Часть первая

      — Если у нас такого ремесла нет, ничего страшного. Пожалуйста, просто назовите. Произнесите по буквам. Разбираться можно потом.

      — Программист. Про-грам-мист, — ответил Виктор, махнув рукой на нестыковки. Это девушка записала быстро, а вот над профессией жены — “Сборщик микроэлектроники” — призадумалась. Тим даже наступил старшему брату на ногу, шипя в самое ухо:

      — Л-я-яп! А какого цвета у нее глаза? А-а?

      Старший покраснел, отступил на полшага.

      — Хорошо, — приемщица подала верхний исписанный лист главе семейства и поднялась. — Ваш временный документ. Пожалуйста, я провожу вас в домик.

      С этими словами девушка указала узкую песчаную тропинку, начинавшуюся на опушке и скоро нырявшую в лес. Лес, кстати, оказался привычным. Лес, небо, солнце, трава... Как же должны были выложиться техники Портала! В здешних краях есть куда менее гостеприимные места, по той горелой пади видно, но вот сделали же точку выхода — копия Земли!

      Если бы не отчетливо кошачьи ушки проводницы. Ну, Леопольд! Ну, Ляп! Ну, погоди!

      Тропинка петляла по лесу с четверть часа. Наконец, открылась поляна побольше. Сильно побольше: слева и справа крылья леса понемногу истончались и пропадали; а прямо перед глазами развертывались несколько улиц, заставленных домиками в “полтора окна”, знакомыми Александровым по дешевым курортам. На дальнем конце поляны все улицы сходились к высокому серому зданию — видимо, администрация приемного пункта; от леса городок отделяла линия самых настоящих дотов.

      — Ого, — Леопольд поднял брови, — прям как в последнем Вартраке, сюжет с линией Маннергейма.

      — А ты, оказывается, не только в сиськах шаришь, — не удержался младший.

      Прошли до второй слева улицы, потом по ней почти до середины. От нечего делать Виктор досчитал до восемнадцати домов; к девятнадцатому кошкодевочка уверенно свернула:

      — Пожалуйста, размещайтесь здесь. — Легко распахнула нетяжелую дверь, прошла в скромную уютную прихожую. Сдвинула двери справа, слева:

      — Тут гостиная, а вот это спальни. Четыре кровати, как предупреждали. Пожалуйста, отдыхайте здесь. Пожалуйста, никуда не ходите. Скоро приходит доктор. Осмотрит вас, такой порядок для всех. Ка-ран-тин три дня, это совсем недолго. Вам нужно передохнуть с дороги. Вот на полках много книг на вашем языке. Пожалуйста, читайте про нашу страну. Это интересно, и это нужно. Вам нужно знать.

      — А еда?

      — Принесут через... — проводница выглянула в южное окно. — ... Скоро уже. Вон, солнце почти над крышей Ратуши.

      — А... — Анна недоуменно поглядела на мужа. — А разве здешнюю еду нам надо есть и...

      — Ань, потом? Не при чужих же!

      — Ой. Правда. Извините...

      — Ничего-ничего, — кошкодевочка улыбнулась. Леопольд покраснел до кончиков ушей. Виктор опять с трудом отвел глаза от выреза и заставил себя спросить ровным тоном:

      — Что будет после карантина?

      — Вы получите подъемные средства и билет на почтовый дилижанс до Столицы. В Столице каждый месяц проходит Аукцион Работы. Там находите место. Снимаете жилье. Живете.

      — А если не найдем работу?

      Девочка улыбнулась смущенно, намного естественней и живее, чем до этого:

      — Давайте присядем?

      Заинтересованные Александровы разместились на кроватях, подвинув стопки постельного белья; проводница откинула лавку прямо из стены — с грохотом повисшую на цепях, как полка в старом поезде.

      — Что Вы знаете об Империи?

      “То, что написали в анкетах для техников Портала, чтобы они подобрали точку выхода” — подумал Виктор. Анна же брякнула попросту:

      — Да ничего!

      — Это и понятно, — кивнула проводница. — Если совсем просто, пять лет назад у нас окончилась большая гражданская война. Даже Столице досталось. Сейчас спокойно... Ну, так. Относительно.

      — Поэтому доты на опушке?

      — И поэтому тоже. Вы же видели горелую котловину... Там, за обрывом?

      — Конечно, видели. — Анна даже взрогнула.

