— Что именно бессмыслица? Вишневецкая с распотрошённой шеей? Выжженные камеры?
— Да всё вместе. Вот скажи мне, Жюст, если бы кому-то перерезали горло на рабочем месте, что бы ты подумала?
— Что она что-то не поделила с коллегами. — не раздумывая, ответила Жюстина. — Ну или с парнем поссорилась, но здесь не тот случай.
— Почему это? — поинтересовался я.
— Ты же видел, как они целовались. — пояснила Фудзисаки. — И Валленкур... знаешь, он не похож на человека, только что зарезавшего свою любимую.
— Они все не похожи. — угрюмо сказал я. — Пока нож не достанут...
— А камеры кто сжёг? — осведомилась Фудзисаки.
— Валленкур и сжёг. Может, он гений электроники.
Жюстина вздохнула.
— Валленкур художку закончил. — сказала она. — Не городи ерунды. Сейчас на Валленкура ничего не указывает. Ни отпечатки пальцев, ни сумка с ЭМИ-гранатами, ни окровавленный дедушкин штык-нож.
— Так у нас ещё и гранаты? — прищурился я.
— Ты это начал. — пожала плечами Жюстина. — Не я.
Она была права, подумал я. Электромагнитные гранаты были определенно не теми вещами, которые может раздобыть любой помощник диспетчера. На домашнем принтере их не сделаешь: это военное снаряжение, как штурмовой карабин или виброклинок.
Получалось, что Вишневецкую убил случайно проходивший мимо отряд спецназа. Я мало что знал о спецназе, но был готов допустить, что проникнуть в диспетчерскую, перерезать горло диспетчеру и попутно выжечь все камеры им вполне по силам.
Оставался только один вопрос.
Зачем?
* * *
В участке — стеклянной хлебнице с буквами "ПОЛИЦИЯ" на весь фасад — мы провели остаток ночи, занимаясь благородным делом — написанием отчётов. В другое время, я предпочёл бы заниматься этим благородным делом когда угодно, только не среди ночи... но сегодня выбора не было: идти к шефу на ковёр с пустыми руками мне хотелось ещё меньше.
Люминёр в небе только разгорался, когда я поднял "Муракумо" в серое дэдзимское небо и к лифту. Дэдзима ещё только пробуждалась от своего необычно спокойного сна: первые омнибусы и фургоны шарили фарами по тёмным улицам, разъезжаясь из автопарка.
Дэдзима, в которой ночью не пытались никого убить, ограбить, нанести тяжкие телесные повреждения, или всё это вместе — это очень странная Дэдзима. Но так и случилось. За весь остаток ночи не последовало ни одного вызова.
В глубине души я был рад. Одного дела мне хватало с головой.
Титан-Орбитальный в кои-то веки встретил нас ясной погодой. С взлётной площадки лифтового вокзала, открывался прекрасный вид на весь город — всё внутреннее пространство исполинского цилиндра орбиталища. То тут, то там над городскими улицами плыли кучевые облака: их движение было единственным, что выдавало мерное вращение Титана-Орбитального.
Большинство сатурниан представить себе не может, как можно жить с половиной города, всегда висящей у тебя над головой, и без горизонта, резко уходящего вверх где-то вдалеке. Большинство жителей Титана-Орбитального отвечают, что представлять и не требуется: большую часть года в Титане-Орбитальном и люминёра-то не видно, не то, что половины города.
Сегодняшний день, похоже, был исключением.
На лобовом стекле люфтмобиля возник зелёный иероглиф "вверх", и я дал газ: "Муракумо" пробежался по взлётной площадке, как самолёт, и взмыл в небо. За нами уже взлетал кто-то другой, и я поспешил занять свободный эшелон.
После бессонной ночи следовало бы поставить машину на автопилот, а не вести её вручную. Как всегда, сегодня я решил принебречь здравым смыслом в пользу своего лётного мастерства: летать я умею, и умею хорошо. Фудзисаки, впрочем, тоже далеко не промах, так что хвастаться мне особо не перед кем.
