Последний из волхвов

— Кому, как не тебе, знать, что божья сила увеличивается от молитв, возносимых в его честь? — обратился к епископу Ставр. — Кого славят, тот и могуч. Пусть люди сжигают чучела и прыгают через костры — но только во имя новой религии. А старая без жертвоприношений постепенно завянет — надобность в ней отпадёт. Зато тебе, князь, не придётся проливать кровь несогласных.

Епископ примолк, не зная, что возразить. Вроде и кощунство предлагает бывший волхв, а с другой стороны всем известно: чем громче славят бога, тем он могущественнее.

— Пока люди пусть празднуют, как умеют, а потом постепенно примут новые обычаи. Завтра — праздник Купайлы. Варлаам, придумай другое название празднику — пусть народ христианского святого славит, а не тёмных лжебогов. Здесь неподалёку есть Ярилина падь — вот там можно и попробовать. К тому же, на празднестве и окрестим, раз уж народ всё равно соберётся.

Епископ выпрямился — последняя фраза Ставра уничтожила его сомнения.

— Я даже знаю, в честь кого мы назовём этот праздник.

* * *

*

— Говорю тебе — дурная это затея, — беспрестанно ворчал Добрыня. — Надо было отправить Варлаама с его чернецами. Не доверяю я этому Ставру, хоть он не только подсказал способ, как волхвов отыскивать да обезвреживать, но и сам идёт в бой впереди дружинников. Вдруг там, в Ярилиной пади, засада, а у нас только десяток с собой? А ты, как несмышлёныш, в ловушку бывшего волхва попался. Чего ты-то там забыл?

— Перестань, дядька, — князь выпрямился в седле. — Я должен сам всё видеть. Разумею, что Ставр дело подсказал. Может, сумеем укротить народные бунты, и люди легче примут новую веру. А вот Варлааму не по нраву то, что Ставр предложил.

— Зато, помнишь, как он оживился, когда ты про церковную десятину заговорил? — рассмеялся Добрыня. — Вера верою, а сыто жить хочет.

— Сам понимаешь, нельзя по-другому, — вздохнул Владимир. — Не будет земли у церкви, не будет уважения. А мои епископы должны быть если не выше, то на уровне удельных князьков. В Византе так заведено, да и везде...

Разговор постепенно сошёл на нет. Остаток пути до места князь и дядька проехали молча.

— Ярилина падь, — объявил охотник из местных, провожавший небольшой отряд. — Вот здесь, значица, на берегу Клязьмы и будет праздник Купайлы. Народ уже с утра собирается.

Народу собралось, как отметил Владимир, гораздо больше, чем привели его ратники. Оно и понятно — праздник есть праздник. Завидев алые плащи дружинников простой люд начал умолкать и опасливо расходиться в стороны. Князь спешился и подошёл к группе стариков — главных распорядителей празднества.

— Мир вам, умудрённые годами! — Владимир не погнушался сделать поклон.

Добрыня за его спиной сделал то же самое. Епископ Варлаам поморщился и уставился на костёр, над которым на вертеле жарилась оленья туша.

— И тебе мир, боярин! — прошамкал беззубый старик, кутавшийся, несмотря на жару, в меховую безрукавку. — С добром ли ты прибыл к нам от князя или худую весть несёшь?

— Слышали мы, насильно он всех в новую веру сгоняет, а старых богов прославлять запретил, — сказал второй старик.

— Я и есть князь, — просто сказал Владимир. — А насчёт запрета — правда это. Славить лжебогов нельзя — уже два лета как. И все народы, живущие на Руси, крещёными должны быть. Вот и ваш черёд сегодня настал.

— Значит, прибыл ты ночь Купайлы запретить? — обречённо спросил третий старик.

— Нет. Празднуйте. — Владимир улыбнулся при виде удивления старцев. — Пусть народ веселится, танцует, хороводы водит и песни поёт.

— Но тогда... — дед в меховой безрукавке обескураженно развёл руками. — Княже, ты же сам только что сказал, что нельзя...

— Славить Ярилу нельзя, — пояснил Владимир. — А праздновать можно. А чтобы церковным канонам не перечить, праздник Купайлы отныне будет называться по-другому. Эй, Варлаам, как, говоришь, святой называется, что родился в близкое к Купайле время?

— Иоанн Предтеча, — буркнул епископ. — Крестил он Иисуса в священных водах реки Иордан, за что и получил прозвание Креститель.

— Вот! Все слышали? Отныне и навсегда: сегодня — Иванов день! Ивана-крестителя, Ивана Купалы! А уж как вы его праздновать будете — дело ваше. Хотите — пойте, хотите — через костры прыгайте, хотите — водой обливайтесь, но чтобы без человеческих жертвоприношений. Я на то добро даю.

