Брюс Бизаро

— Придя в город, я зашёл покушать в одну кафешку. Там разговорился с официанткой. Она сказала, что десять лет назад Готэм превратили из рассадника страха и преступности, в то, что он есть сейчас, три человека: Гордон, Уэйн и Бэтмен. А теперь выходит, что Уэйн и Бэтмен это один человек. Прикольно, — пояснил свою мысль я. Брюс отвернулся обратно к монитору.

— Да, Брюс, ты надеюсь не против, что я выбрал себе одинаковое с тобой имя? Я честно, ничего такого не имел в виду? — его спина не ответила. Значит не против.

— Может, я тогда пойду? — предположил я. — Не буду тебе мешать. Скажешь, куда мне потом прийти, когда ты освободишься?

— Тебе есть куда пойти? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ну, я могу найти мотель попроще, где не спрашивают документов и снять там комнату, — пожал плечами я.

— Останься. Я почти закончил. Можешь подождать наверху. Альфред, проводи нашего гостя, — сказал он чуть громче. И, как по волшебству, появился дворецкий.

Я его, конечно, заметил раньше, но он был столь тих и спокоен, что я о нём вообще забыл.

— Прошу вас, за мной, — сказал появившийся дворецкий и пошёл вверх по лестнице. Я пошёл вслед за ним.

Подошли к двери. Удивительно, она была также непрозрачна для моих глаз. Видимо, Супермен в этой пещере бывал.

Дверь, повинуясь биометрическому замку, щёлкнула и открылась. Мы вошли в просторное помещение. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. Камин. Над камином большой портрет мужчины и женщины. Мужчина чертами лица сильно похож на Брюса. Видимо, какой-то близкий родственник.

За спиной раздался звонкий девичий голос.

— Альфред, у нас гости? — я обернулся. В комнату на кресле-каталке въехала красивая рыжеволосая девушка.

— Да, мисс Барбара, к мастеру Брюсу в пещеру прибыл гость.

— Представишь нас? — спросила она, подъезжая почти вплотную. Я присмотрелся к её позвоночнику. В одном из позвонков поясничного отдела отчётливо была видна пуля, засевшая в кости.

— Брюс Бизаро, — представил Альфред меня. Я поклонился.

— Барбара Гордон, — представил Альфред девушку. Я поцеловал ей руку и чуть задержал её пальцы в своих руках, перед тем как отпустить.

— Очень рад знакомству с такой очаровательной леди! А Джим Гордон случайно не ваш родственник?

— Он мой отец, — ответила девушка.

— Вот как? — удивился я. — Вы дочь одного из двух людей, изменивших Готэм? Ещё больше рад нашему знакомству!

— Вы знаете моего отца?

— Просто слышал о нём. Лично встречаться не доводилось. А Джим знает о том месте, откуда меня вывел Альфред? — задал я интересующий меня вопрос. Действительно любопытно, Уэйн и Гордон сообща меняли город, или отдельно друг от друга.

— Нет, Брюс, — улыбнулась Барбара. — Мой отец знаком с Бэтменом. И не близко знаком с Брюсом Уэйном. О месте их пересечения он не знает.

— Всё интереснее и интереснее, — заметил я.

— А вы, Брюс? Вы так похожи на одного нашего с... Брюсом знакомого.

— Кого же?

— Супермена, — не стала ходить вокруг да около девушка.

— Я его клон, Барбара, — не стал темнить я.

— Клон? — удивилась она.

— Да. Мне меньше суток от рождения. Так что всё ново и необычно. Восхищение искренне, а сочувствие не наиграно.

— Сочувствие?

— Пуля. Та, что у вас в позвоночнике. Она ведь там недавно?

— Три месяца, — потемнела лицом девушка.

— И что говорят врачи?

— Говорят, что ходить я больше не буду.

— А врачи Лиги?

— У Лиги нет врачей. В медицине лучше всех разбираются Бэтс и Джон. Но специалистов врачей нет.

— Какое упущение, — задумался я.

