Продолжение 13

Ну, если Иваныч говорит, что пойдут, значит так и будет. Его чуйка — явление феноменальное, ни разу не подводила, прям, телепат-экстрасенс какой-то, а не фельдфебель.

После обеда я в очередной раз убедился в этом. Засада привела с собой двоих пленных. По виду — оба гражданские, одеты с дешевым шиком городских окраин, но сапоги и одежка явно приспособлены для прогулок по болотам. Один, белобрысый, с округлым красным лицом, до сих пор не может прийти в себя и, раскрыв рот, только неверяще оглядывается вокруг. Второй, чернявый, с глазами слегка навыкате, нос с небольшой горбинкой, в общем, цыганистого такого вида, держится спокойней и только зло поглядывает по сторонам. Руки, естественно, у обоих связаны, на шее у белобрысого висит солдатский вещмешок.

— Ну что, гости дорогие, добро пожаловать. Кто такие, откуда и куда путь держите? — Начинаем допрос с пристрастием, уж больно интересные типы забрели на огонек.

— Та местные мы, к сродственнику ходили. Прихворал ён. — Чернявый начинает "сказки дядюшки Примуса". — Шли себе по дорожке, ворочались обратно, а тут — ваши бандюки, как снег на голову!..

— Ты, дружок, поакккуратнее со словами. — Обращаюсь к "цыгану", когда его голова от "леща", данного конвоиром, возвращается на прежнее место. — Тут тебе не бандюки, а солдаты русской армии. А будешь лаяться, в следующий раз прилетит посильнее и в очень болючее место.

— Вашбродь, вот при них нашли. — Паньшин выкладывает на траву две финки в ножнах и потертый "велодог" мелкашечного калибра. — И еще они вот енто тащили.

Сняв с шеи белобрысого носильщика вещмешок, он снимает лямки, разрезает туго затянутую тесемку, и высыпает на траву десятка три небольших бумажных свертков. Где-то я оченно похожие уже видел!.. Ага, вспомнил, и не особенно удивлюсь, если содержимое будет таким же, как в пакете, найденном в буфете у покойного Бени, осиновый кол ему в ж... в сердце, уроду моральному!..

Разрываю бумагу одного из пакетов, — так и есть, ровными рядами, как конфеты в коробке, лежат коричневые бочонки с надписью "MARK", и в каждом, как я понимаю, — по одному грамму кокаина.

— Слышь, Вашбродь, давай договоримся. Половину тебе и твоим... солдатам, с другой половиной нас отпускаете. — Наркодилер начинает торговаться, как баба на базаре. — Цену ему сами, небось, знаете. А тут — чистяк, ни сахарной пудрой, ни зубным порошком не бодяженный... Так как, договоримися?..

— Ты, я смотрю, не иначе, как головушкой своей дурной обо что-то ударился. — Потихоньку начинаю закипать праведным гневом. — Ты со мной, боевым офицером, торговаться собираешься?!.. Вас, идиотов, взяли в расположении воинской части. Вы оба для меня — германские шпионы со всеми вытекающими последствиями, а ты мне только половину предлагаешь, скотина болотная?! А ну, братцы, дайте им, как следует!..

— С-суки!.. — "Цыган", по-видимому, главный в этой парочке, собирается что-то возразить, но ему тут же прилетает напоминание о том, что иногда лучше молчать, чем говорить. Командир пятерки, не долго думая, засандаливает ему с правой в печень, и, пока тот пытается прийти в себя, начинаем разговор с "ведомым". Для начала белобрысый получает несильный, но очень болезненный удар пониже уха, но упасть рядом с товарищем ему не дают. Потому, что, войдя в роль, ору ему:

— Кто такие?!.. Откуда шли?!..

Клиент не выдерживает, и, хлюпая носом от обилия ощущений, сначала невнятно, затем более отчетливо рассказывает о том, что никакие они не шпионы, а простые мирные контрабандисты, ходившие за хабаром на германскую сторону. Что, собственно, и требовалось доказать.

