Месть Аники дес Аблес

— Мой господин.

А он молчит. И я совершенно не понимаю — рассержено молчит, задумчиво, или попросту потерял ко мне интерес, ведь глаза поднять слишком страшно. Вдруг это никакой не двойник, вдруг это он сам, мой Враг и величайший волшебник, читающий мысли лишь встретившись взглядом...

— Убей его, и ты во дворце, — предложил Император, и, ещё не зная, на кого он показывает, я испытала искушение согласиться. Но взгляд всё-таки подняла. Его Императорское Высочество показывал на моего противника, и одновременно, видимо, сковывал его заклятием, потому что бедный Ласс смотрел с ужасом и отчаянием, но при этом совершенно не шевелился.

Я опустила взгляд на меч. Что это? Проверка? Точно проверка. Вот только я что-то не понимаю, как правильно её пройти. Хотя это и неважно, потому что выбора у меня нет. Одно дело — маленькая, не очень благородная хитрость, и совершенно другое — убить обездвиженного, ни в чём не повинного человека на потеху этому чудовищу.

— Ну? — поторопило меня чудовище.

— Простите, мой Император, — отозвалась я, снова буравя взглядом песок и выделяя тоном обращение. Не господин. Император. Как и для всех, как и полагается. Хороший был шанс, но не срослось, так не срослось.

Судя по тому, что объявили следующий бой, Император Ашш мгновенно потерял ко мне всякий интерес. Вот так и не делаются карьеры... и хотя нет у меня сомнений, что поступила правильно, но никак не получается отделаться от мысли — а может, надо было согласиться? Ну не стал бы он доводить и в самом деле до убийства... А так я не выполнила приказ Императора, и, кажется, профукала прекрасный шанс попасть во дворец. Вот как теперь? Служанкой наниматься? Во дворец? Или горничной к его любовнице? Но тут не угадаешь — он их меняет постоянно, не успеешь устроиться, как он уже с другой...

Ласс что-то сбивчиво говорил, сидя рядом со мной на трибуне, кажется, извинялся за наш бой, благодарил за то, что я не стала нападать, даже вроде бы что-то предлагал — угостить меня ужином, а то и завтраком, нет-нет, это всё без намёков, просто дадут же увольнительную, первую за несколько месяцев... я не вслушивалась. Смотрела на бои своих сокурсников, но не видела их. Перед глазами стояла фигура с белыми волосами, и мне казалось, что я чувствую его взгляд на себе. И во взгляде этом холодное любопытство, от которого становится дико и страшно, но, наверное, я просто себе это придумала. С чего бы Ему на меня смотреть? Конечно, придумала. Не может он на меня смотреть, физически не может, я сижу там, где ему меня не увидеть, разве что он встанет, пройдёт в другую часть ложи и вообще отвернётся от боёв... И нечистый меня дёрнул посмотреть-таки на ту самую ложу. И встретиться взглядом с серебряным льдом.

— Беру, — сказал Император, и я, что самое ужасное, его услышала, вопреки всем законам природы. Правду говорят, видать, колдует как дышит.

Глава 3. Дворец

Император про меня забыл. Напрочь. И я никак не могла понять, как к этому относиться. Хорошо ли это или всё-таки плохо? Сначала всё шло логично.

Тогда же в день смотра, вечером, я получила бумаги об официальном назначении в дворцовую стражу. Явиться через две недели с вещами к такому-то во столько-то, должностная инструкция и контракт прилагаются. Мне завидовали. Кто-то явно в этом признавался и даже находил в себе силы меня поздравить, но таких было немного, большинство плевалось и шипело, наперебой уверяя друг друга, что я вылечу из дворца уже через пару недель, если не раньше, даже пари хотели заключить, вот только не с кем было. На моей стороне не было никого — всё правильно, друзей ведь я старательно не заводила. А впрочем, нет. Кое-кто был, абсолютно для меня неожиданно — Ласс, но он не заключал пари, он просто подрался с одним из запевал. И я бы даже поверила, что из-за меня и умилилась, если бы они и так по любому поводу не мутузили друг друга каждую неделю.