— Да, но понимаешь это обычно слишком поздно, — сказала девушка. — Но, что мы всё обо мне? Как вам Готэм?

— Честно говоря, я пока не понял. Говорят, что самый криминальный и неспокойный город. Но сам я пока этого не ощутил.

— Это уже хорошо. Чем думаете заняться?

— Если Брюс поможет с документами, то пойду поступать в какой-нибудь институт. Или на работу какую устроюсь.

— А если не поможет?

— Сяду в тюрьму за бродяжничество. Отсижу и выйду с документами. Дальше по прежней программе.

— Радикально, — признала девушка. — А не страшно?

— Я его клон. У меня вся его сила. Он боится тюрьмы?

— У него есть и слабости, — заметила она.

— Да? Какие же?

— Зелёный метеорит и излучение красного солнца лишают его сил.

— Это неприятная новость, — задумался я. — Полагаю, правительство знает об этих его слабостях?

— Естественно.

— Значит, отсидеть придётся где-нибудь в стране третьего мира. Это удлинит путь. Но я никуда не спешу.

— А в целеустремлённости вам не откажешь, — сделала вывод она.

— Возможно. Я себя ещё плохо знаю, — в этот момент вышел из потайной двери Брюс Уэйн.

Без костюма летучей мыши, он не перестал быть внушительным и давящим.

— Бабс, ты по делу? — спросил он без всяких приветствий.

— Не совсем, — смешалась Барбара. — Просто надоело сидеть дома. Думала, может Дика встречу. Или хотя бы Альфред чаю нальёт... — Брюс кивнул и пошёл на выход, не оборачиваясь.

— Видимо, у вас, с этим Диком, терпение ангельское, — прокомментировал произошедшее я.

— Да нет, Брюс вообще-то совсем не плохой. И он очень переживает за меня. Просто он человек действия. Предпочитает делать, а не говорить. А Дик с ним в ссоре. И именно из-за вот этой манеры общения.

— Прискорбно. Но гении обычно в быту невыносимы. А он, несомненно, гений.

— С этим трудно не согласиться. Но именно поэтому одинок. С женщинами ему не везёт.

— Странно. С такой внешностью, умом и богатством, женщины должны на него буквально вешаться.

— Они и вешаются. Но он видит их насквозь, даже яснее, чем вы мой позвоночник...

— Жаль. Такой человек достоин счастья.

— Достоин. Но...

— Может быть, ещё всё наладится — предположил я.

— Хорошо бы...

С Барбарой мы провели весь день. Сначала посидели, выпили чаю с ней и с Альфредом. Затем я предложил прогуляться. Она с радостью согласилась.

До города нас подвёз Альфред. Дальше мы уже сами.

Посетили океанариум, планетарий, ботанический сад, перекусили в кафешке, сходили в кино.

Ближе к вечеру я проводил её до дома. Лифт у них сломался, и пришлось нести её вместе с коляской на седьмой этаж. Хотя, мне-то что? Даже не знаю, какая нагрузка смогла бы меня утомить. Уж точно не восемьдесят килограмм поднятых на седьмой этаж.

Дверь нам открыл хмурый седой мужчина с аккуратными усами в домашнем халате и тапочках.

— Брюс, это мой папа, Джим Гордон. Папа, это Брюс Бизаро, знакомый Брюса Уэйна. Он согласился проводить меня до дома, — сразу и представила и расставила все точки над 'i' Барбара.

Я протянул Гордону руку. Он её пожал.

— Очень рад познакомиться с человеком, изменившим Готэм, — искренне поприветствовал я. Показалось, или Гордон попытался сжать мою руку, пробуя на крепость. Отвечать на эту попытку не стал. Вдруг, и правда, показалось?

— У Уэйна вечно очень спортивные знакомые, — не слишком дружелюбно заметил он. Я не стал заморачиваться. Быстро попрощался и ушёл.

На ногах я уже больше суток. Но спать не хочется совершенно. Удивительно. Удивительный организм.

Идти мне было особенно некуда. Спешить тоже. Есть не хотелось. Жажды не испытывал. Видимо, сон так же не требовался.

