Музыка тишины

Мария взяла ключи и направилась в мастерскую, но перед самой дверью неожиданно замерла в нерешительности. А надо ли ей туда идти? На душе было не спокойно. Скоро, уже совсем скоро будет выставка картин, над которыми она работала последние три года. Мириам сказала, что это будет сенсацией, ведь больше половины этих работ ещё никогда не были представлены на обозрение широкой публики и наверняка все картины будут распроданы в течение ближайшего месяца. Мария сделала глубокий вдох, вставила один из ключей в замочную скважину, два раза его повернула, раздался негромкий щелчок и дверь бесшумно открылась. Вспыхнул свет. Последнее творение художницы по-прежнему стояло у стены — она сегодня так и не успела его повесить. Мария дёрнула за шнур, раздвинулся тяжёлый бордовый занавес. Среди уже развешанных по стенам картин осталось всего два свободных места. Последние. Пристроив, наконец, "Ожидание" Мария отошла на некоторое расстояние, чтобы удостовериться, что всё висит как надо, и вдруг поняла, что боится смотреть на свои картины. Она пыталась убедить себя, что это не так, что это ей просто кажется, но ничего не помогало. Мария отвела взгляд в сторону и наткнулась на "Вильгельма" — этот портрет висел отдельно от других работ и единственный не имел близнеца.

— Я знаю, что я трусиха, но я не могу, — будто пытаясь оправдаться перед устремлёнными на неё карими глазами мальчика, прошептала женщина.

Прошло несколько минут, а может и часов, прежде чем Мария, собравшись с силами, медленно перевела взгляд на свои произведения. Ей было действительно страшно — будто она смотрела не на картины, а пыталась через окна заглянуть в какой-то другой мир. Там, в этом чужом враждебном мире кто-то был, и этот кто-то тоже смотрел на неё.

========== Глава 4. Всё как всегда. ==========

— Ты, типа, отвязная, — глубокомысленно изрёк Рик.

"Это был, типа, комплемент", — перевела про себя Беттани.

Она лежала, подперев руками голову, и смотрела на стену — всё лучше, чем на лежащего рядом парня. Дернул же её чёрт, месяца два тому назад после очередной душещипательной разборки с родителями пойти в какую-то дыру и наклюкаться до потери пульса — хотя "наклюкаться" случалось с ней за последний год довольно редко — так вот она и подцепила этого "мачо"... или это он её подцепил? Детали она помнила плохо, но проснулась на следующее утро почему-то в его кровати. Миленькая вышла ситуация — он сиял как медный таз, а у неё жутко болела голова, будто в ней кто-то отплясывал развесёлую джигу.

— Мы ведь, типа, встречаемся? — как бы между прочим поинтересовался Рик.

— Ну, разве что типа, — не отрывая взгляд от стены, ответила Бет.

Встречаются. Смешно, ей-богу. Он, конечно, ничего — тело подкаченное, мордашка симпатичная, три малиновых пряди в светло-русых, чуть рыжеватых волосах и бровь проколота (ну, куда ж без этого), старше её года на два, наверно... девиц вокруг него всегда куча...кажется, гитарист... или ударник в какой-то группе. Бет такими деталями не интересовалась — она просто приходила к нему, когда хотела и уходила от него, когда хотела, а зачем он ей был нужен, она и сама не знала.

— А ты чё, типа, на тусовку со мной пойдёшь?

— Нет.

— А чё?

— Не хочу.

— Ты не думай, я, типа, найду с кем пойти. Да я только рукой махну — куча гёрл сбежится.

— Да ради бога.

— Ну, ты, типа, чё? — всерьёз обиделся Рик.

"Угу, музыкант (звезда типа), нежная ранимая натура, тонкая душевная организация — детский сад с барабаном, короче", — мысленно прокомментировала Бет. Скучно.

