Запасная мечта

-Глупости, — сказала я, — просто после смерти мамы отец замкнулся в своем мирке и не собирался выходить наружу. Мне было двенадцать, когда к нам зачастил Рудольф, приезжал как будто с друзьями на охоту, поиграть в карты, растормошить отца. Но ему было на все наплевать, отца спаивали вином, говорили гадости о власти, о короле, а папа, как болванчик кивал и слушал. Я была маленькая, но я помню, как обнаружила Рудольфа, копающегося в бумагах отца в библиотеке, а увидев меня, сказал — ошибся дверью. И когда пришли судебные приставы и нашли бумаги, письма, доказывающие шпионаж, меня, маленькую девочку, никто не стал слушать. Потом долгий выматывающий суд, приговор, отец не дождавшись приговора выпил смертельную дозу яда. Я была дико зла на него, за то что оставил меня одну, за то что отказался бороться, отказался от меня. Мы бы уехали вдвоем далеко...

-Это вряд ли, за шпионаж вешают, и он это знал, — перебил Генрих.

-Мне все равно, он бросил меня! — я всхлипнула, до сих пор я не могу без слез вспоминать этот ужас. Теплые сильные руки обняли, согревая...

-Потом приехал Рудольф и сказал, что король отдал баронство ему, а меня, как дочь предателя лишили наследства, титула, земель. Мне было пятнадцать лет, я была одинока и напугана, Рудольф сказал, что я пока могу жить в замке. Куда мне было идти?.. Было ужасно страшно...Я написала втайне несколько писем, своей тете и жениху..

-У тебя был жених? — вскинул голову Генрих.

-Был, конечно, как и всех аристократок родители в десять лет помолвили с соседским юношей, маркизом де Люпини.

-И что? — напряженно спросил граф.

-А ничего, — хмыкнула я, — тетка вообще не ответила, от маркиза, папаши жениха, пришло короткое послание, что помолвка расторгнута и они сожалеют, что связались с нашей семьей.

-Негодяй, — прошипел Генрих.

-Все это быльем поросло, я их понимаю, кто я была — нищая девчонка, дочь покойного самоубийцы-шпиона? Зачем им я нужна?

-И как ты жила в замке? Три года, да?

-Да, в общем неплохо жила. Барон, наверное из-за угрызений совести, не давал меня в обиду, баронесса, конечно отрывалась по полной, но что она могла такого уж страшного сделать? Отхлестать по щекам или заехать по спине шенкелем? Это мелочи, — успокоила я Генриха, слыша как он сквозь зубы втянул в себя воздух, — гораздо страшнее стало, когда я подросла, — я замолчала.

-Кто?... они пытались тебя.., — граф не мог сформулировать точную фразу.

-Пытались, конечно, но тебе ли не знать, когда я лишилась девственности, — улыбнулась я с грустью..— Баронесса несколько раз подсылала ко мне своих наемников, наверное, видя как иногда смотрел на меня Рудольф, она чувствовала себя в опасности... Но ничего не случилось, — бодро закончила я, — я хорошо бегала и умело пряталась, и замок я знала, как свои пять пальцев, так что потом самым страшным событием стал приезд вашего обоза и пир в замке, где ты меня и увидел.

-Самым страшным событием? — вопросительно поинтересовался Генрих.

-Ну, не знаю.. — я спряталась, уткнувшись в его подмышку и втянув терпкий вкусный запах.

Мои руки пробрались под халат и стали блуждать по мужскому горячему телу, вызывая неконтролируемую дрожь. Со стоном Генрих приподнял меня и посадил на себя сверху. Вот, этого мне и надо, я с восхищением рассматривала шикарную мускулистую грудь, проводила пальчиками по жестким волоскам, ноготками царапала соски, Генрих терпел изо всех сил, бедный, наверное, после моих жалостливых рассказов решил позволить мне все. Вслед за руками к его груди потянулись мои губы. Теперь я облизывала и покусывала, все, до чего могла дотянуться. Тело подо мной стонало, дергалось, извивалось, но терпело.

-Какой послушный граф мне достался, — прошептала я, — и что мне с ним делать?

-Любить, — ответил Генрих, плавно перекатываясь и вжимая меня в матрац.