Очухавшийся главарь на автопилоте презрительно сплевывает своему напарнику под ноги, затем, спохватившись, втягивает голову в плечи, не зная, чего ожидать за подобное святотатство. Это хорошо, что ты боишься, легче будет договариваться. Но немного позже...

— Этих двоих отвести во-он туда и привязать к дереву. Выставить часового. Если будут что-нибудь вякать, разрешаю бить, но не до смерти. Мы же не можем мертвяков расстреливать, а им, как германским шпионам только это и светит. Я сейчас к господину полковнику, напишем приговор военно-полевого суда, и всё. — Тушки уволакивают в указанном направлении, а я иду сообщить подполковнику Бойко радостные новости, а заодно поделиться кое-какими мыслями на этот счет...

Через час продолжаем беседу, надеясь на искренность и желание сотрудничать:

— Так, времени у меня мало, ужин скоро, поэтому разговор будет коротким. — Интересно, мне сейчас Станиславский поверил бы, или нет. — Начнем с тебя, белобрысый. Сможешь провести нас на ту сторону?.. Чего губами шлепаешь без толку? Разрешаю отвечать.

— Ва... Ваше благороде!.. Та я не... не запомнил дорогу-то, второй разик тока ходил!..

— М-да, жаль!.. Всё-таки один шпионом оказался. — Поворачиваюсь к одному из пришедших со мной бойцов. — Петюня, дружок, сбегай, притащи лопату, пусть себе могилку роет. А мы пока со вторым побеседуем.

"Цыган" оказался хладнокровнее, умнее и сообразительнее своего напарника. Поэтому разговор стал напоминать беседу двух относительно интеллигентных людей.

— Ваше благородие, если проведу, отпустите? — Он испытующе и с всё возрастающей надеждой смотрит на меня.

— Отпущу. Но не сразу. Когда пару раз сходим туда и убедимся, что не соврал и правильную тропку показал.

— А с хабаром что будет? — Чернявый снова начинает торговаться...

А вот, действительно, что же будет с кокаином? Который, даже разбавленный втрое-вчетверо, стоит баснословных денег, и простому люду не по карману... А и хрен с ним!.. Пусть вся эта либералистическая богемная публика с тонкой духовной организацией и высокими порывами души унюхается вусмерть! Туда им и дорога!.. Кокс — не синтетическая наркота, у которой привыкание с первой дозы... Кто хочет, тот всегда найдет себе приключений на одно место. А мы, может, еще и на патронах сэкономим... Хотя, есть одна идея. Сейчас эту гадость используют в госпиталях, как анестетик.

— А товар твой я покупаю. За двести рублей...

— Вашбродь, да мне за него две тыщщи дают! — "Цыган" аж закипает, как чайник, от праведного негодования. Совсем забыл, где находится и с кем разговаривает.

— Тебе никогда не говорили, что перебивать собеседника неприлично? — Задаю невинный вопрос после того, как чернявый приходит в себя после очередного "леща". — Я не закончил фразу... Я предлагаю двести рублей и твою жизнь. Опять скажешь, — мало?.. Нет, уже не скажешь? Причем деньги — за то, что проведешь нас по болоту...

Мое внимание привлекает Остапец, стоящий неподалеку и машущий руками, явно изображая вертолет. Так... "Внимание!"... "Тревога!"... Надо пойти пообщаться с Иванычем, просто так он шухер поднимать не будет.

— Ты, дружок, подумай минуток так пять, не больше. А я скоро приду...

"Делая вид, что никуда не тороплюсь", как в том анекдоте про Штирлица, быстрым шагом подлетаю к фельдфебелю.

— Иван Иваныч, что случилось? Чего шум поднял?

— Командир, тут вот какое дело... Знаю я гада этого. В 14-м, в самом начале, взяли его на границе, а при нём блокнотик, где написано какие полки где стоят, да листок, как карта помеченный. Мы его жандармам сдали, потом наш ротный говорил, что шпиён это германский, имени не знаю, тогда звали Мадьяром. Может, и вправду из них, из австрияков-то.

— А ты не ошибаешься, Иваныч? А если просто похож, что тогда?..

— У него вот тут, возле локтя, должен шрам быть рваный, вот так, галочкой. — Остапец показывает, какой и где именно искать примету. — Он тогда двоих наших из револьвера положил, пока ему руку-то штыком не проткнули.

