1. Морские короли. Дороги судеб

А что еще делать, если ты никому не нужна?

Только читать...

В том числе и об устройстве мира.

И вот тут Тане становится страшновато.

Мир, в который она попала, называется Рамтерейя. Три материка, острова, море...

С точки зрения Алаис ничего странного. А вот для Тани...

Три материка — Лиарда, Адрея, Дармен, расположенные треугольником, примерно одинакового размера. Но местные жители не видели ничего странного в материках, которые были расположены.. словно их кто-то на море положил ровно.

А вот Таня видела.

Три материка образовали здоровущий треугольник, в центре которого находился небольшой остров, носящий название Королевского. Неподалеку от него находился архипелаг из нескольких десятков островов (коралловых?), носящий название Маритании. Причем материки были достаточно крупными, а проливы между ними больше всего напоминали Ла-Манш. При хорошей погоде они даже вплавь форсировались. Правда, дураков не было.

Водовороты.

Бичом здешних вод были водовороты, которые возникали с совершенно неясной периодичностью. Корабль мог проскочить мимо, мог попасть в воронку, мог почти разбиться, но в последний момент выскочить...

Чем это было обусловлено? В мире Рамтерейи хватало краткого 'воля Ардена'. Тане не хватало, но кто б ей что объяснил?

Насколько вероятно такое расположение с точки зрения географа? Геолога? Литолога?

Да пес их знает!

Сама Таня могла припомнить только названия профессий, но знаниями их она не обладала. Не учат юристов ни геологии, ни океанографии, ни...

Собственно, ничему полезному в данном случае их просто не учат. Римское право — это хорошо, но откровенно маловато. Спасибо еще познавательным программам и каналам, а то бы вообще ничего не знала.

Планета делилась на Полуденное и Полуночное полушария. Или — если по Божественным названиям — полушарие Ардена — и полушарие Мелионы. Бог и богиня. День и ночь. Мужчина и женщина.

Впрочем, место мирового зла женщине не доверили.

Сквозь сон Таня улыбалась, думая о местной религии.

Когда восемьдесят процентов планеты занимает море — поневоле начинаешь его обожествлять. И местные создали красивую легенду.

Первых людей Боги творили из морской пены. И были они белы и голубоглазы, ибо в ту пору боги не знали иных красок.

Их было шесть Великих Домов. Шесть родов — и один над ними. Королевский род.

Сначала все было хорошо и между богами царило согласие. Арден творил мужчин, Мелиона женщин. Арден правил, Мелиона подчинялась, но потом всю малину испортил Мировой Змей с красивым именем Ирион. М-да, кругом гады. Судьба, видимо.

По легенде, он выполз со дна океана и принялся искушать Мелиону. Мол, почему твои создания обязаны подчиняться созданиям Ардена? Они ведь не хуже, а даже интереснее, лучше, красивее... И Мелиона дрогнула.

Она решила восстать против Ардена и принялась подбивать женщин на бунт.

До сих пор существует Рандея — государство свободных амазонок, где мужчины носят платья и подчиняются женщинам и остальные правители не могут ничего с ним сделать. Воительницы Рандеи сильны и опасны.

Увидев такое дело, Арден огневался на супругу и прогнал ее с глаз долой. В полуночное полушарие планеты. И, чтобы жена не вздумала там наводить свои порядки, уничтожил в том полушарии всякую жизнь.

Досталось и Ириону.

Разгневанный Арден низверг его на самое дно моря — и чтобы наглый змей не выполз и еще чего-нибудь не навнушал супруге, придавил мерзавца Великим Водоворотом. А то, что параллельно погиб еще один материк.... ну, лес рубят — щепки летят.

Таня улыбалась легенде, думая, что и тут не без гадов, а разум потихоньку обрабатывал и усваивал информацию.

Шесть Великих домов.

И двенадцать государств.

