Книга Чужаков

— Хорошо, генерал. Только вот...

— Что? Что-то не так?

— Да нет, просто...

— НУ?

— Такое ощущение, что с ним что-то не так. Показатели сенсора вполне обычны, но вот что мне показалось странным, так это фон груза. Словно... приспосабливается к перевозчику. Низкочастотные вибрации так и бурлили, несмотря на мощнейшую негативность капсулы. Думаю, стоит быть повнимательней, дабы в поездке чего не произошло. Непредвиденного, имею ввиду.

— Хм... Ладно, я сообщу об этом наблюдателям. Это все?

— Да.

— Тогда до связи.

— До связи...

"Копейка" невероятно гадкого цвета, заметного даже в такую непогоду, медленно отъехала на обочину, через некоторое время превратившись в некое подобие безжизненной усыпальницы, где, на самом деле, натянутой струной вел наблюдение агент под руководством организации "Храм".

* * *

— Да, Юрий Алексеевич, все в полном порядке! Да, коробка в целости и сохранности! Нет, ничего не случилось, просто немного задержался. Нет, никто не трогал. Что? Откуда? Да, Юрий Алексеевич, я повредил руку... Форс-мажор. Москва, знаете ли, неприветливое местечко, а ее сателлиты — тем более. Нет, ничего серьезного, всего лишь вывих... Нет, Рабинович просто душечка. Нет, не понравились. Да, слишком простые. Да, следующего раза может не быть... Угу, до встречи.

Я вздохнул с облегчением. Почти пару суток я кантовался в поезде. Хорошо хоть "SV" попался, иначе окончательного расстройства самообладания было бы не миновать.

Наверно, только сейчас я понял, что если бы не посылка от Рабиновича, — вянуть мне в плацкартляндии. В бронированной коробке было явно нечто чрезвычайной важности, если уж ради нее выдали деньги на путь с комфортом туда и обратно.

Вот только непонятно, — почему мне? Разве можно доверять столь ценную посылку простому студенту? Или же расчет на то, что в случае чего, на меня подумают в последнюю очередь?

У-у... Бесят эти непонятки. Может, хоть при встрече Власов объяснит что к чему.

Вообще, мне эта история определенно не нравилась. Поездка в Солнечногорск к еврею-параноику, ради какой-то коробочки сомнительного происхождения, кою я должен доставить прямиком в экспедиционный лагерь. И в процессе доставки объявляются весьма занимательные личности на подобии гопников и непонятного таксиста-рыцаря на гадкой "копейке". Да и чего сам Рабинович стоит... Чушь какая-то.

Размышляя подобным образом я и не заметил как докурил и чуть не прозевал отбытие поезда. Запрыгнув в тамбур, чуть не лишился головы.

— Ресницы оттопырь, бестолочь! — Недовольно хрюкнул обладатель лопаты, столкновения с которой моя голова миновала за весьма мистических обстоятельств.

— Я-то оттопырю, а вот ваша лишняя пара хромосом с вами явно навсегда...

— Чо?..

— Абстракционизм конечно...

С большим удовольствием избавившись от общества "бестолочи", недоумевающего с курительной трубкой в руках дедушки и хихикающей молоденькой проводницы, я прошел в свое купе.

Внезапная вспышка раздражения миновала точно так же, как и пришла.

Сев на диван, уставился во мглу за окном. Поезд как раз набрал скорость и впереди виднелись контуры небольшого леса, пораженного шрамом железнодорожного пути. По моим подсчетам это уже район краснодарского края. В любом случае, завтра в девять утра я наконец-то освобожусь от плена железного червя.

В небе то и дело вспыхивали молнии, кривыми лентами бороздя ионизированный воздух. В купе я был один, что не могло не радовать и давало возможность сполна насладится свежими отблесками озона, что просачивались сквозь приоткрытое окно.

