Немного мечты. Общий файл

— Продолжайте.

— В настоящий момент о ее смерти знают только шесть человек. Я, доктор Эпиер...

А, так вот как "Деда Мороза" кличут...

— ...Мюрелло...

"Горчичный", тихонько сидевший в углу, молча кивнул.

— ...мои помощники...

Три неприметных типа...

— ... и теперь вы.

Ну да. Теперь госпожа Эллинэ в курсе, что померла. Погодите-ка...

— А горничные?

— Они ничего не знают и искренне считают, что госпожа восстанавливается после... мнэ... очередного "погружения"...

Погружения? Хотя и так ясно. Жаргон. Кто-то называет это гулянками, кто-то — погружениями.

Значит, никто не знает... В голове Кристины сложились несколько схем того, как можно использовать абсолютного двойника ныне мертвого человека.

— Что произойдет, если госпожа Эллинэ умрет до двадцати четырех лет? — девушка взмахнула сигаретой, уронив пепел на паркет. "Горчичный" Мюрелло бесшумно придвинулся и протянул плоскую баночку. Что это? Ах да: карманная пепельница.

— Благодарю. Итак? — обратилась она к Маршану, однако ответил второй доктор, тот, что Эпиер:

— Согласно общепринятым правилам, если единственный представитель семьи умрет до двадцати пяти лет — все имущество семьи перейдет в ведение Совета. Подобный случай был только однажды, двенадцать лет назад, с семейством Лартье, скорее всего, это же ожидало бы и вашу семью.

— Стоп. Два вопроса. Вы — доктор юриспруденции, угадала?

— Имею честь быть выпускником Академии, а также личным юристом семьи Эллинэ.

— Второе. Что значит "единственный представитель"? Мать?

— Мнэ... умерла вместе с вашим отцом... — опять Маршан.

— "Погибла", видимо, будет более точным термином?

— Ну... Вы правы. Погибли во время прогулки на яхте. Тела выбросило на берег спустя неделю. Вы очень переживали...

— Братья? Сестры?

— Вы — единственный ребенок в семье.

— Дальние родственники?

— Не имеют права на владение имуществом семьи, если не были указаны в завещании. Согласно последней воле вашего отца, в случае, если ваша мать умрет раньше вас — все достается вам. Вы тоже составили завещание, однако в случае вашей смерти до двадцати пяти — оно не будет принято во внимание.

— Это вообще законно?

— Воля Совета превыше закона.

Лихо.

— Та-ак... А если я таки дотяну до четверти века?

— Если вы доживете до необходимого возраста и... мнэ... войдете в Совет, и только после этого покинете наш мир, то в таком случае вступит в силу завещание, которые вы составили вместе с доктором Эпиером.

— И кому все отойдет в таком случае?

— Семейству Фарелли. Оно связано с вашим некоторыми родственными узами.

— Вернемся к моей... хм... смерти. Отчего я... да что за черт?! Отчего умерла предыдущая госпожа Эллинэ и за каким псом вам понадобилась я?! Вы-то что теряете в случае ее смерти?

— Вы не понимаете...

— Не понимаю! И очень хочу понять! Говорите! — Кристина яростно раздавила окурок в пепельнице. Маршан протянул ей портсигар и она схватила следующую порцию никотина.

— Госпожа Эллинэ... В нее бросили бомбу.

Оригинально. Если не имеется в виду, что покойную бомбили с самолета, то само использование выражения "бросили бомбу" вызывает ассоциации с народовольцами и бомбистами начала двадцатого века. В наше время бомбы не бросают, а закладывают и не на конкретного человека, а на толпу невезучего люда. Также к данной датировке окружающего мира подталкивает одежда — один корсет чего стоит! — и газовые светильники на стенах. А они явно газовые... Кстати, о чем там говорит доктор? Не отвлекаться!

— ...после полученных ран. Мозг... мнэ... также погиб. К счастью, технологии выращивания двойников уже отработаны.

— Вы за две недели сумели вырастить полноценный клон?

