"Самоучитель для героя", главы 1,2

Аркаша Ильин не был бог весть каким отличником. Разве что любил поэкспериментировать и обладал устойчивой склонностью к "псевдонаучным исследованиям". Последнюю характеристику он услышал от заведующего кафедрой вирусологии Звонарёва по поводу своей дипломной работы... Конечно, злился Аркадий, обиженно прижимая к груди папку со своими "изысканиями" и хлопая дверью кафедры, как вон Вениаминова с хирургического к защите допускать, с дипломом на тему "Ранения, причинённые падающими кокосами" — так это пожалуйста!.. Это не "антинаучно"! Потому что Вениаминов — ректорский племянник, и пусть бы он даже принялся утверждать, что вирус СПИДа передаётся мысленно — никто и ухом бы не повёл! А он кто такой, никому не известный студент столичного медвуза Аркадий Ильин?.. Да никто!..

Вот в таком незавидном состоянии бедный дипломник и явился в студенческий бар "У Кузьмича", что напротив университета. Явился он туда с вполне определённым и, как ему казалось, единственно правильным в такой ситуации намерением — упиться с горя до состояния инфузории-туфельки и уснуть под столом в обнимку с отвергнутым дипломом... Это у него как раз получилось, вы не думайте! Уж если Аркадий Ильин, сын потомственного рабочего сталелитейного завода, чего решал — он это делал обязательно!..

И вот, уже из-под того самого пресловутого стола студент, предающийся депрессивно-агрессивным настроениям типа: "...говорил мне батя — иди в прорабы, а я, идиот..." и, параллельно: "...какой же всё-таки козёл этот Звонарёв, так его и так, зануду приземлённого!..", услышал отрывок разговора двух доцентов у стойки. А разговор этот касался новой страшной болезни, вовсю, оказывается, гуляющей по земле уже вторую неделю. Занятый написанием диплома, Ильин как-то проморгал последние новости...

-..бьются, бьются, а изменений никаких!.. А всё археологи, гробокопатели хреновы... Слышал — уже до Москвы дошло, вчера вечером второй случай смерти от этой дряни зафиксировали...

"Хм",— сказал себе Аркадий, поднимая чугунную голову с пола.

-... и, главное, такие странные симптомы, мать их! Они ж меняются постоянно!.. Как же можно вылечить, если не знаешь, от чего и лечить-то?..

— Хоть ясновидящих привлекай...

— Ну!.. И потом...

"Интересненько...",— снова сказал себе студент, навострив уши и с усилием садясь.

— ...что обидно-то — умирают же ну от совершенно детских болезней! Нет, чтоб что-то новое! Так ведь то от паротита, то от ангины, то от ерунды какой вроде коклюша...

"Так-так-так!..",— уже почти протрезвевший от жгучего интереса Аркаша выполз из своей "обители скорби" и, почти не качаясь, примостился на табурете рядом с доцентами, стараясь не упустить ни слова. На изумлённый взгляд официантки Любы, которой до сих пор такие метаморфозы видеть ещё не приходилось, отреагировал:

— Соку!

— Вам какого?..— пролепетала она, всё ещё под впечатлением от Аркашиного подвига.

— Морковного,— быстро сказал тот, лишь бы что-нибудь сказать, и, пока девушка выполняла заказ, придвинулся поближе к доцентам. И весь превратился в слух...

Стакан с морковным соком так и остался стоять на стойке. Доценты, обсудив наболевшее и допив свой коньяк, удалились. А Аркадий, ещё с полчаса посидев неподвижно со стеклянными глазами, вдруг моргнул, громко, ни к кому не обращаясь, сказал: "Ага!..", и ретировался из "Кузьмича", не заплатив. Официантка Люба вылила сок в раковину и положила в кассу двадцать рублей из своего кошелька. Потому что Аркаша её нравился, и обычно всегда оставлял чаевые. Один раз простить можно... А такому симпатичному парню — даже два!..

Неделю студента Ильина никто не видел. В общежитии он не появлялся, в университете — тоже. В "Кузьмиче" — и подавно. Приближалась защита диплома.