Вокруг постепенно собирался осмелевший народ. Услышав последние слова князя, люди разразились приветственными криками, в воздух полетели шапки и цветочные венки. Вскоре снова загудели рожки, послышалось бренчание бубенцов, а над Ярилиной падью раздалось многоголосое тягучее пение — люди праздновал солнцеворот.

Владимир смотрел, как его дядька, забыв про обязанность охранять князя, отрезает кинжалом толстые ломти от оленьей туши и чокается деревянной кружкой с здоровенным мужиком. Смотрел, как Ставр сначала яростно спорит с упитанным купцом, затем под всеобщие изумлённые вздохи шагает в огромный костёр и выходит из огня невредимым.

Купец покачал головой, отдал Ставру золотой браслет и огорчённо удалился. Ставр тут же нацепил золотую безделушку на руку ближайшей девушке. Владимир усмехнулся — он-то видел, как бывший волхв сорвал с одежды багряную пуговицу и сломал её перед тем, как войти в огонь — не иначе там было спрятано заклинание огненной защиты.

Как оказалось, не только князь заметил проделку Ставра.

— Пресветлый князь, когда же ты окоротишь этого язычника? — послышался недовольный голос епископа. — Смотри, прилюдно волшбу непотребную творит. Да не для княжьего дела, а собственной корысти ради.

— Может, и не для дела, — согласился Владимир. — Но и не для корысти. Если ты про браслет, то он его какой-то девке подарил.

— Не иначе он на неё виды имеет, — сориентировался Варлаам.

— Да нет же: видишь, её жених Ставру кланяется — надо понимать, благодарит за подарок.

— Варвары они все, — проворчал Варлаам. — В Византии за это...

— Что-то ты слишком много набрался от византийского митрополита...

— Нет, нет! — Варлаам замахал руками. — Я только имел в виду, что нельзя же так... Вот, как эти, например! Тьфу!

Парень и девушка, раздевшись донага, схватились за руки, вместе перепрыгнули костёр и со смехом скрылись в темноте. Их примеру начали следовать и другие парочки.

— Срамота, говорю! — шумно сглотнул епископ, не сводя горящего взгляда с обнажённой девицы. — Работать, понимаешь, мешают...

— Кстати, Варлаам, а почему ты своим делом не занят? Я для чего тебя со сворой дьяков взял?

— Все от меня шарахаются, как чёрт от ладана! — пожаловался тот. — Вот если бы ты велел, как и раньше, дружинникам...

— То опять без крови и бунта не обошлось бы, — закончил Владимир. — Значит так: чтобы до окончания огненных забав все были окрещены. Как хочешь выполняй.

Епископ задумчиво посмотрел на веселящихся людей, почесал жидкую бороду, вздохнул и отправился к ближайшему костру. Достав метёлку из конского волоса, Варлаам принялся макать её в бадью с освящённой водой и окроплять всех, кто был рядом, при этом бормоча не то молитву, не то просто втихомолку ругаясь. Парни и девки со смехом уворачивались от метёлки, в ответ брызгая на епископа водой из кружек и берестяных ковшиков — да так активно, что вскоре Варлаам промок до нитки.

* * *

*

Короткая летняя ночь закончилась — начинался новый день. Новый во всех смыслах этого слова — благодаря совету Ставра Владимир впервые за два года сумел провести крещение, во время которого не была применена сила, как до того бывало в каждом городе и поселении.

На следующий день к Ярилиной пади подошла основная дружина. Добрыня, мучающийся с похмелья, принялся руководить постройкой частокола — князь, в честь того, что найден бескровный способ объединить старые традиции и новую религию, замыслил на этом месте возвести город своего имени.

В течение трёх дней дружинники рубили сосны, тесали стволы и вкапывали их в землю на вершине холма. После того, как был возведён частокол, князь распорядился построить церковь, высотой не меньше двадцати аршин. Епископ Варлаам важно вздёрнул бороду и обвёл окружающих взглядом — пусть все видят, как великий князь печётся о вере — даже в новом городище сразу же высокую церковь ставит. Добрыня тоже одобрительно кивнул: молодец Владимир — с церкви, стоящей на верхушке холма, приближающихся врагов можно увидеть гораздо раньше. Да и народу будет, где укрыться от стрел, если неприятель нападёт...

— Варлаам, ты придумал, какой праздник назначить вместо дня Перуна? — спросил князь.

Епископ шмыгнул носом — похоже, простыл после Купальских обливаний.

— День Ильи-пророка. Думаю, подойдёт. А что, его и громовержцем кличут.

— Тогда двигаем в Муром — там оповестим народ о новом празднике и окрестим всех. Дядька, оставь здесь полусотню — пусть обустраивают новое поселение и церковь строят, — распорядился Владимир. — И местные пусть помогают — за это спишем им часть долгов. А мы на обратном пути проверим. Думаю я, дядька, возвести здесь новую столицу — к Киеву слишком легко враги добираются.