— Клон? А, вы имеете в виду двойника? Нет, что вы. Госпожа Эллинэ приказала начать выращивание и... мнэ... использование других технологий... еще год назад. Двойник был почти готов. Но проблема в том, что возвращение... мнэ... сознания уже умершего человека в новое тело невозможно. Она просто... пуф!... исчезает.

— Так... А обучить тело с нуля, так сказать, не получалось. Вернее, у вас не было времени...

— Вернее, у нас не получалось. Тело двойника категорически отказывается существовать, если не поддерживать жизненные процессы принудительно. Видимо, наличие... мнэ... сознания необходимо.

Понятно, мысленно усмехнулась Кристина. Грубо говоря, создав двойника, вы получили "железо" без операционной системы. Можно включить в розетку, потыкать пальцами кнопки, но работать ничего не будет.

— То есть, вам показалось проще выдрать чужое сознание из другого мира?

— Как ни странно, это действительно проще. Технология, разработанная Эльтру, позволяет, в определенном смысле, "видеть" чужой мир. Ваш мир. Даже подобрать... мнэ... сознание, которое полностью соответствует характеристикам тела...

— Стоп. Вот здесь поясните.

— Видите ли... Предыдущие эксперименты показали, что любое... мнэ... сознание... Любое — не подойдет. Тело начинало функционировать, но погибало в течение нескольких минут.

В принципе, тоже можно объяснить... Видимо, "операционка" каждого отдельного человека строго заточена под конкретное "железо"-тело и в чужом теле просто не ориентируется. Грубо говоря, не знает, за какой рычаг дернуть, чтобы тело начало дышать.

— Значит, вы выдирали сознание человека из моего мира только для того, чтобы он помер? И сколько было таких несчастных?

— Ну...

— Сколько.

— Четырнадцать.

— Офигеть. Доктор Менгеле нервно курит... Хотя нет, его вы все-таки не переплюнули... А если бы и в этот раз не получилось?

— Нет, мы в конце концов поняли ошибку. Эльтру собрал устройство... кхм... как же он его назвал... Видите-ли, я не силен в электротехнике... Ах да: димоскоп! После удачной пробы мы начали искать... мнэ... сознание... Три дня назад он определил наиболее подходящее сознание, практически идеально подходящее и...

— Три дня, значит? — Кристина сложила два и два.

— Ну да.

— Да еще, наверное, и пять попыток было?

— Ну... Мы смогли вас достать только с шестой...

— Так это вы, уроды, меня убили!!! — Кристина вскочила и, если бы не треклятые юбки, стреножившие ее, она точно вцепилась бы в глотку доктору Маршану.

Сидевший на табурете Мюрелло тоже вскочил. С характерной такой реакцией: судя по повороту тела, он собирался не удерживать Кристину, а помогать душить доктора. Походу, личный и особо доверенный телохранитель... Запомним.

— Нет-нет! Мы же не знали! Мы думали...

— Думали?! — Кристина нависла над вжавшимся в кресло доктором, как богиня мщения, — Вы думали?! Вы же сказали, что был удачный эксперимент, — неожиданно даже для самой себя успокоившись, спросила она, — Что случилось с предыдущей девушкой?

— Это был мужчина. Он... мнэ... не был склонен к общению и потом... мнэ... захотел уйти, так что мы его... мнэ... отпустили. Сведений о вашем мире и подробностей перемещения мы не получили...

Кристина посмотрела на дрожащего доктора и медленно отцепила пальцы от лацкана его визитки. "Чего это я разошлась?" — вяло подумала она, — "И чего это я так резко успокоилась? Такие скачки для меня не характерны, не цундере же ж...".

— Папиросу? — раскрыл портсигар доктор. Пальцы чуть подрагивали.

— Давайте...

Кристина плюхнулась обратно на диванчик и затянулась. Повела рукой, разгоняя дым.

— Так. Продолжаем разговор. Я так и не поняла, в чем ВАША выгода от того, что госпожа Эллинэ продолжает жить в моем лице?