— Хорошо, спасибо, Иваныч. Тебя он запомнил, как думаешь?

— Должен был, гадючий сын. — Фельдфебель кровожадно улыбается. — Я ему тогда знатно ребра пересчитал за наших... Царствие им Небесное... Тока щас он меня не видал, я как сообразил, сразу подале хорониться начал.

Так-так-так... Можно, конечно, сейчас пойти проверить этот самый шрам, только что это даст? Если он действительно шпион, сдадим его контрразведчикам. А кто будет тропинку показывать?.. Белобрысый?.. На пинках по копчику и адреналине он, конечно, попытается вспомнить дорогу, а если ошибется? Будем играть в Ивана Сусанина? Не-а, так не интересно!.. Значит, попробуем "ловить на живца". И живчиком этим буду я сам, то бишь, капитан Гуров. Наверное, каждая немецкая гадость знает, что за голову этого негодяя и головореза обещано сто тысяч. А если это — Мадьяр, то ему сам Бог велел быть в курсе.

— Иваныч, позови-ка Паньшина, его ребята этих ходоков брали и обыскивали. Вот, всё, что нашли, пусть несет к штабной палатке, я там буду...

Наверное, это было бы незабываемое зрелище, если бы кто-нибудь увидел двух офицеров, копающихся в куче добытого из карманов, картузов и сапог достаточно попользованного и немного ароматного добра, и внимательно разглядывающих всё детально и внимательно. Рукоятки на финках оказались несъемными, без тайничков, в гильзах револьверных патронов тоже ничего, кроме пороха не оказалось, клочки газеты из кисета были без каких-либо надписей и посторонних обозначений. Но Бойко продолжал копаться во всём этом "богатстве" с только ему понятной целью...

— Вот, нашел! Смотрите, Денис Анатольевич! — Валерий Антонович торжествующе машет зажатой в руке купюрой, отрывая меня от созерцания огонька на кончике папиросы. — А я-то думаю, где они деньги прячут! У кисета, оказывается, стеночки-то двойные. И вот, извольте-с!

Смотрю на сложенную вчетверо пятерку, как баран на новые ворота, и ничего не понимаю. Купюра, как купюра, слегка б/у, помятая, подзасаленная...

— Посмотрите вот сюда, что здесь написано? — Господин подполковник разворачивает денежку и показывает надпись в углу, сделанную, скорее всего, химическим карандашом.

— "Пять эн эс", какое-то непонятное обозначение.

— Это, если читать по-русски. А латиницей — SHC. Условное обозначение, позволяющее германским шпионам использовать купюру в качестве "обратного билета". Эта информация в циркуляре недавно проскакивала.

— То есть, теперь нет никаких сомнений по поводу этого Мадьяра?

— Учитывая то, что деньги были специально спрятаны — абсолютно никакого. — Валерий Антонович пристально смотрит на меня и снова задает тот же вопрос. — Денис Анатольевич, Вы уверены, что другого выхода нет?

— Уверен. Мадьяр должен сам захотеть провести меня на ту сторону. Сто тысяч марок для этого — очень весомый аргумент.

— А если он выкинет какой-нибудь неожиданный фортель? — Мой любимый начальник никак не может успокоиться.

— Во-первых, я знаю, кто такой Мадьяр и буду начеку, во-вторых, со мной пойдут Гриня и Егорка, одни из самых лучших рукопашников. Ну, а в-третьих — на кону успех всей операции...

Рано утречком, едва рассвело настолько, чтобы разглядеть что-то под ногами, мы вчетвером уже были в пути. Вчера вечером после мини-спектакля, устроенного по моей просьбе, где в диалогах моих орлов несколько раз прозвучала фамилия "Гуров" и некоторые детали предыдущих приключений в стиле "бойцы вспоминают минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они", Мадьяр, изобразив на мордочке судьбоносное, но недолгое раздумье, согласился провести группу из трех человек на ту сторону. И, хоть и старался не показать вида, очень обрадовался, что я буду одним из участников.