Ещё мне предрекали головокружительную карьеру — от подстилки Императора до подстилки младшего лакея. Я даже плевать в их сторону не стала, хотя, может, и стоило бы. Но, конечно, мне было неприятно. И это ведь не самые злые люди, я давно их знаю, и мы хоть и не близки друг другу, но наблюдая как кто-то преодолевает трудности и проходит испытания в течение нескольких лет, узнаёшь его характер очень хорошо. И я знала про них. Они нормальные. Как все. Просто немного — пока ещё немного — вина, много гонора и мало мозгов. Да, я злая. Тоже как все. А может, и злее.

Одна неделя ушла на экзамены и всякие прочие формальности. Помимо физической и боевой подготовке, нас учили ещё распознавать яды, некоторые заклинания, а также сопротивляться гипнозу, более менее прилично говорить на языках соседних государств и также их традициям. Ах да. И оказывать первую медицинскую помощь, и этот предмет я не любила больше всего, что неудивительно — львиная доля скабрезных шуточек и намёков летела в мою сторону именно тогда, когда я делала тренировочную перевязку кому-нибудь из сокурсников. Бои с этими же сокурсниками нравились мне куда больше. Но теперь, к счастью, всё позади, а впереди... месть. И, наверное, смерть. Смешно предполагать, что я выживу. Но я, конечно, попытаюсь.

Вторая неделя была свободной, наверное, самая свободная неделя в моей жизни не знаю за сколько лет, и я не знала, чем себя занять. И позволила себе слабость. Пройти — впервые за почти пять лет! — по такой знакомой улице и замереть на другой её стороне напротив дома. Меня часто тянуло сюда, и почти невыносимо сильно — каждую увольнительную, которые случались, к счастью, довольно редко, иначе бы я, наверное, сорвалась и пришла раньше. Это, наверное, странно, что я, прожив все эти годы в том же самом городе, ничего не знала о тёте. Нет, я пыталась, но тайком и с опаской, да и даже если бы и не боялась навредить — как я могла узнать? Заявиться к кому-то из общих знакомых и спросить, как у тёти дела? Написать письмо, с указанием обратного адреса, хотя тётя и говорила, что не должна знать, где я? Подкупить слуг, в надежде, что они, прожившие со мной много лет в одном доме и наблюдавшие моё взросление, меня не узнают?

Я следила за газетами, но в них про нашу Семью не писали ничего. И это могло означать как и то, что всё хорошо, так и то, что всё плохо, но Император Ашш запретил оплакивать, как он любит делать. Я даже не знала, что тётя сказала про меня. Что я погибла? Упала с лестницы и свернула себе шею? Перерезала вены из-за братьев? Сбежала с женихом? Что? И как там сама тётя? Семью дес Аблес словно бы выкашивает какой-то неведомый рок. Моих родителей унесла какая-то неизвестная болезнь, почти сразу после моего рождения. Дядя погиб, когда мне было пять, и я уже ничего не помню, даже и самого дядю практически забыла, потому что тётя не любила об этом говорить. Наверное, слишком больно. Но она нашла в себе силы как-то жить дальше, вырастить детей, своих и меня, и вдруг такое вот... Императору что-то втемяшилось и р-раз, казнить, сжечь и забыть. Каждый раз, когда я думала о том, каково пришлось тёте, у меня наворачивались слёзы и одновременно темнело в глазах от злости и ненависти. Я найду твоё слабое место, Император Ашш-Ольгар, и заставлю тебя страдать. А потом убью. Ну или просто убью.

Только когда начало темнеть, я вдруг спохватилась, что уже несколько часов стою и смотрю на дом, как заколдованная. Меня уже давно могли заметить все, кому не лень. Странно ещё, что не вышел кто-нибудь из охраны и не стал разбираться, а какого чёрта мне тут надо. Похоже, нельзя мне сюда приходить — казалось бы, за прошедшие годы я прекрасно научилась справляться с собой, держать эмоции под контролем и действовать исключительно расчётливо и хладнокровно... ан-нет. Стоило оказаться рядом с домом и всё, весь мой якобы железный контроль смело лавиной воспоминаний. И ладно бы дом, с ним в следующий раз будет уже легче, но вдруг я увижу тётю во дворце? Вряд ли, но вдруг?

