Просвет в Тумане

Нестерпимо милая акула погладил меня по голове.

— Пошёл ты.

— Котёнок-извращенец.

— Я… да я!.. Гр-р!!!

— Акула: 7, Котёнок: 0.

* * *

День двадцать первый

— Хочешь зайти ко мне после уроков? Я уверена, ока-сан накормит тебя уймой всяких морепродуктов. Она по ним прикалывается так же, как мы с тобой, — моя рука продолжала приводить в беспорядок его шевелюру.

— А как же тренировка? — Кисаме приоткрыл глаз и глянул на меня, всё ещё лёжа на парте в ожидании начала занятий.

— Давай устроим выходной. У меня ещё с прошлой тренировки по кендзюцу синяки не прошли.

— Это потому что ты до сих пор не научилась ставить блок.

— Хватит увиливать от ответа, Кисаме.

Его взгляд забегал, выдавая один из редких моментов нерешительности:

— Что если… я ей не понравлюсь?

Что означало: «вдруг она не такая, как ты, и решит, что я монстр?». Я достаточно хорошо знала Кисаме, чтобы заметить, что здесь, в Кири, отношение к нему было таким же, как к маленькому Наруто в Конохе. И Хошигаки решил делать вид, что ему плевать. Чёрт, да он своим отношением к другим людям только сильнее плодил слухи о своей чудовищности. Хорошо хоть, он так обращался только с теми, кому не доверял. Или кого просто считал идиотами. Я была исключением, потому что смогла завоевать его осторожное доверие. Он считал меня не тупой, а двинутой.

— Ока-сан будет от тебя в восторге. Ей, как и мне, нравятся всякие милые штуки. А вы, господин, настолько прелестны, что это нужно преследовать по закону, — уверила я его.

— Эй! Я — акула! Я должен быть ужасающим, а не «прелестным», — запротестовал он.

— Продолжай так думать, Кисаме. Ну так что… идёшь?

Он стиснул свои острые зубы и зарычал. Потом вздохнул:

— Ладно, — бросил он на меня хмурый взгляд. — Но не обвиняй меня, когда твоя мама придёт в ужас от твоего друга, Конеко.

Он что… назвал меня своим другом?

Я изо всех сил старалась не расплыться в глуповатой улыбке и не исполнить победный танец на глазах у только что вошедшего в класс инструктора.

* * *

Квартал Судачи

— Ну разве ты не прелесть! — едва увидев Кисаме, моя мать схватила его в охапку и крепко обняла.

Хошигаки полузадушенно всхлипнул:

— Т-токи… с-спаси… в-воздуха… — Кисаме в отчаянии глядел на меня, и кожа его постепенно темнела от недостатка кислорода.

— Ока-сан, пожалуйста, не убивай моего друга, — захихикала я.

— О, Ками! Прости, пожалуйста! — она отпустила судорожно хватающего воздух Кисаме.

— Ока-сан, это Хошигаки Кисаме, — пока акула пытался отдышаться, я решила его представить.

— Рада знакомству, Кисаме-тян! — проворковала мама. Я и представить себе не могла, что он умеет принимать такие необычные цвета. На этот раз — небесно-голубой. Видимо, «побледнеть» его заставило использование в его отношении суффикса «-тян».

— Я т-тоже… Судачи-сан, — судя по взгляду, мама пугала его до дрожи.

— Ну-ну. Называй меня Акира, — подбодрила она.

— Эм-м… хорошо, Акира-сан, — Ха. Всемирно известный ужасающий ниндзя боится моей матери! Он бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось: «теперь понятно, от кого ты заразилась безумием». Я только улыбнулась в ответ.

А затем мы заметили, что моя мама смотрит на нас с улыбкой Чеширского Кота, и было в её взгляде что-то такое, отчего мы оба вздрогнули и поёжились.

— Ч-что такое, ока-сан? — я почти что не хотела слышать её ответ.

— Ой, да ничего, просто смотрю, — улыбка не сходила с её лица. И взгляд был насквозь интриганский! — Я, наверное, пойду закончу с готовкой! Надеюсь, ты любишь рыбу, Кисаме-тян! — и она удалилась чуть ли не вприпрыжку, сияя, как начищенный пятак.

Теперь уже мы оба смотрели ей вслед с каким-то лёгким ужасом.

— Почему мне кажется, что она готовит какой-то хитрый план? — выдал ниндзя-акула, когда наконец к нему вернулся дар речи.

— Потому что она, походу, действительно его готовит, — вздохнула я. — Пошли, встретим нашу судьбу вместе.

— Мне почему-то кажется, что от этого станет только хуже, — проворчал Кисаме, всё же направляясь за мной в сторону кухни.

* * *

Она ничего не могла с собой поделать. Мальчик был таким милым… Как все детёныши хищников, у которых нежный пушок ещё не стал густой и жёсткой шерстью. Поэтому она не смогла справиться с искушением вдоволь его потискать. А затем, увидев, как её асоциальная дочь ему улыбается, её отношение к акульему мальчишке вообще дошло до слепого обожания.

