целей.

За окном шумела река. Блики лунного света просвечивали сквозь листву, и причудливые тени танцевали на оконном стекле. Вечный мир не интересовали проблемы двух людей, волей судьбы или прихоти одного из них оказавшихся в крохотном домике на берегу горной речушки.

И родившаяся злость разбилась о спокойствие южной ночи. Он видел этот мир, луну, деревья, все то, о чем уже даже и не мечтал. Какая разница, что было сделано с его телом, если чудо свершилось. Не важно, какая цена будет запрошена, так или иначе за все надо платить. Как пришлось платить за мечту о всеобщем счастье. Вспомнилась фраза, написанная для книжки: 'Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы'. Нет, он и теперь не считал, что революция — цель его жизни была ошибкой. Что с того, что последующая жизнь так наказала его, ведь все они, кто шел в революцию за чистой идеей, не ждали благ для себя.

Правда он обманул, обманул женщину, что была ему дороже всех других, пообещав светлое будущее, а в итоге она получила годы откровенной нищеты, годы его нескончаемой болезни, тяжкого труда. Даже если Джордано прав, и он на самом деле фанатик, она-то не была фанатиком! Она, должно быть, любила! А теперь, что будет с ней после его исчезновения?

Вернуться, объяснить, как все произошло! Но в черном окне отражался тощий, растерянный молодой человек, почти подросток. Как доказать, что изможденный болезнью, совершенно немощный человек и он — одно и тоже лицо. Даже Рая его бы не узнала, может быть, только мать, но кто будет слушать старую женщину!

Николай глухо застонал:

— Что же ты наделал, — слезы бессилия брызнули из глаз.

Джордано неслышно подошел сзади, положил руку на плечо.

— Ну, успокойся. Может быть, я и последняя скотина, но не было стопроцентной гарантии, что ты нормально умрешь!

— Если ты такой благодетель, — Николай в бешенстве обернулся, — ты же мог просто меня убить!

— Отрезать голову!? Ты представь, что было бы потом! Или мне в приступе полного благородства нужно было остаться на месте преступления? Извини, но с чего бы меня интересовали проблемы смертной женщины? Не моей женщины!

Джордано вернулся за стол.

— Заметь, я и так все сделал аккуратно. В доме не осталось ни следов борьбы, ни следов насилия. Я только дверь дома и калитку оставил открытыми. Потом запутал следы, ни одна собака не пройдет по моему следу, — бессмертный ухмыльнулся, — и, кроме того, прошло почти две недели после твоего исчезновения, а власти молчат. Ни местная пресса, ни слухи не обсуждают произошедшее.

Николай тоже вернулся к столу:

— Откуда ты знаешь?

— Я вчера в Хосте читал Газеты, а слухи... Если бы что-то было, нам бы Федор сегодня все уши прожужжал. Он обычно знает все сплетни побережья.

Джордано поднялся, стал собирать тарелки:

— Ладно, давай кончать препирательства, отправляйся спать. Завтра нам еще далеко ехать.

По сообщению агентства Гавас, мятеж возглавляют генералы Капас и Франко.

Главную силу мятежа образует иностранный легион, прославившийся свирепым

подавлением октябрьского восстания в Астурии.

По сведениям агентства Гавас из Танжера: силы мятежников насчитывают

18 500 человек

Правда. 20.07.36

Следующее утро выдалось сырым и серым. Тяжелые тучи затянули вершины гор. Клочья тумана тянулись вдоль ущелья.

Проснувшись и не почувствовав присутствия Джордано в доме, Николай вышел на порог, ежась от утренней прохлады и сырости. Он все еще никак не мог привыкнуть к реальности того, что опять может видеть окружающий мир. Вот и теперь он слышал неумолкающий шум воды, видел капли росы на траве вдоль дорожки, ныряющей в глубину ущелья и противоположный склон, поросший прилепившимися на камнях деревьями, и в нем просыпалось неведомое раньше ощущение чуда.

В загоне тепло, по-домашнему фыркали лошади, терлись головами друг о друга. Николай поднялся в дом, достал из буфета два куска сахара и вернулся к загону. Протянул сахар животным и ощутил прикосновение мягких, осторожных губ, увидел внимательные, немного настороженные глаза. Когда в последний раз он мог вот так покормить и погладить коня?!

Потом к Островскому вернулась, тоже становящаяся неотвязной, мысль о том, что эта жизнь — предательство тех идеалов, которым он служил, и предательство его Раечки. Чем дальше он уходил вслед за Джордано, тем больше он укреплялся в этой мысли, но... Но десять лет он не жил нормальной человеческой жизнью и понимал свою совершенную беспомощность в реальном мире, и свою полную зависимость от человека, который его убил... Что правда и что ложь в словах Джордано? Как разобраться и как обрести свободу?

Вот сейчас бессмертного нет рядом, а лошади тут, в загоне. Вскочить на коня, увести второго, но куда идти? Документов нет, даже собственного лица, по сути, нет. Что он скажет первому встречному постовому? Несмотря на болезнь он хорошо представлял реалии своей страны. Да он сам бы, не задумываясь, отправил человека, рассказавшего историю с ним приключившуюся, куда следует. И в лучшем случае это был бы дурдом.