С воздуха Титан-Орбитальный выглядит впечатляюще. Любое орбиталище впечатляет уже само по себе — это крупнейшие рукотворные объекты, построенные человечеством; но Титан-Орбитальный впечатляет ещё больше, представляя из себя один огромный город. С щедрыми вкраплениями зелени парков, скверов и аллей, с пронизывающими добрую половину города реками, с синевой озера Авауми (которое жители Титана-Орбитального испокон веков зовут Швестерзее), но всё же город. Орбиталища типа "Остров 3++", к которым принадлежит и Титан-Орбитальный, первоначально вовсе не рассчитывались на полтора миллиона человек постоянного населения — и почти два миллиона наличного — которые проживают тут сейчас.
Последний квадратный метр свободного места в Титане-Орбитальном был застроен ещё полтора века тому назад, и с тех пор город, лишённый возможности расти вширь, старается расти ввысь — за исключением исторического центра, районов Гюйгенса и Меако. Минимальная безопасная дистанция до люминёра — пятьсот метров, так что расти ещё есть куда. Нынешнее поколение архитекторов, а с ними и Законодательное Собрание, всё ещё ограничиваются семьюдесятью этажами.
Конечно, Монмартр больше. Но столица Гегемонии с её городами-спутниками проектировалась, планировалась и строилась с чистого листа, тогда как Титану-Орбитальному пришлось обходиться тем, чем есть. Здесь широкие улицы, рассчитанные на обилие дорожного транспорта (а не обычные полтора троллейбуса), дворы на несколько этажей выше тротуаров и угнетающе высокие жилые дома.
Главное управление МВД Сатурнианской Гегемонии по особому административному округу Титан-Орбитальный размещалось в Цитадели — монументальном тёмно-сером небоскрёбе, похожем на грубо вытесанную каменную колонну. Здание, высившееся на углу проспекта Гершеля и улицы Мацуноо, было одним из построенных ещё до отбытия орбиталища к Сатурну; поговаривали, что в где-то в подвалах можно было найти табличку на немецком, с названием давно исчезнувшей фирмы-подрядчика. Возведённая в эпоху ещё до изобретения люфтмобиля, Цитадель не имела посадочных площадок: их пришлось устраивать прямо во дворе.
На одну из них я и посадил "Муракумо", с облегчением выдохнув, когда шасси люфтмобиля коснулись твёрдой поверхности. Затем я растолкал задремавшую Фудзисаки.
— А?.. Что?.. — сонно пробормотала Жюстина. Я помахал рукой у неё перед носом:
— Приехали. Вылазь.
— Отстаньте, спать хочу... — буркнула Жюстина, но выбралась из салона. Я выдернул стартер из приборной панели, захлопнул дверцу и потянул напарницу ко входу: от её вида меня и самого начинало клонить в сон.
Первым, что предстало нашим глазам на проходной, была тележка. В тележку по самые её края были с горкой навалены устройства, единственной общей чертой которых было наличие ствола и спускового механизма. Позади к тележке был приставлен кидотай, чья наполовину скрытая бронёй синяя форма и синий берет городской полиции сразу выделялись на фоне чёрно-серебрянного великолепия проходной.
Кидотаи — "мобильные отряды полиции", что-то между полицейским спецназом, жандармерией и патрульно-постовой службой. В отличие от нашего СПОР, кидотаи подчиняются муниципалитету и муниципальной полиции; в отличие от СПОР, разных кидотаев столько же, сколько в Сатурнианской Гегемонии орбиталищ, и различаются они примерно настолько же.
Кидотай Титана-Орбитального мало в чём уступает нашему СПОР. Отчасти это из-за того, что наш СПОР постоянно занят в Дэдзиме, и городовым приходится одалживать нам кидотаев для работы в городе. Оружейному отделу их услуги требовались чаще всего. Ну, примерно раз в месяц.
Отчасти это обыкновенное соперничество. СПОР и кидотаи нечасто соседствуют друг с другом, но Титан-Орбитальный, один из особых административных округов Гегемонии — как раз такой случай.
— Доброе утро, — махнул я рукой офицеру, копошившейся возле тележки. Та обернулась. — Как поживаешь, Тацуёси?