Ласка, упоение, движение, экстаз и мир взорвался на миллион разноцветных осколков.

-Это безумие, — сорванным от криков голосом прохрипела я.

-Это рай, — эхом ответил Генрих.

Однажды утром я стояла во дворе, считая мешки с зерном для посадки, привезенные купцом с юга, как ворота распахнулись и внутрь влетела кавалькада всадников. В первом я с ужасом узнала Рудольфа. Сердце сжало плохое предчувствие. Вот, подумала я, стоит только расслабиться, насладиться жизнью, поверить, что плохое позади и на тебе! 'Чего мне переживать?', — спрашивала себя, быстро закончив подсчет и рассчитавшись с купцом. 'Я здесь работаю, граф обо мне заботиться, тем боле за год, Рудольф может и забыл про меня'.

Входя в гостиную, я услышала громкий разговор гостей с Генрихом, я тут же повернула назад и прислонилась к двери. Нет, встречаться с приезжими я не горю желанием.

-Мы не на долго, вот был проездом и решил заехать поприветствовать своего друга, — голос Рудольфа.

-Располагайтесь, может пообедаете? — донесся спокойный голос графа.

-Можно, — бодро согласился барон, — А у тебя, смотрю, большие изменения, я был тут год назад, помнишь, перед нашей поездкой, еще лучшие сапоги в дерьме измазал, а теперь замок не узнать.

-Взял, наконец, нового управляющего.

-Так теперь можно и гостей звать? А, Генрих? Пригласишь старых приятелей? Сможет твой новый управляющий организовать бал?

-Сможет, он все сможет, — с усмешкой ответил граф.

-Ну вот и чудесно! Значит через неделю приезжаем в гости, я приглашу еще несколько соседей с семьями, ты не против? Погуляем.

Тут вошел мажордом и пригласил гостей за стол. Я стояла у двери ни жива, ни мертва. Значит бал, через неделю. 'Ну зачем, Генрих, зачем нам этот бал', — со стоном прошептала я.

Весь вечер я обитала то в кухне, подсчитывая запасы масла и жира в кладовой, то в прачечной, проверяя качество стирки, и нагоняя страх на прачек. Я боялась идти в кабинет, и ждала, когда же гости разойдутся. Стемнело, я тихонечко пробиралась по коридору. Уже входя на лестницу вдруг услышала свое имя из приоткрытой двери кабинета. Оттуда доносились голоса Рудольфа и Генриха, вперемешку с бульканьем вина и звоном бокалов.

-Элли? Тебе интересно, где Элли? Она работает у меня в услужении. Здесь в замке, — ленивый спокойный голос графа.

-И кем же? Постельной грелкой? — насмешливый Рудольфа.

-Почему грелкой? Управляющей замка.

-Она — управляющий твоего замка??? — теперь в голосе барона был слышен неподдельный интерес.

-А что тут такого, она прекрасный экономист и управляющий. Ты же сам видишь, как изменилось поместье.

-А в твоей постели она тоже работает? — не удержался от ехидства барон.

-Тебя это не касается, Рудольф, — твердо сказал Генрих.

'Ну слава богу, граф меня в обиду не даст', — подумала я и уже собиралась заканчивать подслушивать, когда сердце заколотилось в панике, а грудь сдавил ужас, услыхав слова Рудольфа.

-Мы тут подумали, а не пора бы тебе жениться?.. Тебе уже сколько? Тридцать пять в этом году... Пора бы и о наследниках подумать, а то копишь-копишь, а кому оставить богатства?...

-Я не планирую пока жениться, — от ледяного голоса графа меня саму пробрала дрожь, но Рудольфу было нипочем.

-Нет. Ты послушай, Лиззи в прошлом месяце исполнилось семнадцать, девка в самом соку, я дам приличное приданое.

-Я еще раз повторяю, я не планирую жениться в ближайшем будущем.

-Ну ладно, не в ближайшем, — уцепился за фразу барон, — давай пока организуем помолвку, а через годик — два и свадьбу сыграем. Девочка красива, мила, послушна, баронесса, единственная моя наследница, что тебе еще нужно?