Как оно делится? А никак. Когда-то королевство было одно, но с тех пор утекло много воды. Исчез куда-то потомок последнего короля. Передрались между собой Высокие дома, поделив материки на между собой. Вроде бы на каждом материке тогда было по два королевства, но потом и те распались, поскольку быть при короле и быть королем — суть две большие разницы, как не говорят в этом мире.

Исключение составил род Карнавон.

Просиживая дни и ночи в библиотеке, девочка неплохо узнала историю родного мира. Более того, нашла дневники прапрапрапрапрадеда и поняла, что это не от большой порядочности. Род Карнавон власть любил не меньше, чем все остальные роды, но...

Карнавоны были хранителями чего-то очень важного, доверенного последним королем.

Чего?

Вот об этом прадед как раз и не писал. Все было более чем размыто.

Перед глазами женщины в полудреме плыли строки.

Его величество,— писал прадед, — позвал меня в ту ночь к себе. Последнюю ночь великого Короля. Короля по крови и роду.

И строчки размывались, и виделись покои старого замка, драпированные белым и голубым — королевские цвета, цвета морской пены.

И ее прадед.

Высокий, еще не старый мужчина, стоит на коленях перед обширной кроватью под роскошным балдахином. В кружеве подушек утопает белое, почти бескровное лицо, которое сейчас само напоминает герб Королей.

Белая мертвая кожа, сухие синие губы... и — глаза.

Глядя в эти глаза, веришь, что в Королевском роду есть кровь Бога. Или кровь Моря.

Синие.

Пронзительно-синие, изменчивые, восхитительные, меняющие цвет, словно море — ежесекундно, играющие всеми оттенками, от бирюзы — до зелени.

Красиво ли это?

Нет.

Красота — это нечто иное, это более... человечное. А здесь — настолько живые глаза на мертвом лице производят откровенно устрашающее впечатление. Создается впечатление, что именно они выпивают всю жизнь из окружающего мира. Словно Великий Водоворот, втягивают в себя все окружающее. Свет, внимание, саму душу...

Страшно...

Но прадед молча стоит на коленях.

Король стар, у него нет наследника, что начнется после его кончины?

— Я умру на рассвете.

— Эрт*, вы проживете еще долго...

* — Эрт — местная форма обращения к королю, только чуть более вольная, своего рода аналог слова 'Сир'. Прим. авт.

— Не трать мое время на придворные глупости. Слушай.

— Да, мой Эрт.

— После моей смерти начнется война. Я знаю. Тимар силен и видит себя на престоле. Атрей породнился с Дионом — и также мечтает о власти для своего сына. Лаис, Карст и ты — вы пока держите нейтралитет. Но я выбрал именно тебя.

— Это честь для меня, мой Эрт.

— Несомненно. Ты тоже властолюбив, но для тебя главное — сберечь твой род. Лаис слишком любит золото, Карст — войну. Они сорвутся, а у тебя есть еще шанс устоять.

Глава Дома молчит. А что тут можно сказать? Старость не всегда означает мудрость, но Король... он не просто носит этот титул, он реально правит.

— У меня есть сын — и есть дочь.

— Мой Эрт?!

Такое известие повергает герцога в шок. Еще бы!

Считалось, что король бездетен, его супруга умерла лет десять назад, дети тоже умирали, не оставив потомства... несчастные случаи?

Да уж точно не счастливые...

Старший сын утонул, младший был отравлен, одна из дочерей родилась безумной, вторая была убита мужем в момент измены, третья просто пропала невесть куда, не оставив ничего, кроме одежды на берегу моря...

— Они рождены вне брака. Но в них течет королевская кровь. И однажды они придут.

— Мой эрт?

— Кто-то из моих потомков рано или поздно потребует свое наследие. Именно его будет хранить твой род.

Но остерегайся. Если эта вещь попадет не в те руки — на месте нашей земли возникнет второй великий водоворот — и спасения не будет нигде.

Герцог кивает и наклоняется совсем близко к губам короля.