За полгода климат превратился в неуправляемого зверя, явно желающего всячески испортить жизнь зазнавшимся людишкам. И неважно что при этом вымирают животные, причем в гораздо большем количестве. О растениях я вовсе молчу. Урожаи гибли один за другим.

Ливни настигли евразию недавно. И за это время успели искусно покорежить города и земли. Одну Москву и Петербург уже больше трех раз затапливало. Короче говоря, нездоровая ситуация, чего уж там...

Бездумный взгляд непроизвольно наткнулся на портрет своего обладателя, отраженный влажной поверхностью окна. Угловатый овал лица со слабым подбородком и якобы волевым лбом. Тонкие редкие брови над довольно широко посаженными зелеными глазами. Легкая щетина на ярко выраженных скулах, маленький тонкогубых рот и немного кривой, из-за нескольких переломов, нос, больше похожий на стиснутый клюв.

М-да... Красавец... Краше в гроб кладут! С моей и без того гнусной физиономией профессионального доходяги в седьмом колене, теперешняя усталость контрастировала как нельзя лучше. Можно в хорроре сниматься и даже грима не надо. Вот такой актер будет нарасхват...

Раскаты белоснежных струн то и дело пронизывали небо, как бы намекая что с ними лучше не шутить. Кто ж спорит? Один раз мне уже посчастливилось встретится с молнией, после чего я, собственно, и упал первый раз в кому. И опять же тогда мне тоже жутко повезло выжить. Иногда, Власов даже подшучивает надо мной, мол "трижды был на грани и трижды тебя выгнали оттуда пинками обратно".

Хм... Может в его словах действительно есть доля истины.

Хмуро осмотрев ушибленную руку я опять скривился, словно от зубной боли. Ведь готов был поклясться, что она, была сломана как минимум в двух местах! Как же я отделался простым вывихом? Если все ощущения говорили о переломе...

Вспомнились негодования одного из коллег Власова о том, что в последнее время происходят все более странные вещи. Будто, все чаще наблюдаются так называемые "вспышки псионической активности". Как оказалось, весна принесла не только сумасшествие климата, но и радикальные изменения в некоторых людях.

И таких случаев в последнее время уйма. Увы, в большинстве своем они вызывают острый скепсис у представителей официальной науки, каковым, по стечении обстоятельств, являюсь и я. Или должен явиться в ближайшее время. Однако некоторые ситуации заставляют не просто заинтересоваться, а чаще недоуменно нахмуриться.

Вот и сейчас я хмурился, глядя на свое левое запястье.

Чувство собственной важности я давным-давно оставил за обшарпанной дверью детдома. Возможно, именно поэтому не искал особо выдающихся компонентов в собственной персоне. А значит и раздумья о чудо исцелении угасли сами собой.

Еще раз взглянув на взбудораженный мрак нескончаемого леса за окном, я открыл последнее, насколько это позволяла его конфигурация и вновь закурил.

Глупая привычка, но при количестве информации в голове даже не эйдетика, а любого современного человека, помогает отвлечься и кое-как упорядочить мысли, пока глаза отрешенно созерцают волнующиеся клубы дыма. Пока последний тут же исчезает в зеве распахнутого окна...

На очередной затяжке вновь лукаво звякнула молния и... неожиданно погас свет. Не успев как следует удивиться я встретился с новой неожиданностью.

Поезд резко начал тормозить и меня швырнуло на противоположный диван, как тряпичную куклу. От удара, по состоявшейся привычке, я малость офигел. Лишь спустя несколько секунд, разжав зубы, смог снова открыть глаза. В ушах безбожно звенело.

Поезд больше не двигался. За его пределами ничего не изменилось: все так же гадко, мокро и темно.

Зато в вагоне уже начали звучать самые "радушные" и "доброжелательные" соображения по поводу происходящего. Иначе говоря: кроме громкого русского мата, я пока ничего не услышал.

— Какого... — я сам еле сдержался чтобы не уподобиться сородичам по лексике.