До меня донесся тяжелый вздох Генриха.

-Рудольф, я же тебе сказал...

-Друг мой! Ну что тебе стоит? Только помолвка, это же такая малость, просто подумай, поразмышляй. Мы же столько лет знаем друг друга, я думал, мы друзья..

-Хорошо, договорились, я подумаю, — согласился Генрих, — не пора ли тебе пойти спать, Рудольф?

Я слепо передвигая ноги, поднялась на второй этаж. Сердце болезненно ныло, горячие слезы наворачивались на глаза. 'Лиззи, только не она, ну почему, почему?', вопрошала я и не слышала ответа. Я не пошла в свою спальню, если ко мне сегодня придет граф, я просто не удержусь и закачу ему истерику со слезами и причитаниями, как базарная торговка. 'Нужно держать себя в руках', повторяла я. 'Эллизабет, ты дочь своего отца, ты баронесса, пусть не по титулу, но по крови, ты пережила смерть родителей и позор предательства, переживешь и это'...

Шатаясь, я зашла в заброшенную гостевую спальню в конце коридора, где были свалены старая мебель, одеяла и матрацы, свернулась калачиком на кушетке, набросила на себя пару пыльных одеял и наконец горько зарыдала.

Утром из зеркала на меня смотрела всклокоченная опухшая девица, в измятом платье и с красными глазами. 'Матерь божья!' — прошептала я, — 'что же делать'. Оказалось, что граф утром уехал провожать гостей до своих границ и вернется после обеда. Я успокоилась и попыталась взять себя в руки. Умывание холодной водой и травяные примочки на глаза немного подправили ситуацию, теперь на меня можно было смотреть не содрогаясь.

Занимаясь ежедневными рутинными делами я почти успокоилась. 'Чему быть, того не миновать, я же знала, что рано или поздно Генриху придется жениться. Так чего причитать?'.

Я сидела с планом закупки семян для посадки, когда твердым шагом в кабинет вошел граф. Словно пушинку, выдернул из за стола и подхватил меня на руки.

-Я целый день тебя не видел, соскучился жутко, — сильно прижимая к себе, прошептал мне в ухо, — где ты была вчера вечером? Я заходил, искал тебя и не нашел...

-Ты знаешь, совсем заработалась, что не заметила как заснула в кресле, пересчитывала серебро в кухне, — как тяжело бьется сердце, и дрожит голос.

-Слушай. Я тут подумал, а не организовать ли нам праздник? Мы так давно не веселились. Тебе тоже пора развеяться.

Ага, развеюсь, на твоей помолвке...

-Какой праздник? Когда?

-Рудольф подкинул идею, давай через неделю. Успеешь все подготовить?

-Конечно успею... я же на все руки мастер, — горько пробормотала в сторону.

-Поужинаем вместе, родная?

-Нет, я не хочу, ты иди, ешь. Я подожду тебя здесь, — с силой выдавливала из себя каждое слово.

Генрих ушел. Я решила еще раз перечитать договор найма, а особенно приписку о невесте. 'Нужно взять себя в руки, иначе я просто не смогу ничего внятного сказать, а просто буду перед ним рыдать как тупая гусыня'.

Генрих влетел в кабинет через двадцать минут и застыл, увидев у меня в руках договор.

-Нам нужно поговорить, — твердым голосом сказал я.

-Ты читаешь контракт? Зачем? — удивленно произнес граф.

-Вот, решила освежить в памяти условия договора, особенно, после вчерашнего вечера, когда услышала, что ты собираешься объявлять помолвку, — такое длинное предложение и мой голос ни разу не сорвался.

-Ты подслушивала наш разговор с Рудольфом? — презрительно бросил Генрих.

-Если бы не подслушивала, так бы и не узнала, когда придется уезжать — вряд ли ты бы меня известил.

-Если ты подслушивала, то услышала бы, что я сказал — подумаю, — резко и как то нервно заметил мужчина, не любит граф оправдываться, не любит.

-Это все равно случится рано или поздно. Вчера я это поняла ясно. Если не Лиззи, так кто-то еще. Дальше будет только тяжелее и тяжелее. Нужно заканчивать. Пока я еще в состоянии это сделать. — оказывается короткие отрывистые предложения даются легче.