Сегодня он с воодушевлением работал ориентиром, отходя по тропе на какое-то только ему понятное расстояние и ожидая, пока я возьму по компасу азимут на его тушку и посчитаю шаги. Пару раз у меня возникало устойчивое подозрение, что он нарочно водит нас кругами, стараясь запутать и выиграть время. Когда будем прокладывать дорожку, попробуем некоторые участки спрямить, а то уж больно зигзагообразно все выходит. Ширина болота по карте — три версты, а мы уже, наверное, в три раза больше отмотали.

Где-то в два часа пополудни наше путешествие, судя по всему, подходит к концу. Мадьяр начинает слишком уж нервно и часто крутить головой по сторонам, тем не менее, обещая, что до берега очень недалеко. Дабы облегчить ему задачу, объявляю привал на четверть часика и реально промокшие до нитки, а также "очень уставшие" Гриня с Егоркой делают вид, что прикорнули на пять минуток. Сам тоже сижу, прикрыв глаза и изображая дрёму. В то же время ожидая следующего хода нашего "лоцмана". Тот выжидает достаточно долго, потом я слышу, как он, стараясь не шуметь, пододвигается поближе... Сейчас-то он, безоружный, против троих ничего сделать не может, но всё равно, как-то стрёмно сидеть и изображать расслабленного спящего придурка.

— Вашбродь, а, вашбродь, слышь, что скажу? — Делаю вид, что просыпаюсь от его шепота, пару секунд, ничего не понимая, смотрю по сторонам и на него, затем "прихожу в себя".

— Чего тебе?

— Вашбродь, тут вот какое дело... До твердины совсем недалеко, а у меня там... Короче, я золотишко прикопал, империалы, колечки, цепочки всякие... Давай, ты меня отпустишь, а я тебе тайник покажу?..

— И много там? — Окончательно просыпаюсь и жадно смотрю на собеседника. — Небось, крохи какие?

— Нет, там много, целая шкатулка... Ну, так как?.. Отпустишь?.. — Так и сверлит меня, зараза, взглядом, будто дырку пробуравить хочет.

— Сначала покажи золото, потом поговорим. — Тебе, блин, дураку, подумать бы немного, что именно я предложил и с чего вдруг таким алчным стал. А он радуется, будто джек-пот выиграл...

— Хорошо, пошли... Только этих не бери, мало ли что... Вдруг тоже захотят...

— Ну, веди, показывай, где там твой клад...

Оставляем "спящих" казаков и аккуратно бредем к темнеющей в полуверсте рощице. Наконец-то действительно выбираемся на твердое место, болоту — конец! Мы прошли!.. По своему истолковав мою радость, Мадьяр шепотом подзуживает:

— Вашбродь, пошли быстрее, совсем чуть-чуть осталось...

Еще минута, и мы выходим на крошечную полянку, на краю которой стоит засохшая дуплистая ольха. Чернявый жестом показывает, мол, там, внутри, иди и проверь. Делаю пару шагов вперед и слышу испуганный шепот:

— Смотри, что там, справа?..

"Ведусь" на дешевую разводку и поворачиваюсь в нужном направлении. В тот же момент он сгибом локтя обхватывает шею и пытается меня придушить, вторая грабля в это время уже тянется к кобуре, чтобы достать люгер. Ну, это мы на тренировках до автоматизма отработали. Правая рука взлетает вверх, ловя основанием ладони подбородок противника, левая "виснет" на удушающей конечности. А вот и нужная точечка на предплечье, нажимаем... Резко приседаю, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов против часовой стрелки, тут же поднимаюсь, правой толкаю голову Мадьяра вниз, по пути последняя стукается затылком о выставленное колено и в конце траектории утыкается лицом в траву. Придавливаю сверху шею, чтоб не орал и не брыкался, захваченная конечность заламывается за спину, затем туда же попадает вторая. Сдергиваю с себя бинокль, ремешок — петлей на вывернутые кисти, несколько раз закрутить между ними, затем футляр не без труда залезает на лоб противника, работая натяжителем всей этой "конструкции". Добавляю в качестве кляпа его же кептарик, и всё, клиент готов.