Я шёл пешком к поместью Уэйна. Не на скорости, просто шёл. Мне нравилось просто жить, и это было хорошо. Даже почти благодарен этому лысому Лютору за то, что он меня создал. Хотя, почему же почти? Действительно благодарен.

Жить — это прекрасно.

Готэм — большой город. До поместья Уэйна я пешком добирался больше десяти часов. Зато успел полюбоваться видами и улицами.

Несмотря на слова Ванессы, ограбить меня никто не попытался ни разу. Видимо, высокий широкоплечий мужик, накачанный и подтянутый, с идиотской улыбкой на лице и очень внимательными глазами, идущий в спортивной кофте с откинутым капюшоном на голое тело, трениках, кроссовках и белых спортивных носках с рюкзачком за плечами не вызывал у местных бандитов желания познакомиться.

В поместье пришёл уже утром. Добропорядочно позвонил в звонок на воротах. Ворота открылись, и я пошёл дальше.

На пороге дома стоял Альфред.

— Вы вернулись с прогулки, мистер Бизаро?

— Да, Альфред. Мистер Уэйн дома?

— Вообще-то он спит после... Трудной ночи.

— Тогда не стоит его будить. Я подожду на балконе. Почему-то на солнце мне находиться чрезвычайно приятно.

— Наверное, потому, что ОН получает свою силу именно от солнца. Как вам будет угодно, мистер Бизаро, — чуть кивнул Альфред и пригласил следовать за ним.

— Забавно, — прокомментировал я.

глава 2

Я стоял на балконе дома Брюса Уэйна по пояс голый и, раскинув руки в стороны, наслаждался солнцем. Абсолютно непередаваемое ощущение. Даже наслаждение. Не могу это описать. Но это очень приятно.

Не знаю точно, сколько я так уже стоял. Время потеряло какое-либо значение.

Рядом встал Брюс. Он молчал. Я молчал. Странная какая-то беседа.

Он молча положил пакет на перила и повернулся уходить.

— Брюс, — окликнуля я его, не меняя позы. Он остановился. — Я хочу стать врачом, Брюс, лучшим врачом на Земле.

— Барбара?

— Да. Поможешь?

— Помогу.

— Спасибо, — сказал я, а он молча ушел.

Я простоял так до самого заката. Просто не мог заставить себя оторваться от этого потрясающего солнца, а балкон у Уэйна был сделан так хитро, что в любое время дня, его освещало солнце.

После заката я открыл оставленный Брюсом пакет. В нем находился паспорт, страховой полис, налоговое свидетельство, водительское удостоверение, свидетельство о рождении, аттестат о среднем образовании и свидетельства о смерти родителей, с указанием где и когда те похоронены. И все на имя Брюса Бизаро.

Этот человек — действительно гений с потрясающими воображение возможностями.

А еще в пакете было свидетельство о собственности на дом в пригороде Готэма, ключи и сотовый телефон.

В телефоне был забит всего один номер: "Уэйн Б.".

Скромненько и со вкусом.

Самого Брюса я нашел сидящим у камина в той большой комнате с книгами. Он был в деловом костюме. Сидел в кресле, откинувшись на спинку.

У камина было еще одно кресло. Пустое.

Я прошел и опустился в него.

— Я подумал над твоей просьбой, — сказал он. Я сосредоточил внимание на нем и не перебивал. Если я правильно понял этого человека, то моих реплик сейчас не требовалось. — На столике карта с указанием всех крупных библиотек, содержащих медицинскую литературу в Америке и Европе. Если ты хоть в половину так же хорош, как ОН, то трех дней тебе хватит, чтобы выучить все что там написано. Время пошло, — закончил он и указал на журнальный столик, где действительно была разложена подробная карта с отметками и стопка печатных листов с пояснениями и уточнениями.

Человек действия? Вот уж действительно.

Мир привычно застыл. А я побежал.