— Штайнер, старая сволочь, вернулся из своего зоопарка? — вместо приветствия спросила Тацуёси. Мы пожали друг другу руки, затем она обменялась рукопожатием с уже менее сонной Фудзисаки, и напоследок я кивнул кидотаю; тот неуверенно ответил мне тем же. — Как оно у вас?
С Женевьевой Асуной Тацуёси мы давно знакомы. Вообще, весь отдел по контролю оружия со мной в хороших приятельских отношениях со времён одного моего громкого ареста, когда я выследил и отправил в изолятор певицу, перестрелявшую на бытовой почве почти всю свою группу. Госпожа Акияма уже третий год продолжает своё круглосуточное купание в местах весьма отдалённых, а с оружейным отделом мне тогда пришлось работать очень и очень плотно.
Два месяца спустя мне на шею впервые посадили Фудзисаки.
— Убийство. — ответил я. — Горло перерезали.
— А-а-а. — протянула Тацуёси. — Ну, это не наш профиль.
— Ваш. Перерезали горло виброклинком.
Тацуёси поперхнулась.
— Это как? — удивлённо спросила она.
— Да вот так. — я развёл руками. — Голова жертвы на ниточке держится.
— Надо же. Впервые о таком слышу. — покачала головой Тацуёси. — Мэгурэ уже знает?
— Нет, конечно. Не против, если мы полюбуемся?
— Да любуйтесь, мне-то что... — она пожала плечами. — Каждый месяц одно и то же, всё им неймётся...
Мы с Фудзисаки полюбовались. Было на что.
Самопалов было много, и среди них не было двух похожих. Здесь были все шедевры подпольного оружейного дела Титана-Орбитального за предыдущий месяц — от безгильзовых трубок с проволочными рукоятками до вычурных экземпляров с древней браунинговской автоматикой, украшенных богатой резьбой. Огнестрельное оружие давно достигло венца своей эволюции и мало изменилось — но этого было достаточно, поскольку обычные люди с тех пор не стали крепче. За незаконным изготовлением и распространением стрелкового оружия строго следили, но отбоя от желающих попытаться почему-то не было.
— Ого, — восхищённым и совершенно проснувшимся голосом сказала Фудзисаки. — А это что за штука?
Не спрашивая разрешения, она запустила руки в гору самопалов и вытянула оттуда что-то крупное, деревянное и продолговатое. Гора тотчас осыпалась, но Жюстина уже извлекла искомое наружу. Деревянным и продолговатым оказался приклад, переходивший в ружейное ложе с небольшой рукояткой спереди. Пистолетной рукоятки не было, но сразу перед спуском зияло отверстие для магазина.
— Вау. — только и сказала Фудзисаки. Её глаза загорелись: всё стреляющее, вне зависимости от калибра и принципа действия, вызывает у неё совершенно нездоровый интерес. Она с любопытством повертела необычный самопал в руках. — "Фё-до-ро-в Ав-то-ма-т"... надо же. Это под какой калибр? — спросила она и, не дожидаясь ответа, заглянула в дуло. — Погоди, он что, кинетический?
Я заглянул и сам. Ствол "Фёдоров Автомата" был толстым, выходное отверстие — в несколько раз меньше диаметром. Нарезов не было: вместо них выглядывали едва заметные спиральные полосы стабилизаторов.
— Этот? — переспросила Тацуёси. — Этот да, кинетический.
— Самопальный? — Фудзисаки восхищённо присвистнула. — Ты смотри, ещё и автоматический!
— А то как же. — невесело хмыкнула Тацуёси. — Он ещё и под боеприпасы от семейства F.80, и магазины те же. Пули, правда, самодельные.
— А где автор? — хмуро спросил я.
— А где ещё? — Тацуёси многозначительно указала на потолок. — Поёт оперной дивой. Статья 233, до двух лет. Лишения свободы.
Я мрачно поджал губы. Пули кинетических винтовок, пробивающие боевую броню, делали с незащищёнными людьми страшные вещи. Проблема была в том, что среди этих людей могли оказаться и полицейские. Наши табельные пистолеты, разумеется, тоже были кинетическими, но с винтовками они не шли ни в какое сравнение.