— Если имущество вашей семьи перейдет к Совету, — мягко проговорил юрист, — мы все, скорее всего, потеряем работу, что, учитывая наш нынешний статус, грозит нищетой. В случае же, если госпожа Эллинэ остается жива, то... Сами понимаете.

Ну да. Продолжение спокойной обеспеченной жизни. За такое стоит раскорячиться и вытащить из другого мира двойника своей хозяйки.

— Подождите. Если я умру после двадцати пяти лет, имущество же передадут семье... этой...

— Фарелли. При всем вашем отношении к этому семейству... Нас ждет то же самое, что и в случае с Советом.

— Похоже, вы не очень заинтересованы в моей смерти?

— Нет!!! — хором выкрикнули оба доктора. И даже Мюрелло.

Уф. Если не врут — хорошо. А то Кристина уже начала думать, что ей отведено только два месяца жизни и надо начинать думать, как тихонько свалить из лап этих добрых айболитов.

Кристина почувствовала приятную расслабленность. Мысли потихоньку расплывались в белом тумане неги. Как жить дальше? Я подумаю об этом завтра... Скарлет О'Хара была толковой женщиной и знала о чем говорила... Утро вечера мудренее... Что там еще? Завтрак съешь сам...

— Кстати, о завтраке, — девушка затолкала окурок в пепельницу и кинула ее Мюрелло. Тот поймал не глядя, — Нельзя ли организовать чего-нибудь съестного? Я не ела с момента смерти.

Она хихикнула.

— Пройдемте в столовую, — доктор Маршан, кажется, тоже был только рад окончанию разговора.

Широкоплечий Мюрелло встал с табурета, раскрыл дверь и, когда Кристина проходила мимо, тихо шепнул:

— Не берите папиросы доктора.

Глава 4

Кристина жила в облике Кармин Эллинэ уже неделю. Впрочем, нельзя сказать, что это был чужой для нее облик — ее же собственная внешность. Ведь они с Кармин были двойниками. Пусть и из разных миров. В каком-то фантастическом фильме такие двойники назывались кванками — квантовыми копиями.

Даже волосы обе девушки — все еще живая и ныне мертвая — красили в одинаковый цвет. Только на Земле он назывался Light Golen Blond, а здесь — левиорин номер 27.

Как заметила Кристина, в этом мире испытывали нездоровую любовь к химии. Вместо красивых торговых наименований — ну или, по крайней мере, тех названий, которые считают красивыми брендмейкеры — здесь предпочитали названия квазихимические. Или просто химические, без всяких "квази". По крайней мере, Кристина прожила всю жизнь — до самой смерти, да — и не знала, что хлорка называется хлорной известью. А, между тем, обе служанки спокойно называли ее именно так, даже не делая попыток сократить название, хотя бы для удобства произношения.

Электричества в этом мире — Эрре, кажется — не было. Вернее, оно, конечно, было и даже использовалось, но как-то... неохотно, что ли. Там, где без него было категорически не обойтись. Например, в телефонии. Здесь были телефоны, массивные коробки с тяжелыми эбонитовыми трубками, даже не трубками, а воронкой микрофона и улиткой динамика. Источником питания этих мастодонтов служили увесистые гальванические элементы. Существовал и телеграф, доктор Маршан как-то упоминал о полученной телеграмме, и из его слов можно было понять, что речь не об оптическом телеграфе, а о проводном.

Беспроводной телеграф, сиречь, радио здесь отсутствовал полностью.

Освещение было газовым. Хочешь света? Поверни вентиль под светильником. Щелкнет воспламенитель, тихо загудит голубоватый язычок пламени, раскаляя металлическую сетку, дающую яркий свет. Не сравнимый, конечно, с электрическим, на уровне лампочки-шестидесятки, зато какой-то на редкость уютный. К тому же вентилем можно было регулировать яркость освещения.

А для выхода на улицу были лампы, похожие на "летучие мыши", только вместо вонючего керосина в них заливалось почти не пахнущее светильное масло. Чем бы оно не являлось.