-Ты в состоянии закончить? Молодец! Я, похоже, уже не в состоянии, — бросил граф в сторону.

-В общем, Генрих, в договоре сказано, ты отпускаешь меня, прежде чем невеста войдет в твой дом. Но я прошу — отпусти раньше. Я не смогу видеть Лиззи, баронессу, Рудольфа здесь, в этом замке, улыбаться им, разговаривать с ними, — это тяжело, ты знаешь...

-Нет, — отрезал Генрих, — я не отпущу тебя. Лиззавета еще мне не невеста, вот когда состоится помолвка, тогда и уедешь, ни днем раньше.

-Хорошо, — склонила голову я, — тогда через неделю.

-Посмотрим. Еще неизвестно, будет ли она, эта помолвка. Что то я смотрю все стараются за меня решить мои личные проблемы, — прорычал зло мужчина и грохнув дверью вылетел из кабинета.

В эту ночь я спала одна. Генрих так и не пришел. Не то, чтобы я хотела его видеть. Я уже старалась привыкать к одиночеству, старалась потихоньку вытравлять из памяти ласковые руки и тихий голос, шепчущий, какая я красивая и желанная. Слезы тихо выкатывались из глаз и капали на подушку. Нет, я не плакала, это плакала душа.

Неделю я моталась, как белка в колесе, готовясь к празднику. Пришлось дополнительно нанять служанок с городка, убрать и приготовить все спальни, украсить бальный зал, заказать свежих цветов, нанять дополнительно кухарок, составить план мероприятия, меню, пригласить музыкантов, закупить шутихи, и многое-многое другое. Графа я видела изредка, машущего мечом во дворе со стражниками, или из окна, скачущего вдоль дороги, делая обход ферм и арендаторов. Он целенаправленно избегал меня, и каждую ночь теперь ночевал у себя в спальне. Вот и все... Волшебство закончилось...

За год работы в замке я скопила тысячу золотых. Маловато, конечно, но если взять ссуду, может и хватит на небольшой трактир. Я сидела и писала последние наставления мажордому, ведь на него лягут обязанности управляющего, после моего отъезда. Завтра начнут съезжаться гости, завтра я увижу своих самых ненавистных врагов. 'Потерпи еще чуточку, осталось пару дней', — шепнула я себе. Грохот разорвал тишину моей спальни, я с ужасом обернулась и увидела почти слетевшую с петель дверь и шатающегося Генриха в проеме комнаты. Он был пьян, причем почти в невменяемом состоянии.

-Ты! — он обвинительно ткнул пальцем в меня, — ты виновата во всем!

Я удивленно приподняла брови.

-Я не могу спать, не могу есть, не могу даже напиться, так, чтобы не вспоминать о тебе! Ты как наваждение, — Генрих тяжело опустился на пол возле моего кресла и обхватил голову.

-Куда я не посмотрю — я вижу тебя, в какую комнату не войду — везде витает твой аромат, твой голос звучит в моей голове постоянно — это безумие! — зарычал он.

-Что ты со мной делаешь? — его ладони начали медленное путешествие верх по моим ногам, и крепко стиснули колени.

-Генрих. Ты пьян, иди к себе, — как можно мягче сказала я. Мужчина себя слабо контролировал и мог вспыхнуть от малейшей искры.

-Нет, милая, если ты и собралась вскоре меня покинуть, то у меня есть еще пару ночей насладиться тобой.

Он грубо дернул меня из кресла, рванув ворот ночной сорочки. Треск разрываемой ткани, испуганный вскрик был задавлен впившимся в мой рот губами. Сильно, дерзко, до боли. Я почувствовала как потекла кровь из разбитой губы, а его рука уже задирала подол и колено раздвигало мои бедра.

-Если это и будет последний наш раз вместе, — проскрежетал хрипло Генрих, — то я заставлю тебя запомнить его на долго, — и стремительно, одним толчком вошел в меня.

Внутренние мышцы болезненно сжались и мужчина мучительно застонал, как будто от резкой, обжигающей боли, на миг даже перестав двигаться. Его сердце стучало так громко, что казалось отдает эхом у меня в груди.