На мачо он никак не тянул, по ходу, ему ещё нянька нужна. Беттани покосилась на него, ну так и есть — обиженный капризный ребёнок, не иначе. Она быстро поднялась и стала одеваться. Рик с искренним удивлением смотрел на неё и всё никак не мог поверить в то, что она действительно сейчас уйдёт — не привык, бедненький, к такому обращению, но Бет нисколько не сомневалась в том, что скоро его обязательно кто-нибудь да утешит.

Оставив Рика в гордом одиночестве, Беттани отправилась домой. Тихонько накрапывал мелкий противный дождь. На сей раз, она решила пойти по хорошо освещённой улице, здраво рассудив, что приключений ей вполне достаточно — шишка на затылке всё ещё временами противно ныла, и добавлять новые боевые ранения желания не было.

Минувший день ничем особо не отличался от других — школа, работа в маленьком магазинчике пластинок (то, что эти пластинки ещё кто-то слушает, ценит и даже коллекционирует, Бет узнала только тогда, когда стала их продавать), встреча с Риком, хотя это решение Беттани приняла спонтанно — домой, просто, очень не хотелось.

У некоторых людей вся жизнь проходит в сонном режиме, течёт себе как широкая река по равнине, Беттани же всё время швыряло из стороны в сторону — несло мощным потоком от одного водопада к другому. За свои шестнадцать лет она уже успела несколько раз радикально измениться, в отличие от Эмили, которая какой была, такой и осталась. Может, это и к лучшему, что бурный поток, наконец, сменился неспешным течением — экстрима ей в жизни, пожалуй, уже хватит. Перебесилась, наверное.

Когда-то Беттани так сильно хотелось наказать весь мир и особенно тех моральных уродов, которые по какой-то чудовищной ошибке являлись её родителями, что едва не загубила собственную жизнь. Как только ей стукнуло четырнадцать, она практически бросила школу, собственноручно обкарнала волосы, а потом ещё и выкрасила их в ядрёный чёрный цвет, размалевала физиономию, проколола сразу бровь, губу и щёку, связалась с самыми отчаянными недоумками во всей округе и всё никак нарадоваться не могла, что она такая крутая. Ну, дальше, как водится, клёвый дружок Сэмми лет на пять старше неё — заводила местной шайки, мелкие грабежи, пока, типа по приколу, лёгкие наркотики. В конце концов, Бет практически перестала появляться дома, всё глубже и глубже увязая в этой трясине. Может быть, она и увязла бы совсем, и однажды полицейские нашли бы её окоченевший труп, и патологоанатом равнодушно записал бы в своём заключении, что передозировка наркотиков загубила жизнь молодую — так было с Пайпер, и с Люком, и с Чаком — однако Беттани вовремя завязала с подобным проявлением переходного возраста. Однажды в гараже, где они обычно тусовались, в самый разгар веселья появилась Эмили. Бет даже не сразу поняла, что это действительно её сестра, а не очередной наркотический глюк, так дико смотрелась Эми среди всего этого сброда.

— Б-беттани, пойдём д-домой, п-п-пожалуйста, — пробравшись к сестре сквозь изрядно подвыпившую толпу, жалобно попросила Эмили.

— Ты чё припёрлась? Собралась нотации мне читать? Чеши давай домой к мамочке с папочкой, — злобно огрызнулась Бет.

Эмили не уходила — стояла, дрожала, но упорно отказывалась возвращаться домой без сестры. Тут в милую семейную беседу вмешался Сэмми с целью объяснить Эми, кто она и куда может пойти, а потом ещё и пихнул так, что бедняжка отлетела к стене. На Бет будто ведро ледяной воды вылили — никто не имел права так обращаться с её сестрой! В итоге закончилось всё тем, что Сэмми попал в больницу с двумя сломанными ребрами и переломом ноги (и это он ещё легко отделался), а Беттани исключили из "клуба" отчаянных недоумков. Конечно, Бет злилась и даже не из-за того, что её выгнали, а из-за того, что её идеальная сестричка ещё раз наглядно продемонстрировала ей, какое же она на самом деле жалкое ничтожество. Почти две недели Беттани просидела дома, пребывая в состоянии близком к полной апатии, а потом, взглянув на себя в зеркало повнимательнее, и решила, что самое время что-то менять — стёрла облупившийся чёрный лак с ногтей, выбросила всю косметику и половину гардероба, вытащила из своего лица весь металл, спряталась от всех, напялив чёрную уродливую шапку, и вернулась в школу (благо учились сёстры в разных классах и Эми не маячила постоянно перед глазами). Со временем и волосы отросли, и жизнь вошла в нужное русло, однако, памятуя о прежних временах, в школе Бет побаивались — дружелюбным милым созданием она так и не стала, и друзей у неё так и не прибавилось.