Однако странности окружающего мира не особо занимали разум Кристины. Перед ней стояла более важная задача. Вжиться в образ Кармин.

Между прочим — не такая уж и простая задача. Кристина не была наследницей многомиллионного состояния, она понятия не имела, как должна себя вести. Ей никак не удавалось понять — каким же человеком была Кармин?

Проблема была в том, что девушка не могла просто подойти к служанке, повару, садовнику и спросить: "Вы не расскажете, как я себя вела до того, как умерла? Как с вами обращалась? И обращалась ли вообще? Может, я вас не замечала? Или наоборот — здоровалась за руку и интересовалась здоровьем внуков?". Прислуга особняка была твердо уверена, что перед ними не "кванк", а та самая госпожа Эллинэ, которую они знают чуть ли не с младенчества.

О том, что настоящая Кармин умерла — и Кристине не хотелось даже думать, куда дели ее тело добрые доктора — знали всего несколько человек. К докторам обращаться было бесполезно: они тут же рассыпались в любезных комплиментах, уверяя, что госпожа ведет себя совершенно естественно и беспокоиться ну абсолютно не о чем. То ли вправду Кристина точно попадала в образ, то ли доктора просто плохо ее знали и не хотели в этом признаваться.

Последней надеждой оставалась безмолвная тень, по имени — а может быть, фамилии — Мюрелло. Низкорослый крепыш оказался личным телохранителем Кармин Эллинэ, похоже, сильно переживавший ее смерть — ну как же, профессиональный ляп — и теперь ни на шаг не отходивший от Кристины и оберегавший ее буквально от всего. Его предупреждение насчет папирос доктора, здорово напугавшее девушку — ей не хотелось, чтобы ее отравили — объяснилось просто. Хотя и в стиле этого мира. Табак в папиросах доктора был пропитан успокоительным и телохранитель обеспокоился, что его подопечная может принять слишком большую дозу.

Впрочем, надежда на Мюрелло также не оправдалась. Если на любое возникающие вопросы о стране и мире он отвечал охотно, подробно и очень познавательно, обнаруживая необычно глубокие познания, никак не вяжущиеся с бульдогообразной внешностью, то при попытке выспросить что-то о Кармин, он замыкался и отделывался односложными косноязычными фразами.

Так что Кристина чаще просто гуляла, восстанавливая — а, вернее, нарабатывая — необходимый тонус организма. Хотя во время выращивания ее нового тела, в котором она сейчас находилась, оно, это самое тело, получало необходимые стимуляторы, не позволявшие мышцам стать дряблыми тряпочками, однако никакая химия не могла заменить физические упражнения. "Пока, к сожалению", как выразился доктор Маршан.

Хотя эти самые стимуляторы — Кристине чуть плохо не стало при перечислении длиннющего списка всей той химозы, что в нее закачали — сделали, что могли. Девушка не чувствовала особой слабости или нетренированности. Обычное тело молодой девушки, не валяющейся целыми днями на диване в обнимку с коробкой пончиков, но также и не знающей, где находится спортзал. Да что там: эти стимуляторы даже нарастили слой плотной кожи на ступнях и ладонях нового тела. Иначе Кристина не смогла бы сделать и шагу: младенчески тонкая кожа на ногах этого бы не позволила. Зато сейчас — хотя бегом бегай.

Бегать, правда, девушке не хотелось. Во-первых, в одежде, которую она вынуждена носить, сильно не побегаешь. Длинный подол, корсет, шляпка, прибитая к прическе длинными как спицы булавками. Ну и в-вторых — организм все-таки еще не разошелся. Всему свое время, никуда торопиться не надо, наша задача маленькая — дожить до двадцати пяти лет, а в идеале — и до ста двадцати пяти.

Благо дорожки в парке вокруг особняка вполне располагали к неспешным прогулкам а-ля Пушки и Керн. В роли Анны — Кристина, в роли Пушкина... Кхм.