Может быть, изобразить амнезию. Пройти через все проверки, больницы, получить новые документы и жить нормальной жизнью, завербоваться на стройку, может быть, снова вступить в партию... Только эта жизнь уже никогда не будет нормальной, угроза встретить себе подобного, угроза Игры, она ведь никуда не денется. Николай отчетливо понял, что он не хочет просто так умереть. Если эту новую жизнь дал ему даже сатана, он не отдаст ее за здорово живешь первому встречному. Он должен жить и умереть достойно. Неужели тогда, немощным и больным, он врал самому себе о недопустимости бесцельно прожитых лет! Нет ведь, он думал так! А теперь судьба дает ему шанс начать все сначала. Почему он решил, что это дар сатаны?

Николай вздохнул. Еще раз погладил морду коня и, отвернувшись от загона, огляделся вокруг.

Куда мог запропаститься Джордано?

Неширокая, разъезженная машинами и телегами дорога вела вдоль склона и выходила, должно быть, к той долине, откуда они вчера приехали. За домом располагались посадки фундука, а вверх и вниз по склону росла обычная кавказская растительность — каштаны и буки. Внизу шумела река и узкая тропинка, уходившая к обрыву, вела туда.

Николай решил спуститься вниз.

Спуск оказался скользким и крутым. Приходилось держаться за выступающие корни и камни. Поэтому, когда внизу он остановился перевести дыхание, то не сразу обратил внимание на усилившийся шум воды, а когда обернулся к противоположному склону...

По узкому, прорытому за тысячелетия каналу вниз срывалась белая пенная стена. Водная пыль клубилась у круглой заводи, откуда вода через каменистый порог, бурля и пенясь, попадала в основной поток, несущийся к морю. Вспомнилось чье-то высказывание о белом клипере и танцующей женщине. Этот водопад был сродни тем вечным сущностям, ради которых стоило жить.

Прислонившись к отвесному склону, Николай не мог оторваться от созерцания падающей воды. Потом, ощутив некое беспокойство, понял, что чувствует зов Джордано. Он поискал глазами, и на отмели у порога в разорванных клочьях тумана увидел танцующего человека. В руке человека был меч.

Медленные отточенные переходы сменялись стремительностью выпадов. Грация и сила дикой кошки ощущалась в невысоком и хрупком на вид существе. Николай замер в полном восторге, зачарованно глядя на этот гимн красоте дикого мира и человека в этом мире.

Поднимающееся из-за гор солнце разгоняло утренние тучи и вдруг осветило отмель у водопада. Водная пыль засверкала арками радуг и белый туман, стлавшийся над рекой, истаял, раскрывая прозрачность отливающих сталью струй. Джордано остановился, церемонно поклонился в сторону поднимающегося солнца, бросил насмешливый взгляд змея-искусителя на глядящего на него Николая, в знак приветствия помахал рукой.

Николай подошел к воде и в нерешительности остановился. Не слишком глубокий, но бурный, широкий поток отделял его от отмели. Вода, казалось, кипела, перекатываясь через камни.

Пока Николай рассматривал реку, Джордано с ловкостью кошки взобрался по почти отвесной стене на карниз у кромки падающей воды и скрылся за ее завесой. Николай даже не успел удивиться этому исчезновению, как тот вернулся нагруженный седлом и свертком. Сбросив все вниз, он спрыгнул сам и уже через несколько минут, переплыв на правый берег, вытащил из воды сброшенные шмотки.

— Что смотришь? Бери седло, пошли наверх.

— Что это было?

— Где?

— Вы, там, на отмели...

— Считай, что это ритуал поклонения Солнцу! — Джордано смеялся. — Идем.

Часть 2

Беспримерный подвиг наших летчиков Чкалова, Байдукова и

Белякова — блестящее доказательство подлинной отваги,

мужества и беззаветной преданности своей великой

социалистической родине людей сталиской эпохи, и больших

успехов нашей авиационной техники и промышленности.

Горячий привет новым Героям Советского союза.

Секретарь крайкома ВКП(б) Варейкас. Сталинград.

Правда.. 25.07.1936

К альпийским лугам они поднимались еще три дня. Джордано почти сразу свернул с проезжей дороги в горы и вел Николая по местам заповедным. Он отыскивал лисьи и волчьи норы, считал щенков, пару раз показал Николаю медведицу с забавными, уже подросшими медвежатами, делал пометки в затасканном блокноте. По выбранной дороге, похоже, он проходил не раз, так как к вечеру они оказались на удобной стоянке вблизи ручья. В первый вечер Джордано всю хозяйственную работу перепоручил Николаю. Сам же, пристроив смоляной факел, вырвал пару страниц из блокнота и достал толстый журнал из свертка, который забрал в тайнике за водопадом. Уткнувшись в книгу, он, казалось, забыл об окружающем мире. Даже ужин проглотил, не глядя в миску. Наутро другого дня Николай, увидев, как Джордано аккуратно прячет в прорезиненный мешок журнал, не выдержал и спросил: