Архивы фон Шпенглера: Том 2

Порошок из костей проклятого (не отпетого по канону самоубийцы-христианина, преданного малой анафеме) — показал вполне определенно, что над телом погибшего, еще при жизни производили некие метафизические манипуляции... Вот только не магического а теологического толку. Проще говоря, все произошедшее проходило по божественной а не магической части.

Боги, будучи скованными кучей установленных еще Создателем правил, тем не менее, были существами безгранично, в сравнении с Герхардом, могучими. Именно поэтому, вести свое расследование он, после этого открытия, собирался максимально тайно. Не привлекая внимания божества, стоявшего за этим убийством. Во всяком случае — не привлекая его раньше времени.

По хорошему, Герхард был последователем Богини (Очень условно. Примерно на том же уровне, на каком ни разу не заходивший в церковь москвич — считает себя христианином), так что, в самом крайнем случае, она, возможно, защитила бы своего адепта от чужого божества (являясь магом — Герхард просто априори попадал под аспект Великой Богини, что очень сильно упрочивало ее позиции в его защите), но, говоря откровенно, проверять это, Герхарду совершенно не улыбалось: а ну, не защитит?

В общем, по здравому размышлению, ритуал общения с духом — было решено проводить именно в защищенной комнате.

— Герк, слушай.. Помнишь ты Ивану рассказывал, что этот вид некромантии — опасен для души? Ты уверен, что оно того стоит?

— Ну... Это не совсем тот ритуал.

— Погоди, но мы же собираемся общаться с духом мертвеца?

— Именно. С духом но не с душей. То, что я сейчас буду делать — это спиритизм а не некромантия. — Герхард закончил расставлять свечи (обыкновенные, стеариновые) по уграм сложной, асимметричной замкнутой фигуры.

— Там мы не знали, жива Василиса или нет. Я собирался выдернуть для беседы ее душу. Здесь мы не выдергиваем а зовем. Причем не саму душу, а лишь ее проекцию. Посмертную проекцию: "бионекротический слепок" как это обозначил Николас в свое время. В принципе, связь у этого слепка с душей есть, и поговорить в ходе ритуала мы сможем и с самой душей, если нам приспичит. Но — никакого принуждения.

— Любопытно... А что мешало нам то же самое проделать с Василисой сразу?

— Для проведения этого ритуала — нужно быть уверенным, что объект мертв. В противном случае, мало того, что не сработает, так еще и Отдачей может очень здорово "ушибить".

— А сил тебе хватит, любовь моя?

— Хватит. Это же не чары, которые жрут ману и на формирование и на поддержание. Ритуал — это как рычаг. Мы размениваем мощность на продолжительность.

— Так вот зачем все эти "пляски с бубном"!

— Ну... Мы не шаманить идем, так что именно плясок и именно с бубном не обещаю. Но — интересно тебе, пожалуй, будет.

— Уже заранее предвкушаю.

Маг закончил подготовку. Теперь, окруженная свечами, в центре многоугольника покоилась чаша с дымящейся кровью ягненка. Сам ягненок был жив — Кадэнс исцелила раны зверушки и теперь, гладила доверчиво прижавшуюся к ней овечку, не отрывая глаз от чаши.

Герхард встал за кафедру, воздел руки в ритуальном жесте, после чего заговорил. Голос мага звучал гулко, мощно, властно и вместе с тем — страстно. Сердце Кадэнс замерло от восхищения и любви — она обожала голос своего мага, особенно в такие моменты.

— To pnИvma pou chАthike, den Иchoun dei tin ekdМkisi, ton opoМon i artiriakМ tСra na rМxei sto Иdafos:

AnatrichiastikС vasМleio sas parotrЩno na aporrМpsei. O aИras ton zontanСn kai pАli na anapnИete vathiА.

ThysiastikС aМma xedipsАsete edС apС ta chИria mou. BoreМte — apantМsoun se aplИs erotМseis se antАllagma*

На последних словах заклинания, реальность над чашей треснула неровной щелью. По лаборатории плеснул холод и пахнуло могилой. Ярко вспыхнули линии многоугольника, сдерживая чуждую силу внутри защитной фигуры. Сквозь разрыв в пространстве высунулась черная, словно обгорелая рука, затем вторая. Чудовищно изогнувшись, выставляя наружу локти, руки вцепились в края разрыва, вывернулись еще больше и в проем высунулась голова. Глаза Герхарда несколько расширились от удивления. Похоже, что-то шло не совсем по плану. Впрочем, это, надо полагать, тоже было предусмотрено. Во всяком случае, маг совершенно спокойно положил руку на предмет лежащий на кафедре и жестко, со сталью в голосе, произнес одну единственную фразу:

— KИrveros, fЩlakas ton nekrСn! Na eМste Иtoimoi na ektelИsoun to kathМkon sas.**

Кадэнс ощутила, что места в комнате стало существенно меньше. Адский страж не явился воплоти. Но проявил свою силу.

Тем временем, обгорелое существо вылезло уже по грудь. Страшный, узкий, деформированный череп с лохмотьями обгорелой кожи заворочался, обводя комнату взглядом слепых глазниц, наткнулся на чашу с кровью и вперился в нее. Еще один неловкий рывок и костяк ничком рухнул рядышком с чашей. Пару секунд он лежал неподвижно, после чего рванными движениями протянул руки и неловко ухватил чашу, с трудом оторвал ее от пола, поднял и, буквально, влил в себя ее содержимое. На глазах, с каждым глотком, ужасный пришелец приобретал все более человекообразные черты, приближаясь к тому облику, который Кадэнс с Герхардом видели на месте преступления. Наконец, чаша опустела. Бронзовая чаша упала на пол. Дух, обретший некое подобие плоти — повернулся к Герхарду.

— Я не знаю кто ты, мужик, но спасибо! Что мне нужно сделать, что бы никогда больше туда не возвращаться?

— Вы быстро сориентировались. Не думал, что вы сможете отозваться на зов духа — лично.

— Парень, я был в аду! Буквально! Еще бы я не использовал любую возможность. Меня еще при жизни называли "верткий Август". Давай лучше ближе к делу. Чего тебе надо и что мне подписать, что бы выбраться из этого кошмара?

— Тут я вам не помогу. Вы осуждены за свои преступления и не мне нарушать этот порядок. Могу лишь дать вам надежду: возможно, однажды вас "амнистируют". Ад — далеко не всегда навсегда. Сумеете сохранить в себе человечность и преумножить ее — и рано или поздно перестанете удовлетворять критериям ада. Что будет дальше — не скажу. Не знаю. Возможно пойдете на перерождение, возможно — кто-то из богов вас заберет. Сейчас же — мне нужны ответы.

— Ты шутишь?! Ты только что сказал, что вернешь меня в ад, как только вытянешь из меня все, что тебе нужно. Да хрен тебе во все рыло!

— В общем, предсказуемо. Вот только я ищу того, кто вас убил. Так мерзко убил. Неужели вы не заинтересованны в том, что бы я его нашел?

— А это смотря зачем тебе он понадобился. Если ты дашь клятву, что угробишь его — я подумаю над тем, что бы дать тебе информацию. А если нет... Кто тебя знает — может тебе его методы понравились.

— Знаете, Август, боюсь, что это не вопрос выбора. Вы приняли и выпили жертвенную кровь. Отказавшись отвечать на мои вопросы — вы только себе повредите.

— Чем? Я уже в аду!

— Ну, если вы не пойдете на сотрудничество, я буду вынужден воззвать к вашим хозяевам за содействием.

— Если я раньше тебя не заткну! — Август без предупреждения бросился на мага. Разумеется, многоугольник удержал озлобленную душу в ее клетке. Удар лишь вернулся обратно, отшвырнув мертвеца на пол.

— KИrveros! FonАzo se sИna!

* * *

— Герхард был абсолютно спокоен.

С трудом поднявшийся на ноги Мейснер застыл в ужасе. Цербер так и не возник "во плоти", но сгустился рядом со своим подопечным сосредочив в очень небольшом объеме свое могущество и ауру силы. Кадэнс напряглась и сконцентрировала свое внешнее зрение на многоугольнике, спустя секунду она обнаружила, что рядом с Августом обосновался крупный, размером с теленка, лохматый пес черной масти. Голова, впрочем, была лишь одна. Зато крайне внушительного размера. Удивительно, но внешне Цербер не выглядел чудовищем. Скорее он походил на сенбернара или кавказскую овчарку. Крупная, мощная, лохматая собака. Вот только глаза горели оранжевым пламенем, да из пасти и носа периодически вырывались языки огня.

— Я расскажу. Я все расскажу. Я понял. Урок усвоен.

— Ну вот и хорошо. Итак, с чего все началось? Вы с кем-то поругались? Что-то неподелили?...

*Дух что погиб, не узрев отомщенья, кровь чью сейчас проливаю на землю:

Мрачное царство тебя призываю отринуть, воздух еще раз вдохнуть полной грудью.

Жертвенной кровью твою утолю здесь я жажду. Ты же — ответишь взамен на вопросы простые.

**Цербер, страж мертвых! Будь готов исполнить долг свой!

* * *

Цербер! К тебе взываю!

Глава 6

Трещина в реальности, через которую Цербер утащил дух Августа, наконец сомкнулась. Герхард вытер пот со лба и выдохнул. Как бы он ни храбрился перед Кадэнс, но проведение этого ритуала, выжгло его, пока, крошечные запасы маны насухо. Линии многоугольника погасли. На всякий случай, маг дернул еще один рычаг. Из резервуара скрытого под центральной потолочной панелью, через практически незаметные каналы на площадку просыпался порошок Отвержения. Смесь достаточно простая по своему составу (во всяком случае — по алхимическим меркам) но абсолютно мерзкая по ощущениям — подавляла все сверхъестественное на что попадала. К счастью, действовало зелье недолго, но пока действовало, и Герхард и Кадэнс ощутили себя вывернутыми наизнанку... И вместе с тем — очищенными от скверны общения с Иным Миром. Точно так же, порошок надежно "заполировал" ту щель мироздания, которая соединяла лабораторию фон Шпенглеров с Преисподней, полностью исключив ее повторное открытие "по следам".

Спустя пяток минут — порошок дезактивировался и испарился. Герхард с Кадэнс одновременно ощутили, что снова могут ощущать мир во всей его полноте. Для Герхарда опыт был вдвойне неприятным, так как напомнил ему о еще недавней его беспомощности...

...Наверху, они расположились на террасе. Март выдался удивительно теплым, так что идея выпить кофе на свежем воздухе, после, пусть и хорошо проветриваемого, но подземелья — была обоими признана удивительно удачной.

— Значит, какое-то заклятие истины?

— Да. Божественное вмешательство, по молитве верующего и во имя правосудия. За счет жестко определенного аспекта, в его пределах наш новичок — практически всемогущ даже находясь на чужой территории и в чужом географическом домене.

— Ты так просто рассуждаешь о богах и их взаимоотношениях...

— Солнце мое, тебе бы тоже уже пора отвыкать от ангельского восприятия реальности. Богов много. Главного среди них нет. Есть совет, включающий в себя шестерых.

— Я только одного не понимаю — смертные-то откуда это все знают?

— Далеко не все смертные, вообще говоря. Ну а те кто знают... С магами делилась Богиня. Некоторые из клериков — получали знания от своих богов, дойдя до определенного уровня служения. Ну а все умные люди обладая несовершенной памятью и зная об этом — имеют привычку вести записи. В общем, знания накапливаются.

— Да уж... Боги вас явно недооценивают.

— Не все и не всегда. Иногда, реальная оценка даже плохо заканчивается...

— Ты про Потоп?

— В том числе. Это было коллегиальное решение, насколько нам известно, против которого голосовала только Варда.

— А как же Богиня?