Он — слушает.

Этой ночью, пока все будут делить власть у тебя короля, он уедет из дворца.

И следующие триста лет Карнавоны будут скромно сидеть в своем замке.

Не лезть в политику. Не интриговать.

Ждать.

До недавнего времени.

* * *

Девушка подглядывает. Это самый лучший способ узнать о намерениях отца, о его настроении — и спрятаться, если понадобится.

Альбинизм не повлиял на умственные способности и девушка — сейчас Таня понимала, что думает о ней, как об Алаис Карнавон, была умнее многих сверстников. Именно потому, что не могла с ними общаться.

Друзьями малышки были книги. Они же — спутниками и собеседниками. В четыре года Алаис начала учиться, к восьми годам она вполне освоилась в библиотеке, изучая книги об устройстве мира. В двенадцать лет их сменили романы и пришла первая любовь.

Как водится — болезненная и неприятная.

Ее старшей сестре как раз исполнялось четырнадцать, самое время заключать помолвку. Но не абы за кого ведь выдавать юную тьерину? Тем более, такую очаровательную?

Его звали Маркус Эфрон. Тьер Эфрон, старший сын графа, красавец, умница, друг наследника рода Карнавон...

Алаис помнила, как стояла на крыльце вместе со всей семьей (мало ли кто там не нравится, обычай есть обычай) и как к крыльцу подъехала карета, из которой вышел ОН.

Высокий, темноволосый, с теплыми карими глазами и аристократически бледной кожей, с очаровательной улыбкой и атлетической фигурой.

Алита была покорена с первого взгляда.

Алаис тоже, только никто этого не понял.

А через шесть дней любовного угара, когда она успела уже и всласть наплакаться в укромных уголках замка, и написать объекту своей любви несколько десятков страстных писем (сожжены в камине во избежание), и даже представить себе, как Алита отвергает влюбленного юношу, а тот с горя женится на Алаис, ну и потом, естественно, влюбляется в девушку, оценив добрую душу, почти как в романах, она услышала разговор между Маркусом и своим старшим братом.

Даже сейчас, сквозь сон, Таня чувствует, как больно было маленькой дурочке, польстившейся на красивую упаковку.

— Алита просто прелесть.

— Да уж. Сестренка у меня удалась.

— Одна из. А со второй что?

— А кто ее знает? Выродок какой-то. Мать отцу вроде и не изменяла, а народилось же такое...

— Да уж. С таким я бы точно в одну постель не лег. Вытошнило бы раньше...

Пьяные нотки прослеживаются вполне отчетливо, но Алаис это не утешает. Что у трезвого на уме...

Сверкающий замок мечты рушится в один миг, и вновь у девочки остаются только книги. А помолвку с ее сестрой таки заключают.

Маркус и Алита должны были обвенчаться этой осенью.

Алаис же...

Пережила.

Переплакала в подушку, понимая, что ей никогда не любить и не быть любимой — взаимно. Герцогская дочь, да еще уродина....

Ничего.

Когда у тебя нет ничего, у тебя все равно есть твой долг. И есть честь. Остальное же... неважно.

Таня грустно улыбалась во сне.

Маленькая девочка, нелюбимая девочка, она так и не поняла, что главное у нее уже было. Она была жива и здорова, как и ее родные. У нее была крыша над головой — и любимое дело. Чтение книг. А со временем появилось бы и что-то еще.

Этого мало для счастья?

Вам требуются мексиканские страсти? Поверьте, они хороши только в сериалах. А в жизни...

В шестнадцать лет Алаис прочитала большую часть фамильной библиотеки, особое внимание уделяя дневникам предков.

А потом пришло чудовище. Существо, разрушившее неуютный, но безопасный мир Карнавона.

Алаис подглядывала, как и обычно. И...

— Карнавон.

— Таламир.

Взгляды мужчин скрещиваются над столом. Будь они из стали — звона было бы...