Звонарёв, который Аркадия и без того, прямо скажем, не сильно любил, заявил во всеуслышанье, что "всегда знал — ничего путного из него не выйдет!", и добавил, что никакая самая интересная тема Ильина уже не спасёт... И не спасла бы — Звонарёв был редкостной сволочью. Но... непосредственно в день защиты заведующий кафедрой на работу не явился. И уже через несколько часов университет облетела страшная новость — госпитализирован! Диагноз — "экзитус инкогнитус"...

Вся кафедра, запершись и распустив студентов, тупо села пить горькую — каждому из них было известно, что проклятая зараза передаётся всеми возможными путями. Хоть половым, хоть воздушно-капельным, хоть обычным прикосновением...

Непонятно откуда, как джинн из бутылки, возникший на пороге Аркадий Ильин, про которого все давно забыли, застал докторов и профессоров в аккурат за коллективным написанием завещания.

— Здравствуйте!— сказал он. Вид у студента Ильина был замученный, глаза красные, как у кролика-альбиноса, но, несмотря на это, сияющие прямо-таки нездешним блеском.

— А, Ильин?..— поднял голову кто-то.— Звонарёва нет, извините... Владимир Николаевич, "перебьётесь" пишется с мягким знаком или с твёрдым?..

— А где он?— не успокаивался Аркадий. Уходить он и не подумал.

— В клинике,— ответила из-за своего монитора заплаканная Ирочка Румянцева, личный секретарь Звонарёва. Настолько личный, что имела все шансы загреметь на больничную койку следом за патроном.— У него... эта... дря-я-янь!..

Она заревела в голос. А Аркаша почему-то просиял:

— Великолепно!

— Простите, молодой человек,— сурово сдвинул брови профессор медицины Воронцов,— но, какими бы ни были ваши отношения с заведующим кафедрой...

— Да нет!— нетерпеливо отмахнулся от него Аркадий.— Я не в том смысле... Мне можно поговорить с его лечащим врачом?

— Зачем?..

— Видите ли... Кажется, я понял, что это за штука — ваш "экзитус инкогнитус"!..

Комиссия нетрезво заухмылялась. Лучшие умы уже столько времени над микроскопами сохнут, мрут как мухи, а какой-то без году неделя выпускник-недоучка, которого и к защите-то не допустили — глядите, "понял"!.. Ха-ха, спокойной ночи, дети...

— Вот!— нимало не смущаясь, Аркадий грохнул на стол толстенную папку каких-то бумаг.— Это мои размышления на основании историй болезни почти всех, кто был заражён. Копии врачебных наблюдений прилагаются...

— Где вы их взяли?!— поразился кто-то, но Воронцов, посмотрев в горящие глаза студента, повелительно цыкнул:

— Тихо!.. Пусть говорит. Мы вас слушаем, Ильин!..

— Так вот...— Аркаша, который от недоедания и недосыпа слегка отошёл от объективной реальности, лихо тяпнул чью-то стопку водочки, занюхал пыльным рукавом, звонко чихнул и раскрыл свой "талмуд":— Я буду краток, господа...

В ответственные моменты Аркадия пробивало на высокий слог.

— Изучив проблему со всех доступных сторон, я пришёл к выводу, что мы имеем дело с вирусом, действующим на уровне... клеточной памяти!

Он вынул лист с распечаткой и сказал:

— Вот, к примеру, тот же Бонза, с которого, если помните, всё началось. Анамнез: грипп, свинка, ветряная оспа... ничего, что я по-людски, без латыни?..

— Продолжайте!— нетерпеливо приказал Воронцов. Остальные притихли.

-... и, наконец, холера — от чего Бонза, собственно, и отки... умер. То, что болезнь начинается с типичных симптомов гриппа, все уже знают... Только заканчивается всегда по-разному. Вопрос — почему?.. Я проанализировал все случаи, до информации о которых смог добраться... и что я увидел, господа?.. А то, что истоки новой болезни надо искать в старых! К сожалению, у меня получилось достать медицинские карточки только тех пациентов, которые являются гражданами России, но, я думаю, для подтверждения моей версии этого будет достаточно... Вот, Возьмите, Степан Мстиславович.— Аркадий протянул лист Воронцову.— Прочтите.

— Гхм...— тот прищурился.— Анна Сергеевна Петрикина... болела... простите, Ильин, я не понимаю, к чему мне её...