В жизни Бет всегда была одна большая проблема, и звали эту проблему Эмили. Когда-то в детстве они были неразлучны, и это обстоятельство почему-то очень беспокоило родителей. Сами-то они проводили с девочками мало времени, сплавляя их по-быстренькому очередной няне. А как же иначе? Занятые люди — у папы прибыльный бизнес, у мамы подружки, магазины, педикюры, маникюры, благотворительность и так далее по списку жизненно важных дел. Однако всё это не мешало им время от времени устраивать Беттани выволочки по поводу того, что она плохо влияет на умничку Эми, хотя Бет ничего такого особенно страшного и не делала, наоборот, она всегда пыталась защитить сестру, потому что всегда была сильнее.

Бет хорошо помнила, как сильно Эмили боялась темноты в детстве. У каждой из них всегда была отдельная комната, родители таким вот оригинальным способом пытались создать между ними дистанцию, вроде как отучали их друг от друга, до большего они, конечно, не додумались, потому что вообще не слишком много думали о них. В любом случае, когда сёстры были маленькими, ночевали они всегда вместе. Эмили появлялась на пороге комнаты Беттани и, прижимая к груди белого плюшевого мишку, говорила, что в доме прячутся монстры; при этом у неё были такие испуганные глаза, что Бет просто не смогла бы прогнать её, даже если бы захотела, но она и не хотела, потому что в то время очень любила сестру. Эми забиралась в кровать и Бет успокаивала её, только она одна знала, как это сделать. Связь между ними была тогда настолько сильной, что они очень остро чувствовали друг друга.

— Не бойся, монстры не заберут тебя. Я не позволю, — нежно гладя Эми по волосам, обещала Беттани, сёстры протягивали друг другу мизинчики, дружно соединяли их и так засыпали. Давно это было...кажется, целую вечность назад. И будто не с ними. Странно, конечно, теперь они почти не разговаривали друг с другом, но связь между ними по-прежнему существовала, и даже сейчас против своей воли Бет чувствовала, что их по-прежнему двое.

Иногда так бывает, что хочется, чтобы всё оставалось как есть. Пусть у Бет и не было сейчас ощущения полного счастья, зато была стабильность — сложилось, как сложилось. Да однообразно, да, блёкло, но со временем всё наладится, главное немного потерпеть, переждать, пережить и тогда можно будет двигаться дальше, а пока... пока всё не так уж плохо.

Беттани шла и тихо напевала грустную старую песню, которую услышала сегодня на работе. Всё было как всегда — обычная, ничем не примечательная улица — холодный свет фонарей, серый мокрый асфальт, моросящий дождь, уснувшие дома. Есть вещи, которые так же незыблемы, как сама вечность, например, небо или звёзды, есть вещи, которые постоянно меняются — всё, что рождается и умирает в этом мире... или творения рук человеческих, стремительно сменяющие друг друга, и наверно, именно последние являются подлинными проявлениями жизни. Бет была настолько поглощена своими размышлениями, что даже не заметила, как добралась до дома. Родителей по-прежнему не было. Беттани поднялась на второй этаж, подошла к своей комнате, в это время открылась соседняя дверь и в коридор выглянула Эмили, выглянула, быстро осмотрела сестру — всё ли с ней в порядке — удостоверившись, облегчённо вздохнула и вернулась к себе. Это тоже было всегда — Эмили ждала возвращения Бет и только тогда ложилась спать... всё-таки хорошо, что есть вещи, которые не меняются... иногда хорошо, что всё так, как всегда.