      — Из порталов появляются не только приятные гости. — Кошачьи ушки трогательно повисли, Леопольд покраснел снова. Девушка продолжила:

      — Вот потому-то лучше не ходите за ограждение городка. И не пробуйте добраться до Столицы самостоятельно...

      — Не надо. — Виктор даже почувствовал, что в горле пересохло. — Мы представляем ситуацию. Разруха, бандиты, так?

      — Есть безопасные места, есть не очень безопасные... Есть совсем плохие, туда просто ходить не надо. Сразу говорю: здесь — безопасно. Не от человеколю... Любития...

      — Человеколюбия.

      — Спасибо. А просто правительству нужны люди. Умельцы. Специа... Листы. Карантин очень хорошо берегут. Очень. Аукцион Профессий даже нарочно для вас. Работы очень, очень, очень полно!

      — Из одной жопы в другую, — тихонько фыркнул Тимофей. Тут уже зашипел старший брат:

      — Если не понимаешь, так молчи! Пап, скажи ему!

      — Я вот сейчас всем скажу. — Виктор обозрел семейство хмурым “начальницким” взглядом:

      — Вы мне сейчас восстановите по памяти все, что насочиняли в анкетах! Но сначала...

      Кошкодевочка опять проявила чуткость, встала, отошла к двери, поклонилась:

      — Мне пора. Скоро будет открыт следующий портал, мне нужно быть на регистрации. Пожалуйста, не... Не сердитесь на наш мир! Понятно, что тут не как дома! Но тут совсем не плохо, поверьте! — ушки отчаянно засемафорили. Длинное платье пошло волнами. Ну хвост же! Ну, Леопольд! Ведь правда — Портал обслуживает вычислительная система такой мощности, что даже сравнивать не с чем. И да, физический объем оперативной памяти равен объему Гренландского ледникового щита — собственно, это и есть блок памяти Северной базы Проекта, точно так, как Антарктический щит — блок памяти Южной базы...

      Девушка крутанулась на пятке, закрыла за собой игрушечную тонкую дверцу и была такова. Виктор вздохнул. Получается, вся эта эпическая расчетная мощь брошена на организацию такого варианта, где будут кошкодевочки с пятым размером.

      Но прежде, чем Александров обрушился на непутевого наследника, жена тоже блеснула предусмотрительностью и тактом:

      — И чего ты на детей вызверился? Сам-то что писал? И куда таращился?

      — Проехали! — Виктор мгновенно присмирел. Для первого дня только семейного скандала и не хватает. — Я не буду спрашивать, кто что писал. Но и вы меня не спрашивайте, лады? Кто угадает... Я дам приз!

      — При-из? — подскочил Тим. — А что?! А какой?! Ляп, а давай вместе придумаем, как тогда на восьмое марта?!

      — Так это вы были?! — Анна не глядя ухватила из стопки то ли наволочку, то ли полотенце. — Мне ваших электромышей Хефес и Линси даже за Порталом не простят!

* * *

*

      — Простите, госпожа, меня задержали обыском на входе. Позвольте ничтожному выразить свое искреннее...

      — Без чинов!

      — Слушаюсь! Сэрью, сходим вечером в новый ресторан, что на набережной?

      Сыщица даже подскочила над креслом:

      — Охренел, служивый? Зубы жмут? Лишняя почка?!

      — Я бы не простил себе, если бы не попробовал... — старший следователь выложил из потертого портфеля стопку бумаг:

      — Госпожа, это протоколы. Это — следы. Это из архива... Если коротко, все — глухо. Разрешите вопрос?

      — Да.

      — Насколько мне известно, ваш Коро тоже не смог выследить убийцу?

      — Да.

      — Госпожа. Убийцы такого уровня, чтобы их след не взяли Коро и сама Сэрью Юбикитас, могут быть лишь в одной организации...

      — Понятно! Хватит!

      — Слушаюсь. Госпожа, тогда вот еще сведения. Найден человек, просивший новые стихи. Он давний поклонник капитана, записывает все стихи, даже не всегда понимая их...

      Сэрью не глядя вытянула из ящика стола кошелек с монетами — как раз для таких случаев — толкнула к гостю.

      — Благодарю, — оперативник взвесил награду на руке. — На это мы переведем и напечатаем в добротном издании последнюю песню Огре и четверостишие убийцы. Деньги от издания получит вдова капитана.