Когда она заметила их безмолвный обмен взглядами и взаимопонимание, то всё решила окончательно.

Из них выйдет очень милая пара! Как жаль, что они пока такие маленькие.

Впрочем, не беда. Она была терпеливой женщиной. И вполне могла потерпеть до синеволосых внуков ещё несколько лет. Сейчас она просто чуть-чуть поспособствует их дружбе… а через несколько лет немного подтолкнёт — поможет увидеть друг в друге нечто большее. Да, отличный план!

В следующей главе:

— Что?.. Ягура становится Мизукаге?!

— — — — — — — — — —

[1]Данна — яп. «господин», «мастер». Уважительное обращение младшего партнёра к старшему. Именно так Дейдара обращался к Сасори. И, что интересно, к самому Кисаме (Шиппууден #18).

[2] Конеко — яп. «котёнок».

[3] Ксо — яп. «дерьмо» (аналог нашего «чёрт»).

Полоса белая, полоса чёрная...

Дни тянулись однообразной чередой. Мы с Кисаме с головой погрузились в учёбу и тренировки. Наши техники становились мощнее, и все чаще приходилось менять тренировочные полигоны, чтобы не устраивать слишком уж сильные разрушения. А с тех пор, как Акула согласился тренировать комбинированные дзюцу, мы и вовсе начали нести опустошение.

Первые попытки соединить стихии воды и молнии окончились взрывами, плещущей во все стороны водой и вставшими дыбом от статики волосами.

Попытки сражаться в паре приносили едва ли не больше ссадин и синяков, чем сражения друг против друга — пытаясь работать вместе, мы постоянно сталкивались и мешались.

Так продолжалось, пока в один прекрасный день мама не заметила результаты очередной тренировки и не поинтересовалась, где это её дочь весь день пропадала.

Она... посмеялась над нами, представляете?

А затем силком затащила в дом и заставила отмыться, вновь сияя той самой вгоняющей в дрожь улыбкой.

— Токи-тян, Кисаме-тян, вы молодцы, что стараетесь действовать в паре. Но если хотите наносить больше урона противнику, чем себе, надо сначала основу заложить, — она втолкнула нас в тренировочный зал с мягкими стенами, где проходили мои первые уроки искусства шиноби.

И достала две плотных повязки для глаз. Откуда — я без понятия. Ни разу их раньше не видела.

— Я завяжу вам глаза, и мы устроим поединок тайдзюцу. Вы двое против меня, — заявила она тоном «не возражать, если дорога жизнь».

Нужно отметить, мама была куноичи. В ранге джонина.

Она хотела, чтобы мы вслепую соревновались в тайдзюцу с джонином? Да мы при нормальном зрении не могли пару нубов одолеть!

— Твоя мать — страшная женщина, — Кисаме смотрел на повязки как на пару ядовитых змей.

— Похоже, ты был прав, когда говорил о безумии, — пробормотала я в ответ.

— Так, а ну хватит жаловаться, — мама затянула узлы, погружая нас в полную темноту.

Разумеется, окончилась та тренировка... неприятно. Очень.

Такие тренировки продолжались ещё несколько дней.

Не хотелось этого признавать, но мамина задумка по улучшению координации наших действий сработала. Через некоторое время мы с Кисаме всегда точно знали, кто в какой части комнаты находится. Затем пришло и умение предсказывать движения друг друга, иногда получалось определить, кого моя мама атакует следующим, и даже угадать, какую атаку она выберет.

Посчитав, что наше слепое взаимодействие достигло приемлемого уровня, она вытолкала нас из домашнего зала на тренировочный полигон.

Сражение в паре с Кисаме на куда более просторной площадке, да ещё с открытыми глазами, оказалось потрясающе простым. Чёрт побери, я восхищалась умом этой женщины.

То ли дело было в том, что мы научились ощущать чакру друг друга, то ли ещё в чём, но наши комбинированные дзюцу перестали взрываться у нас в руках. Теперь они летели туда, куда должны были, и устраивали там кромешный ад.

Вскоре наши совместные тренировки обнаружил один из инструкторов Академии. Следом подтянулись его коллеги. Они останавливались поодаль и задумчиво наблюдали за нашими стараниями. Ощущать их взгляды было неприятно, да и жутковато как-то, но это был ещё один шажок к нужному мне составу команды генинов. А Кисаме просто лучился довольством, что нас сочли достойными внимания.

Год заканчивался, всё шло своим чередом.

А затем наступил тот самый день.

Мы с Кисаме отдыхали после тяжёлой тренировки — я была полностью вымотана, а Акула, как обычно, лишь слегка запыхался.

— Слышала новости? — он склонил голову набок и с любопытством взглянул на меня.

— Какие?

— Сандайме Мизукаге покидает свой пост. Со следующего года его место займёт Четвёртый, — проинформировал Хошигаки без особого интереса, видимо, просто решив, что мне стоит это знать. — Странно, что ты от родителей не слышала.

— М? — титул «Йондайме Мизукаге» далеко не сразу дошёл до затуманенного усталостью сознания. — Кто он?

— Мужик какой-то. Ягура зовут.

Пожалуйста, скажите, что я ослышалась.