— Вы посмотрите последний диагноз!— возбуждённо блестя глазами, сказал Аркаша.

— "Экзитус инкогнитус", смерть в результате... хорошо, паротит, но дальше что?.. Это у многих наблюдается!

— Вот! А кто в основном болеет этим самым паротитом, то бишь — свинкой?.. А ветрянкой? А коклюшем?!

— Дети, но...

— Тогда прочтите вот эту строчку, пожалуйста,— это первая запись лечащего врача в медкарте гражданки Петрикиной...

— Паротит... первое заболевание в детстве?! Ильин, это просто совпаде...

— Возьмите следующего.

Профессор впился взглядом в строку пониже. Руки его задрожали. Как ни крути, но в соответствии с записями врачей в карточках пациентов первое заболевание в тогда ещё юном возрасте и оказывалось последним во всех смыслах при участии "экзитус инкогнитус"!.. Клеточная память... неужели всё было так просто?!

Вяземский уронил лист, с безумными глазами метнулся к телефону и набрал номер закрытой клиники, где ожидал своего бесславного конца Звонарёв...

Невероятная гипотеза Аркадия подтвердилась на все двести процентов! По настоянию профессора Вяземского, заведующему кафедрой вкатили хорошую дозу сыворотки от ветряной оспы — согласно документам, именно ею он болел в детстве первой. И... обошлось!! Рискованная идея Ильина сработала!.. Диплом можно было уже не писать...

Аркаша, прикрыв глаза, с улыбкой вспомнил тот исторический момент, когда Звонарёв, ещё не очень здоровый, но стараниями нелюбимого студента однозначно живой, своими же руками выдвинул бывшего дипломника на соискание докторской степени. И на профессорскую бы выдвинул, да полномочий не хватило...

Молодой врач поднялся с шезлонга — уж больно припекало солнце. Да и коктейль кончился, надо пойти сделать ещё один, попрохладнее. Встреч с зарубежными коллегами на сегодня больше не предвидится, так что — расслабон!.. Будем наслаждаться жизнью...

Подняться-то он поднялся. А вот потом... как будто кто-то со всей силы саданул Аркадия чем-то тяжёлым по темечку, и шикарный номер лучшей гостиницы индийской столицы утонул в вязкой темноте.

...Вообще-то такое и раньше частенько случалось. Разве что не так неожиданно и резко. Но — было. К врачам Аркадий не ходил. "Я сам себе и врач, и лекарь!"— шутил он на тревожные охи-ахи домашних. Да и некогда всё как-то было. И вообще... Поэтому, когда, лёжа на больничной койке и тихонько приходя в себя, он услышал тихие голоса рядом, интереса ради "пробуждение" своё афишировать не стал. Ну-с, и что у нас там?.. Не иначе, как анемия. Витаминчики кушать надо, как говаривала старая армянка, торгующая на ближайшем от общежития рынке овощами. Помнится, на Аркашино: "Своих витаминов хватает", она ответила: "Знаю я ваши витамины — водка да майонез!.." М-да... Права была мудрая женщина!..

Предавшись воспоминаниям, новая звезда вирусологии не сразу уловила знакомое латинское "glioblastoma multiforme". Что-что?.. Так, у нас что-то со слухом... Нет, опять, отчётливо — "glioblastoma...". И затем уже по-английски: "Вы уверены?" "Да. Запущенная форма. Если бы раньше..." "Но, может..." "Исключено. Вы же знаете, эта опухоль не лечится — ни химиотерапией, ни хирургическим путём... Увы."

"Опа...",— сказал сам себе Аркадий. Английский он знал хорошо, не хуже латыни. Рак мозга, вот что сказал невидимый врач. И в этом конкретном случае он действительно уже не лечится... Прозвучала ещё одна короткая фраза на английском языке.

"Ему осталось жить месяца три. Это самое большое..."— отстранённо перевёл Аркаша.

Три месяца. Три месяца мучиться в ожидании очередного приступа, после которого уже не встанешь?.. Дрожать по ночам?.. Ходить на обследования, как на работу?.. Ловить на себе сочувственные взгляды, в которых читается: "Такой молодой!.. Какое будущее, какая потеря для науки!.."?.. Не-ет. Этого ему не хотелось совершенно.