      “Купят все!” — подумала Сэрью. — “Убийство. Тайна. Скандал: главнейшего столичного полицейского в пьяном виде попросту зарезал случайно вошедший бродяга! А со стихотворной дуэлью это уже битва заклятий получается, даже благородно выглядит...”

      — Семья учителя не будет знать нужды, пока живы люди фамилии Юбикитас! — сощурилась девушка. — Но придумано хорошо. Если не хватит на издание, добавлю. Не стесняйтесь обратиться. Какие еще вопросы?

      — Все, госпожа.

      — Идите. Больше так не шутите.

      — Госпожа. Это вовсе не шутка. Была.

      — Потому-то я и не оторвала вам голову. Но — нет.

      Закрыв за несвоевременным воздыхателем дверь, Сэрью раскатала свиток с песней. Некоторое время читала. Свернула. Нет, без настоящего хорошего поэтического перевода тут ничего не понять. Аристократическое воспитание и домашние учителя не сделали из девушки ни поэтессу, ни художницу. Но вот понимать, что искусство — нечто большее, чем удачная рифма — Сэрью научили.

      Рыжая сыщица не сомневалась: капитан убит из мести. Убийца вошел на звук знакомой речи. Может статься, последняя песня Огре — не сочинение капитана, а баллада его родины, известная там любому мальчишке. И вот гость из тех же краев, заслышав песню — то ли продолжил ее оскорбительным способом, то ли опроверг, то ли передразнил, то ли превзошел в своем четверостишии — для понимания этих оттенков и нужен стихотворный перевод! Учитель же от подобного стиха — омерзительного? Наоборот, неимоверно гениального? — как понять?! Словом, застыл в полном ошеломлении, чем и воспользовался проклятый гость, мгновенно сообразивший, что пьяные вряд ли его догонят...

      Получается, фигурант не испугался полицейского участка буквально за углом?

      Или...

      Или убийца просто не знал про полицейский участок в двух шагах!

      И тогда о нем известна первая бесспорная, абсолютно точная деталь.

      Нездешний.

      Живи он в том районе хотя бы неделю, уж полицейский участок ему бы точно показали. Законопослушным людям — чтобы зарегистрироваться. Прочим — чтобы избегать.

      А будь это искуснейший мастер, заказной охотник за головами от “Ночного рейда”, (на что и намекал незадачливый ухажер), — уж такого-то волчару перед заданием первым делом просветят, где что в городе.

      Сэрью вернулась за стол, подтащила стопку чистой бумаги.

      Запрос. Всем воротам громадной Столицы. Особо — ближайшим к месту события.

      Пришлые. За три дня до убийства.

      Да, это сотни тысяч мужчин и женщин. Но и полицейское управление в Столице немаленькое. Сейчас, пока все горят солидарностью — убит один из нас! — обработать лавину сводок можно в обозримое время. А потом еще книга выйдет, подогреет публику и сочувствующих.

      Итак, наш гость откуда-то пришел в Столицу...

* * *

*

      В Столице облетают каштаны. Обыкновенные каштаны, точно как дома.

      Дома...

      Дома!!!

      На самом деле задача попаданца — не Высоцкого предупредить, не Сталина перепеть, не Хрущева расстрелять промежуточным патроном.

      Первейшая цель и задача — не свихнуться в отчаянии.

      Ты-то здесь.

      А твои-то — там!

      И приключений хотелось. И героизм проявить. И всего, что к народному восхищению прилагается, тоже. Самому себе врать не надо — не потому, что самого себя обмануть нельзя. Как раз наоборот: самого себя точно так же можно надуть, как и постороннего человека... И последствия ровно такие же самые, вот что неприятней всего!

      Так что — честно скажем — хочется в детство вернуться и переиграть его заново. Уже без ошибок, уже с полным знанием сюжета.

      Только все мы в детстве читали книжку про волшебный камень. Все мы одного боимся: посмотрят на нас люди, да и осудят: “Вот идет молодой дурак. Не сумел он свою жизнь прожить с первого раза. Да и начал он жизнь с начала”. И будут над нами смеяться — как будто сами с первого раза нашли работу на всю жизнь; как будто с первого раза завели успешный бизнес; как будто не по залету играли свадьбы... А и кто по любви свадьбу играл — тоже вкладывает в копилочку разводов. Пятьдесят процентов откуда-то ведь взялись. Про дома так и вовсе пословица сложена: “Первый дом строится для врага. Второй для друга. Третий — для себя”.

      Так вот убеждаешь себя, что второй шанс — допустимо и возможно.