Ночь я почти не спала, но к утру всё же, кажется, взяла себя в руки и даже более менее обдумала план. Забегая вперёд, скажу, что он мне не пригодился. Ибо я была настолько самонадеянна, что всерьёз предполагала повышенное внимание Императора, и план мой сводился к тому, чтобы как можно дольше избегать его постели, при этом вроде бы и не отказываясь. Потому что любовниц он меняет довольно быстро, а мне надо ещё как-то сориентироваться и подготовиться, чтобы всё прошло удачно. Если бы Его было так просто убить, давно бы уже убили и без меня, я это прекрасно понимаю. Так что поддерживать интерес, но не даваться.

Ха! Поддерживать оказалось нечего. За первую неделю во дворце я, кажется, видела уже всех, кроме самого Императора, и успела побывать уже на всех постах, кроме Его комнат. Нет, это вовсе не заговор, это, наверняка, обычная практика — не ставить новичков на самые ответственные места, и я всё это прекрасно понимаю, но у меня свербит — мне надо увидеть свою цель.

Недоумевала, кстати, не только я. Пойманные ненароком обрывки фраз явно свидетельствовали — и мои сослуживцы, и сразу заприметившие меня придворные — ещё бы, единственная девушка в дворцовой страже на данный момент! — ожидали, что караул я буду нести совсем в другом месте. И караул совсем другой. Ан-нет. Я продолжала отстаивать смены на совершенно обычных, никак не приближенных к Императору постах.

На меня ходили смотреть скучающие вельможи — вот что, им Император Ашш дело найти не может?, причём некоторые осматривали с таким видом, словно Его Императорское Величество уже пообещал передать меня в пользование буквально на днях. Вот практически завтра. Но открыто никто никаких действий не предпринимал. Так прошла ещё одна неделя. А потом ещё...

Вообще, во дворце мне неожиданно понравилось. Здесь лучше кормили, уважительнее относились, и было больше свободного времени. Которое я совершенно не представляла куда деть. Мои сослуживцы в свободное время бежали в кабаки или на свидания, вернее, кто на свидания, а кто в бордели, но мне не подходил ни один вариант. Я знала, что в моём возрасте девушки мечтают о любви и о замужестве, но у меня самой эти мысли как отрезало после пятнадцатилетия. Даже если бы я и не планировала посвятить свою жизнь мести, на что я могла бы рассчитывать? Безродная бесприданница с неясным прошлым и сомнительной профессией...

Пока что в свободное время я ходила гулять, просто гулять по городу, старательно огибая свой бывший район, чтобы не поддаться вновь искушению и не подойти к тётиному дому. На ходу мне думалось лучше, но недостаточно хорошо. Почти пять лет я трепетно лелеяла и взращивала свою месть, совершенно не представляя, как я её осуществлю, успокаивая себя тем, что надо подобраться поближе, попасть во дворец, а там я что-нибудь придумаю. Ну и вот. Пора бы что-то и придумать. Плохо, что у меня всё ещё очень мало информации, всё, что я знаю, это какие-то урывки, из которых не понять даже, кто находится в данный момент во дворце — сам Император или кто-то из его двойников, и есть ли у него вообще двойники? В народе упорно ходили слухи, что есть, да и эта вечная маска опять же...Как действует амулет, который мне выдали при приёме на службу? По официальной версии он защищает от заклинаний подчинения и внушения, но я уверена, что туда же встроено и что-нибудь, мешающее причинить вред Императору. Хорошо ещё, что нет никаких проблем снять это побрякушку — я пробовала, успешно, на всю ночь, и никто меня за это не покарал и не отчитал, и даже не спросил, зачем снимала. Вопросов было очень много, а задать из было некому. Казалось бы, об Императоре должны сплетничать, особенно его слуги, но нет. Сплетничали обо всех остальных. О Министрах, о каких-то придворных дамах, о Семьях — пару раз я даже слышала некоторые гадости о своей Семье... то есть, уже давно не своей, и из этого поняла, что у тёти всё более менее в порядке, и она даже иногда бывает при дворе. А вот о самом Ашше — ни слова. Словно бы боятся, что каждое слово, сказанное о Нём, мгновенно достигнет Его ушей. Даже когда он в отъезде, всё равно — ничего. Только какая-то раболепная покорность, которая меня невероятно злила. Этот человек захватил их страну, а они лебезят и облизывают ему ноги. Тьфу!