Встав на ноги, я первым делом нащупал сотовый, чтобы воспользоваться им вместо светильника. Выглянув из купе невольно узнал знакомый силуэт со все той же лопатой. У человека явно новый вид фобии — потеря хозяйственного инструмента.

— Что происходит?! — Спросил я у проводницы, секунду назад выскочившей из противоположного купе.

— Эм... — содержательно ответила она, дав мне возможность насладиться напуганным до чертиков лицом. — Не волнуйтесь, скорее всего произошла авария, но ее скоро исправят...

Уверенности в ее тоне не было ни на йоту. Да и чего только стоит это "скорее всего"...

В таких ситуациях стоит предостеречь себя. Именно поэтому я спрятал тару с посылкой во внутренний карман куртки. Не ровен час еще воры по вагонам пойдут. Хотя они чаще промышляют во все той же плацкартляндии, но все же. Запрокинув сумку на плечо я стал у двери ожидая дальнейшего развития событий. Судя по все громче звучащим проклятиям и матам, ситуация накалялась.

Раз уж пошла такая пьянка, — лучше довершу начатое. Пройдя сквозь распахнутые настежь дверь тамбура, зажег очередную сигарету. Затянулся, наблюдая за энной прогулкой молнии за окном и...

В один миг, сквозь нарастающий шум вагона и непогоды, до меня донеслись два коротких, как электроимпульсы в затылок, чувства.

Опасности и обреченности.

За окном стало светло словно днем, а темный лес напоминал заснеженный бор с навеки застывшими снежинками дождя. Словно на паузе видеоролика.

Заложило уши. По вагону прокатились мощные вибрации. Задрожали окна, затрещали стены, вагон заходил ходуном, скрипя и ноя.

Дверь противоположного тамбура вдруг растаяла, словно пепел, осыпавшись на пол, серой металлической крошкой.

Некто, облаченный в длинный, по щиколотки, серый плащ, — целиком скрывающий большую часть фигуры, — легким и неспешным шагом шел ко мне, скрестив руки за спиной.

Некто или нечто.

Обтянутое серой кожей лицо и голый череп, лишенный ушных раковин. Змеиные щели вместо носа, слабо раздувались, будто даже испуская пар. Тонкий, словно прорезь, рот скривился в неком подобии жуткой ухмылки. А огромные черные глазные яблоки отражали белоснежное сияние за окном.

С некой отупленностью я почувствовал себя миской со студнем и безвольно упал на колени. Ощущение, будто внутри тела, вместо первобытного состава, оказался эластичный силикон. На котором, как на музыкальном инструменте, кто-то играет.

Не пытаясь осознать происходящее, я ощущал, как меня подминает какая-то невообразимая сила, что перебирала меня, как страницы огромной книги.

Вагон начало колотить со стороны в сторону, все сильнее корежа конструкцию. Однако шедшего ко мне, подобная ерунда совсем не волновала.

В боку чувствовалось болезненное жжение и кольки. Зомбированный взгляд наткнулся на источник дискомфорта. Из-под куртки на пол капало вещество стального цвета.

Нахмурившись, я даже откинул подол куртки, дабы узреть, что столь драгоценная посылка, а вернее ее упаковка, растаяла словно подогретое мороженое. Я, гадливо кривясь, засунул руку в карман и вместо стальной коробочки вытащил...

Дивный кристалл, словно пульсирующий фотонами чистейшего белого света.

Персонаж, лелеянный всеми уфологами, преодолев полпути неожиданно остановился. Его карикатурное лицо исказила гримаса отвращения.

— Не смей, гаденыш! — прошипел он сотрясая децибелами само пространство.

Боли не было, будто она заблудилась на полпути. Вывихнутая рука только, что приняла далеко не целебную ванну кипящего металла, ощущалась без каких либо изменений. О коленях, я почему-то и вовсе не думал, а ведь ими, как в гречке, стоял в целой луже кипящего вещества. Металл явно не собирался остывать. Наоборот — он весьма задорно стекал по бинту вместе с расплавленной, подобно воску, кожей.