— Ты сказал… что Ягура станет Мизукаге?

— А ты чего, Конеко, в первый раз не слушала? — ворчливо осведомился Кисаме.

Я ошибалась. Как же сильно я ошибалась.

— Говорят, он хочет как-то изменить выпускные экзамены. Даже экзамены этого года уже меняют, хотя он ещё не стал Каге официально, — Кисаме скользнул по мне взглядом. — Конеко? Все в порядке? Ты побледнела, — он приложил к моему лбу руку, проверяя температуру.

Я была обречена. Мне ни за что не выжить в бою против Кисаме. И даже если как-то удастся избежать боя именно против него…

Скольких одноклассников мне придётся убить?

— Токи? — Кисаме обеспокоенно смотрел на меня.

— У меня… очень, очень плохое предчувствие по поводу экзаменов, — это была максимально правдивая фраза, которую я смогла придумать.

— Ты просто параноишь, — покачал он головой. — Думаю, там просто какие-то мелкие детали поменяются.

— А можно… мы пойдём посмотреть экзамены в этом году? Посмотрим, что там за изменения? — мне очень не хотелось видеть эту кровавую баню. Но единственный способ открыть Кисаме правду, не рассказывая вещей, к которым он не готов — дать увидеть новые экзамены собственными глазами.

Тот раздражённо вздохнул:

— Только ради тебя, Конеко. Ладно, пойдём посмотрим эту скукотищу. Чтобы ты убедилась, что волноваться не о чем.

— Спасибо, Кисаме.

— Повезло тебе, что ты мне нравишься, Конеко.

* * *

Совсем скоро наступил конец года… до экзаменов оставалось всего несколько часов, а меня уже начинало подташнивать.

— Ты точно хочешь туда идти? — Кисаме обернулся ко мне. — выглядишь так, словно тебя стошнит сейчас.

— Я должна пойти. Убедиться, что ошибаюсь, — хоть и знала, что это не так.

— Лады. Но если блеванёшь на меня — жопу надеру.

— Приму к сведению.

Мы заняли места на краю широкого поля — местной версии коноховского стадиона.

— Похоже, в этом году первой будет проверка физподготовки. Раньше сначала тест писали. А сейчас все говорят, что отсюда начнётся, — Кисаме плюхнулся на сиденье. Я, не переставая трястись, присела рядом. Глядя на меня, Акула словно разрывался между противоречивыми желаниями. Очень хотелось узнать, что творится у него в голове.

* * *

Он пришёл сюда только ради неё, ради своей странной и слегка сумасшедшей Конеко. Экзамены всегда казались ему одной из самых скучных штук в мире. Даже бои никогда не были особо интересными. Тем не менее, вот он сидит здесь — а всё потому что Конеко запаниковала, услышав об изменениях.

Он терпел всю эту херню, так как у него был только один настоящий друг. Может, вслух он этого пока и не признал, но маленькая странная девочка заслужила его верность.

Он согласился пойти из-за буквально накрывшей Конеко волны паники. Никогда раньше «комок меха» не была так напугана. Даже в день их первой встречи её чувства были ближе к шоку и удивлению, чем к настоящему страху, а планы матери едва-едва заставили шевельнуться её любопытство и смущение. Но сейчас?..

Сейчас от его обычно наглой и ехидной Конеко веяло чистым ужасом.

И от этого хотелось что-нибудь разрушить.

Его внутренняя акула тоже была весьма недовольна и требовала уничтожить источник этого тошнотворного ужаса.

Конеко подошла к нему, а не к кому-то ещё, она стремилась стать его другом, несмотря на его грубость и регулярные вспышки гнева. Когда большинство людей его избегало, она попросила о совместных тренировках.

Разумеется, и он, и его внутренняя акула очень хотели, чтобы ее ужас прошёл. Если для этого требовалось отсидеть скучные экзамены — так тому и быть.

Девочку била мелкая дрожь. С каждой секундой она выглядела всё хуже.

Ему нравилась его маленькая Конеко. Но очень не хотелось, чтобы ту вырвало на него.

Но она выглядела такой несчастной. Она нуждалась в успокоении. Она нуждалась в своём друге. Нуждалась в нём.

Взмолившись всем богам, какие только могли услышать, чтобы её не стошнило, он положил руку ей на талию и прижал девочку к себе, пытаясь хоть так успокоить.

* * *

Я ошарашенно заморгала. Кисаме никогда не был чувствительным и ранимым. Да, он позволял мне играться с его шевелюрой, но от любой моей попытки устроить обнимашки просто деревенел. На самом деле, сильнее всего он раскрывался во время спаррингов. Так что по собственной воле обнявший меня Акула показался ясным предзнаменованием грядущего апокалипсиса.

— Ни слова, — рыкнул он. Я безмолвно кивнула. Мне и в голову не приходило ляпнуть чего-нибудь и потерять крохи столь необходимого сейчас психологического комфорта.

Экзамен начался.

Я не могла смотреть.

Эти крики… они будут преследовать меня всю жизнь. Держу пари, это даже хуже, чем быть пойманной в Цукуёми.