Меньше всего мне хотелось, чтобы такой "Фёдоров Автомат" оказался в руках у первой встречной-поперечной, которой взбредёт в голову оказать сопротивление при аресте. Перспектива получить очередь в живот из кинетической винтовки меня совершенно не радовала.
— За такой ствол я бы её, пожалуй, простила, — пробормотала Фудзисаки, нехотя возвращая "Фёдоров Автомат" обратно в кучу самопалов. Я укоризненно зыркнул на напарницу. По сравнению с кинетическим автоматом самопалы казались безобидными трубочками-плевалками с жёваной бумагой.
— Ну, это не наш профиль. — пожала плечами Тацуёси. — Это к девочкам Сказочницы. Но всю эту гору ещё нужно свезти в оружейную и внести в каталог. — она махнула рукой. — На весь день работы.
— Слушай. — встрял я. — А у вас, случаем, кофейку нигде не найдется? А то в очереди неохота стоять, ещё к Мэгурэ на ковёр опоздаем...
— Мэгурэ? — переспросила Тацуёси и, вздохнув, отряхнула руки в белых форменных перчатках. — Ну, это серьёзно. Пойдём, в отделе должен быть...
— Госпожа инспектор, а тележка? — подал голос кидотай. Видимо, перспектива караулить тележку самопалов посреди проходной его не прельщала.
— А тележку ты в подвал свези и сдай. Минус второй этаж, там дальше сам увидишь... Штайнер, вы двое идёте или как?
Фудзисаки всё ещё провожала тележку самопалов восторжённым взглядом, когда мы проходили через турникет. Оружие действовало на неё лучше любого кофе.
* * *
Комиссар Жюли Мэгурэ, госпожа и повелительница всея уголовного розыска ГУМВД Титана-Орбитального, восседала за своим рабочим столом. В своём тёмно-синем платье, украшенном белыми цаплями в камышах, она была похожа на левого министра двора эпохи Хэйан. Каштановые волосы шеф собрала в пучок, удерживаемый трёмя помигивающими шпильками.
— Явились. — дружелюбно промурлыкала она, когда мы с Фудзисаки зашли в кабинет. Для стеклянного кубика с одной стеной это было довольно громкое название, но, по крайней мере, тут была звукоизоляция. Иногда я был искренне этому благодарен. — Присаживайтесь.
Я опустился в кресло перед столом. Жюстина приземлилась в соседнее. Приземление вышло довольно пристойным: кофе всё-таки оказывал своё благотворное воздействие. Мэгурэ откинулась в своём кресле, сцепив руки перед собой, и окинула нас взглядом сытого удава. Из рукава показался браслет с Линзой, которую шеф по старой привычке носила на запястье. Двадцать лет назад Мэгурэ была лучшим сотрудником уголовного розыска во всём Титане-Орбитальном, и хотя сейчас шеф носит платье и выслеживает разве что коллег и начальниц, она никому не даёт об этом забыть.
А у начальницы уголовного розыска ГУМВД не так-то и много начальниц.
— А теперь рассказывайте. — улыбнулась шеф, и от этой улыбки мне стало не по себе.
Я довольно подробно пересказал ей все события прошлой ночи — начиная с вызова в Портовую Администрацию и заканчивая нашим с Фудзисаки осмотром камер и записей стыковки. Мэгурэ слушала, нахмурив брови и подперев лицо кулаком. Её глаза при этом неотрывно смотрели на меня.
— Знаешь, Штайнер, — задумчиво проговорила она, когда я закончил, наконец, рассказ, — вся эта история мне совершенно не нравится. Слишком много в ней странного: идти на такие ухищрения, проникнуть в диспетчерскую Портовой Администрации, чтобы зарезать... кого? Диспетчера ночной смены? — она покачала головой. — Да ещё и выжигать камеры, при этом не подняв тревоги... Нет, это мне определённо не нравится.
— Диспетчер могла увидеть что-то, чего ей не полагалось. — предположил я, впервые произнеся эту фразу вслух. Мэгурэ удивлённо приподняла бровь. — Контрабанду, например. Вот её и убрали.