Добрыня, обернувшись на свежетёсаный частокол, сказал:

— Хорошо ты придумал. И место удобное. Одно слово: град Володимиров.

— Ну, пока ещё не град, а просто город , — усмехнулся князь.

Ставр, опёршись на посох, смотрел на поселение, которому предстояло стать величественным городом, а в памяти его всплывал последний разговор с Вышезором.

— ... Жизнь отдать — это слишком мало, — криво усмехнулся старик. — А умереть — это слишком просто. Ты должен вывернуть свою жизнь наизнанку, отречься от наших богов и забыть о долге волхва перед собратьями. Пойдёшь к князю киевскому, упадёшь в ноги и поклянёшься служить ему до самой смерти. И служить будешь воистину. Что скажет — сделаешь. Велит принять новую веру — примешь! Скажет уничтожить волховство — сам пойдёшь в первых рядах против совета волхвов. Здесь тебя будут считать предателем, а на княжеской стороне ты, вероятно, никогда не станешь своим. Но ты обязан сделать всё, чтобы Владимир поверил тебе и тому, что ты скажешь. И не просто поверил, а последовал твоим советам.

— Но зачем? — в замешательстве спросил Ставр.

— То не моя блажь — это повеление свыше. Наши боги уходят из-за появления нового единого бога. Почему — мне неведомо. Возможно, он много сильнее и могущественнее. Я только одно знаю — такое бывало уже не раз. Греки и римляне, тысячами лет славившие своих богов и приносившие им жертвы, забыли об их величии и начали поклоняться Единому. Их боги ушли к другим народам, но и там не смогли задержаться. А у нас сейчас эта история повторяется.

— Но почему я должен отречься?.. Я, наверное, не смогу...

— Ты должен. Старые боги уже перестают быть главными, а вскоре, без поклонения и жертв они ослабнут и сгинут. Но Единый не сможет дать людям то, что дарили им наши боги — вот почему так важно оставить их на земле русской. К тому же, старым богам некуда больше идти. Уйдут от нас — сгинут окончательно. Чтобы этого не произошло, ты должен будешь убедить князя Владимира совместить народные празднования во имя старых богов с новой верой. Как ты это сделаешь — не знаю. Ставр, от тебя зависит не только судьба нашего народа, но и судьбы высших существ. Поклянись сделать это, а потом иди и выполни предначертанное!

— Клянусь! — скрипнул зубами Ставр.

— Тогда я свободен, — выдохнул старик.

Внезапный порыв ледяного ветра на мгновение прибил к земле пламя костра. Ставр невольно зажмурился, а когда открыл глаза и увидел лежащего навзничь Вышезора, почувствовал, как его пробирает лёгкая дрожь — всё-таки не каждый день чёрные крылья Мары пролетают от тебя на расстоянии вытянутой руки...

— Дружище, чего застыл? — он вернулся к реальности от крепкого хлопка по плечу — это подошёл Ратмир. — Любуешься на новый град Володимиров?

— Ну, любоваться пока особо нечем, — усмехнулся Ставр. — Однако предвижу, что будет здесь новое сердце Руси, если князь не забросит своё начинание.

— Не забросит, — серьёзно сказал Ратмир. — После праздника Купайлы... ой, то есть, как теперь по-новому?.. В общем, после той ночи он какой-то умиротворённый стал, словно нашёл решение задачи трудной.

— Так и есть, — кивнул Ставр. — И если продолжит князь так действовать, то не сразу, но со временем станет народ русский великим, ведь поддерживать его будет не только новая вера, но и старые боги.

Командир полусотни замахал руками.

— Молчи, не то епископ услышит — опять заведёт речь про очистительный костёр! Давай, прыгай в седло — дружина уже двинулась. Добрыня нам шкуру на ремни пустит, если отстанем.

Ставр вскочил на коня, пристроил посох в башмак для копья и оглянулся. В прореху облаков выглянуло солнце и ярким лучом осветило новое городище и строящуюся церковь — словно небеса одобряли начинание князя Владимира. И в этот же момент из леса вылетел беркут и уселся на частокол. Крупная хищная птица — само воплощение первобытной силы, издала громкий клёкот и, не обращая внимания на стук топоров и ходивших рядом людей, застыла, словно превратившись в изваяние.

— Надо понимать, благословление сторон получено, — тихо сказал Ставр. — Значит, всё сделано правильно.

Отныне не будет кровавых жертвоприношений, но каждый сплетённый венок, каждая песня, каждая капля зелена вина, что плещут в угол избы — это крохотная жертва, которая будет поддерживать силы старых богов. Сила Единого Бога и помощь богов старых сделают Русь великой, пусть и не сразу. И за это Ставр был готов отдать свою жизнь.