— Что привело вас в мой дом?

Герцог смотрит холодно и неприязненно. Для него Ант Таламир — выскочка. Парвеню, если бы тут знали это слово. Хотя собой он весьма хорош, равнодушно отмечает Алаис.

Темные волосы кудрями ложатся на плечи, большие карие глаза смотрят даже немного наивно, длинные ресницы, твердый подбородок... все портят губы.

Слишком полные, слишком красные, словно у напившегося крови упыря. Но женщинам должно нравиться, — думает Алаис

Почти равнодушно.

В глубине разума — от себя, а теперь и от Тани этого не скроешь, тлеет огонек интереса. Все-таки молодая здоровая девушка... а если он бы меня поцеловал? Каково это — быть рядом с таким мужчиной?

Впрочем, холодный рассудок тут же обрывает все мечты.

Бледная моль — и этот самец? И ведь знает, как хорош, поигрывает мускулами, сейчас уже мимоходом...

Ант Таламир.

Сын купца, в юности попал ко двору и заинтересовал стареющую королеву своими недюжинными мужскими достоинствами. И умудрился подружиться с наследным принцем. А что? Пусть мальчишка занимает его мать. Лишь бы она к сыну не лезла...

Это Ант ему обеспечил. И постепенно стал другом. А там дальше — больше. Военачальником. И ведь проявил способности.

Последние семь лет он воюет — и успешно. С воительницами Рандеи, с Лидангом...

— Вы знаете, что мне нужно, тьер.

— Отнюдь.

— Последний король отдал вашему предку на сохранение — что?

Герцог пожимает плечами.

— Не знаю. Никто не знает.

— Лжете, тьер.

— Нет.

Ант подается вперед, лицо его искажает такое выражение.... девушке становится страшно.

— Вы лжете, герцог, — он почти шипит, словно гадюка. — Но у вас еще есть время. Завтра мое войско будет под стенами вашего замка. И если вы мне это не отдадите...

Герцог пожимает плечами.

— Я не могу вам ничего отдать. Я не знаю, что именно Его Величество оставил моему предку — если оставил.

Таламир поднимается. Смотрит холодными змеиными глазами.

— Вы пожалеете о ваших словах.

Герцог пожимает плечами.

— Всего наилучшего, любезнейший.

Никакого обращения. Так он мог бы сказать кучеру или лакею. И Таламир понимает это. Лицо мужчины бледнеет.

— Вы поплатитесь за это.

Герцог провожает его взглядом. При этом выглядит он так, что всем видом напоминает о пляже, безмятежности, равнодушии — здесь и сейчас у него нет проблем. Все меняется, как только Таламир уезжает.

Герцог собирает родных и начинает отдавать приказания. Поднять мост, закрыть ворота, приготовиться к осаде...

Все бесполезно.

Штурм замка сохраняется обрывками.

Летящие ядра, грохот пушек, бегущие люди.... Бой она не помнит даже урывками.

Раны, кровь — и она сама, дико напуганная, прячущаяся в библиотеке, откуда ее и вытаскивают.

Они все стоят в большом зале. Отец, мать, братья, сестренка. А Таламир прохаживается перед ними. Алаис страшно, безумно страшно...

У матери порвано платье, братья избиты, в углу двое солдат лапают материнскую компаньонку — и Алаис благодарит Мелиону за свое уродство. Если бы она была красавицей, ее бы тоже... а так просто смотрели с отвращением. Ну, дали пару пощечин — не страшно.

То есть очень страшно. И страшнее всего — человек с красивым лицом и змеиными глазами. Словно через него смотрит на мир Ирион.

— Теперь вы уже не так высокомерны, ваша светлость? Итак, я повторяю свой вопрос. Мне нужно то, что последний из Королей отдал вашему предку. Где оно?

Герцог пожимает плечами. По красивому лицу отца струится кровь — ему выбили несколько зубов и разбили губу, но высокомерие осталось при нем.