Умирать — так красиво!— решил Аркадий и смылся из госпиталя при первом же удобном случае. Деньги у него были. А тысяча двести долларов для Индии — это много. Это, поверьте — о-о-очень много, это прямо-таки безумные деньжищи... особенно если ты решил потратить их за один день.

Прокутив и прогуляв ночь напролёт, подающий надежды (но безнадёжный) спаситель человечества купил в каком-то подвальном магазинчике на окраине города пистолет и отправился подальше от людей, к берегам реки Ямуны. Ему всегда нравилось смотреть на воду — было в этом зрелище что-то умиротворяющее. И примиряющее — со всем, с жизнью, с судьбой... Хорошо бы попасть с первого раза. А то не хватало ещё снова в больничку загреметь, как дурак, с пулевым ранением коленки!..

Но на берегу было слишком людно. "Чего их всех сюда среди ночи принесло?"— сердито подумал Аркаша, но от плана своего не отступился. Сторговался с кем-то из местных за пятьдесят рупий, взял лодку, и поплыл по лунной дорожке.

Негромкий сухой звук револьверного выстрела с берега было не слышно. А если кто и услышал, то не придал этому значения.

— Госпожа! Госпожа-а!!

— Что ты вопишь, как будто март на дворе?!— колдунья, одной рукой толкущая в каменной ступке нужные для нового зелья корешки, а в другой держащая старую книгу древних магических рецептов, обернулась.

— Кажется, дозр-рел!..— кошка подпрыгивала на столике, лапой указывая на котёл.— Вы велели не промор-ргать, когда помирать пойдёт! Вот — пошёл!..

— Живой?!— старуха, всё бросив, метнулась к котлу, на ходу цапнув с полки берестяную коробочку.

— Живой пока что... но лицо р-решительное. Кажись, топиться собр-рался...

— Сейчас я ему, утоплюсь... Он мне ещё здесь нужен!..— колдунья посмотрела в воду.— Ага... пора! Кошка!

— Нате, дер-рите...— та, сморщив нос, повернулась к хозяйке спиной.— Только из хвоста! А то навостр-рились из ушей дёргать, скоро оглохну... Мяу!! Ну неужели нельзя поделикатнее?..

— Молчи! Ворожить буду,— хозяйка осторожно открыла туесок, заполненный наполовину каким-то мерцающим порошком.— Зелье уж больно сильное, не перестараться бы! Иначе мимо нас пролетит...

Старуха склонилась над котлом:

— Мутная река тянет в глубину, но, идя ко дну, — не пойди ко дну... С головой уйди в воды чёрные... и открой глаза по ту сторону!..

Глава 2

А тем временем наш молодой самоубивец с медицинским образованием... тихо шёл ко дну с дыркой в черепе? Стоял перед престолом Всевышнего в белых одеждах и тапках аналогичной цветовой гаммы? Или, может быть...

Нет! А вот нет, нет, и ещё раз нет! Как говорил старый Рабинович на вопрос о здоровье: не дождётесь!!

Он был очень даже жив. Потому что мёртвые, извиняюсь, так не матерятся... Нет, вообще-то Аркадий был достаточно воспитанным молодым человеком — и высшее образование, опять же, и всё такое прочее, да... но что бы вы сами сказали, если бы, собираясь красиво помереть, мало того, что промазали мимо, едва не оглохли и упустили в "молоко" последний патрон, так ещё и уронили в воду единственный револьвер?! Вот и я о том же...

Новое светило вирусологии, глядя на расширяющиеся круги по воде и пиная борт ни в чём не повинной лодчонки, изливало своё горе в таких выражениях, что на тихой Ямуне рыба повсплывала в радиусе километра!.. Если бы Аркашу сейчас мог слышать его папа, повторюсь — потомственный рабочий сталелитейного завода, где матом не ругались, а разговаривали, он бы не раздумывая взял назад все свои пролетарские наезды на тему бесполезности университетов вообще и вирусологии в частности... За одно только общеизвестное "... твою мать", произнесённое на латыни с добавлением пяти возможных вариантов того, как и куда следует эту "мать"... скажем так, — применить в данной ситуации, Михайло Ильин простил бы сыну даже второе высшее!