— А ее тогда еще не было. Ну, в ее нынешнем виде. Собственно, тогда впервые возникли вопросы о природе самой Варды. Она использовала могущество уровня Древних, что бы "отменить" потоп и сохранить как можно больше жизней, после чего наложила гейс, ограничивающий подобные, апокалиптические решения на весь Совет.

— Подожди... Но ты же говорил как-то, что Богиня существует уже тысячи лет.

— Так и есть. Просто тогда она была известна под другими именами, и более того — не была единой личностью.

— Купаж?

— Да. Слияние богов во что-то новое. В некоего третьего бога, имеющего новую личность, новые силы...

— Ужасно... Для бога это, должно быть, как смерть...

— Для "младшего". Поглощаемого. Чем больше богов уже поглощено — тем стабильнее мета-личность. Тем меньше она меняется с поглощением нового бога. Впрочем — мы ушли от главной темы.

— Значит, кто-то, просто попросил своего бога заставить Августа изложить всю подноготную?

— Похоже. Август не был особо верующим, да и даже если бы и был — он был при жизни моральным уродом и преступником. Это, в свою очередь, однозначно приводило его в домен Правосудия. Если тот бог. о котором мы говорим, относится именно к этом домену, а по всему похоже, что это так, то противостоять ему ни один из богов Высшего Совета — просто не стал бы. Иначе им пришлось бы действовать в разрез с собственными аспектными основами.

Кадэнс, даже будучи девушкой неглупой, от сложной речи Герхарда слегка зависла, взгляд ее остекленел, а чашка с кофе намертво застыла в руках. Маг, осознав это, тяжело вздохнул, выбрался из кресла и подойдя к девушке обнял ее. Кадэнс вздрогнула, моргнула и пришла в себя.

— Это... было весьма познавательно.

— Я заметил.

— Да нет, я серьезно. Просто задумалась. Пыталась уложить рассказанное тобой в мои старые представления о мире. Я, как ангел, как ты понимаешь, была свято уверена в том, что Бог один и он же и Творец этого мира.

— Создатель. Во всяком случае так принято его называть среди просвещенных. Создатель — тот, кто создал этот мир, эту вселенную, установил законы и породил и богов и Древних.

— Ох... От этих мыслей у меня начинает кружится голова. Как вы смертные вообще живете, осознавая насколько громадна вселенная и насколько больше нее то, что находится вне нее?

— Думаю, то, что ты пытаешься сейчас обозначить наывается "экзистенциальный ужас". И да — процентов этак девяносто людей, этой ерундой голову себе не забивают. На худой конец, испытывают это ощущение ровно один единственный раз, после чего о подобных материях стараются более никогда не думать.

— Это... Ужасное ощущение... Не так страшно жить, думая, что со смертью все кончится. Это неприятно... Но вместе с тем — не таит в себе ничего особенного. Но мы-то с тобою оба знаем, что смерть — это только начало. И что ждет наши души? И как мы сможем существовать вечность? А что будет после смерти Вселенной? Мы все же умрем? Мы вознесемся еще выше? А там? И в чем конец? Где он, конец?

Герхард быстро коснулся лба любимой двоеперстием шепча заклинание Покоя на санскрите. Маны уже не оставалось, но заклинание было однозначно светлым, так что Герхард вложил капельку праны. Минутой спустя, ужас охвативший девушку — прошел.

— Спасибо, любимый... — глаза Кадэнс снова засветились радостью а не нарастающим безумием. — скажи, а насчет ада — это была правда?

— Что именно?

— То, что ты сказал Августу.

— Ну... В некотором роде. Из ада действительно можно уйти. Для этого достаточно полностью и искренне раскаяться. Деятельно. Переносить страдания с пониманием своего наказания и тяжести своих грехов. Молиться о прощении, но не из страха. Поддерживать таких же грешников, и нести им свет. В таком режиме — грешник станет ду крайне неугоден за считанные годы. Темная ба-хионь ради которой, собственно, все и делается — попросту перестанет им вырабатываться. В общем, в страдании следует обрести искупление и спасение.