========== Глава 5. Выставка. ==========

Мария, конечно, догадывалась, что Мириам устроит нечто грандиозное, но она и представить себе не могла истинные масштабы бедствия. К назначенным семи часам в галерее уже собралось не менее полусотни приглашённых на торжественное открытие, и это, кажется, было только началом. Галерея Мириам занимала целое здание, большая часть которого была отведена под огромный выставочный зал. Обычно здесь можно было одновременно увидеть произведения нескольких художников, но сегодня выставлялись только работы Марии Веланж и именно для того, чтобы посмотреть на них, а заодно и на их создательницу, собрались все эти люди.

В своём деле Мириам была настоящим профессионалом — она сумела для каждого экспоната подобрать подходящее место и освещение (к каждому была предусмотрительно проведена дополнительная подсветка) в результате чего выставка не выглядела, как простое нагромождение картин. Более того, владелица галереи ещё и зал оформила специфически — неяркий таинственный свет, обтянутые тёмно-бордовой тканью стены (эту идею Мириам отчасти позаимствовала у Марии), ковёр на полу, приглушающий звук шагов.

Мария чувствовала себя очень неуютно среди такого количества незнакомых людей. Особенно если учесть, что большую часть времени она проводила в своей студии. Рядом с ней появился Ник и осторожно сжал её маленькую холодную ладонь в своей большой и горячей, отчего ей сразу стало намного спокойнее.

— Неужели, это Вы Мария Веланж? — восторженно прошептал подошедший к Марии солидный брюнет. Ещё достаточно молодой, однако, судя по шикарному костюму, бриллиантовым запонкам и обманчиво небрежной причёске, он уже имел достаточно солидный капитал, чтобы позволить себе купить безделушку в виде картины известной художницы, сколько бы та ни стоила.

— Да, Мария Веланж — это действительно я, — почему-то тоже шёпотом подтвердила Мария.

— Простите, забыл представиться, меня зовут Маркус, — весело улыбнувшись, произнёс мужчина. — Я так удивился, когда Мириам сказала, что Вы и есть знаменитая художница. Признаться, я думал, Вы несколько старше. Очарован! Просто очарован!

Мария смущённо улыбнулась, прекрасно понимая, что очаровываться в ней совершенно нечем. Ник незаметно привлёк её ещё ближе к себе.

Скоро людей в зале собралось как-то очень уж много. Мириам вывела Марию в центр зала, их обеих долго фотографировали, потом была весьма длинная речь в исполнении непосредственно самой Мириам, то и дело прерываемая аплодисментами собравшихся вокруг них гостей. В продолжение этого ритуала Мария лишь молчала и неуверенно улыбалась. Затем посетителям предложили, наконец, посмотреть на картины.

Хотя людей было достаточно много, в зале воцарилась почти полная тишина. Зрители молча переходили от одной картины к другой и делали это не без затруднения, так как любую из них рассматривать хотелось часами. Мириам пребывала в полном восторге.

Мария растерянно поискала глазами Ника, который куда-то исчез, когда началась вся эта суматоха — не нашла. На свои работы она упорно старалась не смотреть, ей и предыдущего эксперимента было вполне достаточно, до сих пор опомниться не могла. Куда же запропастился Ник? Мария отошла к стене — не стоять же одной посреди зала.

— Замечательные картины, — вдруг обратилась к ней какая-то женщина.

Художница вздрогнула от неожиданности и посмотрела на неё. Женщина в изысканном длинном чёрном платье стояла напротив одной из картин, боком к Марии. На вид ей можно было дать лет сорок: густые чёрные волосы с несколькими белоснежными прядями седины, уложенные в замысловатую причёску, безупречная осанка, благородное лицо потомственной аристократки, практически без морщин, только тоненькие едва заметные паутинки у глаз.