Когда я уже окончательно решила, что можно немного расслабиться и неспешно собирать информацию, не опасаясь как скоропалительного взлёта, или же наоборот — падения, кому как, в постель Императора, так и столь же скоропалительной опалы, ибо Он про меня совершенно забыл, случай столкнул нас снова.

Вернее сказать, это был не случай. Это был Гильермо Зорго, мой сослуживец и крайне неприятный тип. Если со всеми остальными я как-то нашла в той или иной степени общий язык, меня даже начали периодически звать на посиделки в кабак, от которых я пока что отказывалась, то с Гильермо у нас не заладилось сразу. Он был из тех людей, которые крайне категоричны в своих суждениях, а также обмотаны плотным коконом иллюзий собственной важности и непогрешимости, и эта гремучая смесь заставляла его хамить всем подряд, пытаясь донести до мира свою собственную правду. В частности, правда заключалась в том, что я — продажная и невоспитанная тварь, падшая женщина, ибо удел существа слабого пола — сидеть дома и боготворить мужа, а вовсе не расхаживать по дворцу в мужской одежде, провоцируя достойных людей на недостойные мысли. Я пропускала это мимо ушей, не желая связываться, но вчера недостойные мысли, не без помощи горячительных напитков, наконец, взяли верх над этим весьма "достойным" человеком, и он перешёл к активным действиям.

Я возвращалась с прогулки по городу, немного уставшая, но в странно-спокойном состоянии духа, ибо как раз решила не торопить события, дать себе время присмотреться и обжиться, и не придала никакого значения идущему навстречу Гильермо. И даже то, что ему нечего делать в этом крыле — женском, меня как-то не особенно насторожило. А зря.

Стоило вставить ключ в замок двери и повернуть, как сзади навалилась какая-то тяжёлая громадина, и дыша перегаром впихнула меня в комнату. Не буду врать, что не испугалась, сердце совершило какой-то скачок, и забилось быстрее, но страх меня не парализовал, а подстегнул. Я ударила головой назад — сдавленный стон, вырвалась и, отпрыгнув, развернулась, доставая оружие.

— Ты что себе позволяешь? — возмутился Гильермо, держась за нос. — Я тебя проучу! Я научу тебя почтению и смирению!

Я перехватила нож поудобнее и молча ждала. Он тоже схватился за нож, сделал шаг ко мне... и тут же упал на колени, отбрасывая оружие и хватаясь за голову. Я некоторое время растерянно на него смотрела, не зная, что и делать, а потом убрала нож, кое-как вытолкала стонущего мужчину в коридор и захлопнула дверь. Произошедшее довольно сильно выбило меня из колеи, я долго не могла отделаться от мысли, что, возможно, надо было оказать ему помощь, но всё внутри меня протестовало. Он хотел меня изнасиловать, а может и избить! Какая помощь? Что? Человеколюбие и прощение? Нет, не слышала.

А утром я написала докладную о нападении, прекрасно понимая, что ставлю этим крест на нормальных отношениях со всеми сослуживцами, ибо никто не любит ябед и стукачей, как и выносящих сор из избы. Но знаете что? Мне плевать на любовь и дружбу людей, которые считают, что такое может, а то и должно оставаться безнаказанным. Если бы не амулет — а я почти уверена, что дело в нём, это он среагировал на желание причинить вред, неизвестно чего бы мне стоила эта стычка. А вдруг Гильермо и на служанок нападал? Не думаю, что его подход ко мне разительно отличается от подхода к остальным женщинам... И было в этом всём, кстати, кое-что хорошее. Вернее, полезное. Я, кажется, поняла, что со мной сделает амулет, если я решусь предпринять в отношении Императора что-нибудь, явно призванное причинить вред. Значит, надо будет снять.