Задачка оказалась и правда непростая. И самым сложным в ней было именно ориентирование на местности. Одного взгляда на карту хватило, чтобы запомнить ее, словно отпечатав фотографию в голове. Но вот сопоставить плоское изображение на листе бумаги с реальными направлениями было сложно.

Первый объект я нашел только с пятнадцатой попытки. Но радовало то, что а) я не устал; б) мир продолжал стоять на месте.

В самой библиотеке было очень странно брать книгу и листать ее, зная, что все это происходит на скоростях, превышающих скорость звука. Но привыкаешь ко всему быстро. И я привык. После десятой, наверное, книги.

Память действительно оказалась удивительной. Любое слово, любая строчка запоминались с первого прочтения. И так страница за страницей. Страница за страницей.

Это объективно, для всего мира, не проходило и минуты, я же, субъективно, переворачивал и прочитывал каждую страницу, каждой книги в указанных Уэйном тысяче трехстах библиотеках!

Хотя, не совсем верно. Во многом книги в них были одни и те же. Только процентов тридцать, в среднем, отличались. Но все равно, это было безумно скучно!

По-началу. Пока я читал книги подряд. Бессистемно и ни хрена не зная латыни.

Но это было тупо! И я начал с начала. С этой самой латыни. После нее пошло проще.

Медики! Козлы! Волки позорные! И во все времена были. Весь их секрет в том, чтобы простые знания записать максимально непонятным языком. И вопрос зачем? Затем, чтобы каста посвященных оставалась недоступна остальным смертным. И так из поколения в поколение! Чтобы оставаться элитой и чуть ли не богами на земле.

Стоило это понять, и разобраться в этой их шифро-ломаной терминологии, как дело пошло куда веселее.

Действительно, попробуйте учить текст на совершенно непонятном вам языке. А потом тот же самый текст, но уже на понятном. Разница очевидна.

Попутно с изучением литературы, пришлось подналечь на другие иностранные языки. Немецкий, французский, русский, итальянский, португальский, испанский. Масса литературы ведь была не переведенной. Приходилось разбираться.

Не знаю, на что мне Брюс Дал три дня. По объективному времени мир продолжал стоять на месте. Не знаю, прошла ли хотя бы секунда, но субъективно я заебался!!!

Субъективно для меня лет пятнадцать прошло. Физической усталости не было. Но моральная накопилась. Очень много ее накопилось.

И раз уж Уэйн был так любезен, что дал мне эти три дня, то два из них я потратил на то, что просто лежал на солнце.

Если очень быстро бегать, то ночь в сутках можно вообще не увидеть. И потребуется для этого всего пара тройка перебежек. От того места, где солнце только коснулось закатного горизонта, до того места, где оно только показалось над горизонтом восходным.

Утром третьего из отпущенных дней, я стоял на балконе особняка Уэйна и грелся на солнце.

Где-то к полудню подошел Брюс. Игнорировать я его не стал. Сразу повернулся к нему и с полным вниманием посмотрел ему в глаза.

Он кивнул и пошел в комнату. Я последовал за ним.

— Теория без практики мертва. Так, что ближайшие три месяца ты проведешь в аду на земле. В полевом военном госпитале, волонтером. Вот документы, — показал он на пакет, все на том же журнальном столике. — Купи необходимые тебе вещи в дорогу и вперед. Война, со всеми ее прелестями тебя ждет! — закончил он. Спасибо я говорить не стал. Сочетание слов военно-полевой госпиталь, после всего того, что я за прошедшие два дня перечитал, аппетитных ассоциаций не вызывало.

Описывать эти месяцы не буду. Ничего приятного и светлого в них не было. Находился в стране весьма от Америки далекой. В миссии ООН. Точнее в спонсируемом миссией госпитале. Совсем недалеко от зоны боевых действий.

От немедленного убийства всех враждующих армий в этом районе, меня останавливало только понимание, что люди все равно найдут способ сотворить такое друг с другом. Просто еще к этому проклянут меня, объявив чудовищем.

Последней каплей стал авианалет на госпиталь. Когда с самолетов просто забросали нас кассетными бомбами.