Я успел еще удивиться — как это кожа и мышцы горят, а кровь хлещет себе по кристаллу. Меняя цвет с белого, сначала на розовый, потом на красный и, в конце концов, черный...

— Тварь! Не смей! — завопил некто, срываясь на бег, но катастрофически не успевая.

Нечто белесое и прозрачное, состоящее из самого первозданного света, пробило крышу в нескольких метрах от входа в мое купе, тут же расплавив кучу железа и стекла, каким-то, будто колдовским путем.

Белоснежное щупальце вибрировало разрядами мощной энергии, извиваясь и закручиваясь, словно принадлежало гигантскому кальмару. Оно бесцеремонно проткнуло серолицого, мгновенно сжигая и распыляя на атомы, как он, совсем недавно, сделал с дверью.

В его огромных глазах отражалось замершее мерцание пространства вокруг. Он исчез, осыпаясь элементарными частицами, словно опавшие листья.

До меня вдруг дошла простая, интуитивная идея, — бежать. Как можно скорее и как можно дальше. Но тело меня не слушалось и, с замиранием сердца, я увидел как белоснежное щупальце, раскрылось подобно бутону, накрывая меня, вместе с куском перекособоченного купе.

А потом была вспышка... Нет, не псионической активности и не молнии. Камень вспыхнул, заслепив меня. И последнее, что донеслось до моего резко деградировавшего сознания — чувство падения. Бесконечного и не предвещающего ничего хорошего, кроме разве что диковинной, пронизывающей до костей, пульсации крови в ушах.

Пульсации самого мироздания...

Безумие

Что такое агрегатное состояние вещества? Термин, олицетворяющий определенном формы состояния вещества. Жидкое, твердое, газовое, либо плазменное...

Что такое материя? Термин, олицетворяющий обьективную реальность, не зависящую от когнитивной деятельности разумных индивидов, с точки зрения независимого пространства-времени...

А что такое безумие? Термин, олицетворяющий совокупность психический аномалий подсознания, когда тебе целиком и полностью по боку на агрегатные состояния и материи. Поскольку внутренний чердак адекватности резко утратил штиль, ниспадая к урагану.

Мысли, чувства, эмоции скручены, взвинчены настолько, что принимают меняют агрегатику быстрее, чем поток электронов зажигает лампочку, при нажатии волшебной кнопки выключателя. И самое страшное, — ни физическое, ни психологическое полотно материи не может устоять перед ним.

Безумие... Иного объяснения не было. Как объяснить нечто неосязаемое, не имея сознания? Не зная, — есть ли "Я" вообще. Отсутствие физических ощущений, утрата психологической стабильности...

Сколько времени прошло? Прошло ли оно вообще? Если умер, то почему все еще способен мыслить, пусть даже на примитивном уровне, граничащей утратности? Если не умер, то вариантов не много.

Кома? Нет, там мне не посчастливилось побывать уже несколько раз, поэтому ее то я смогу отличить.

Не вижу. Не слышу. Не ощущаю. Но я все еще есть.

Что произошло? Потерял сознание? Или же нечто совсем другое?

Нет, не сон. Каким бы он ни был, сон остаётся сном. Человек лишь посредственно и декоративно может влиять на последовательность мозговой активности во сне. Даже со всеми якобы эзотерическими техниками шарлатанов.

Мысли мои. Личные, авторизованные и аутентичные. Значит, где-то все еще скрывается искалеченное, но не сломленное "Я".

Очень странно ощущается личность. Будто не во мне звучит голос автора сознания. Не во мне движется проекция образного макета воображения. Не во мне сейчас происходит спор с самим собой. Будто поселился в чем-то большем и меня обжили в ответ. Не могу этого понять, осознать, принять...

Вот почему — безумие. По-другому и быть не может. Вот почему кажется, что уподобляюсь звуковой волне, пучку корпускул, потоку элементарных частиц, проистекая во всех пространствах единовременно, чтобы застыть в безвременье...