Книга 2

Глава 2. От Лемана до Яузы

Жизнь в оккупированной Женеве входила в обычную колею. К удивлению Ростислава, французская военная администрация установила на занятой швейцарской территории сравнительно мягкий режим. Городские улицы патрулировали местные полицейские, хоть и в сопровождении французских солдат в яркой, какой-то клоунской форме с красными штанами. Газеты под контролем военной цензуры воспевали времена Гельветической республики и высокую миссию Франции, защищающей братский швейцарский народ от гуннов. Про то, что германцы при поддержке австрийцев заняли Цюрих и начали продвигаться к Берну только после французской оккупации Женевы, журналисты благоразумно умалчивали. Однако жители Женевы не забывали бомбардировок города. Сброшенные с дирижаблей Сантос-Дюмона бомбы разрушили не только вокзал, но и жилые дома вдоль Rue de Lausanne. От пожаров пострадал и Паки — квартал красных фонарей, что сильно расстроило студентов университета. В университете ходили слухи о тайном обществе 'Генерал Дюфур', борющемся с оккупантами. На взгляд Ростислава, знакомого с настоящей политической борьбой и на собственном опыте, и из истории двадцатого века, эта борьба смахивала на фарс. 'Тайные' собрания, известные всей Женеве, пафосные речи с обличениями 'жестоких галлов'. Пафосом в речах и листовках злоупотребляли и российские эсеры, но у них громкие слова переходили в громкие взрывы. Здесь же весь пар пока выходил в свисток. Впрочем, ходили слухи о восстановлении в составе Французской республики существовавшего при Наполеоне департамента Леман, то есть о прямой аннексии Женевы с окрестностями. В этом случае сопротивление может стать чем-то реальным. При всей внешней несерьезности, оккупация означала плотный контроль за живущими в Женеве иностранцами и тщательную проверку документов при попытке выезда за пределы страны. Прежние договоренности с голландским умельцем об изготовлении сопроводительных бумаг на груз и фальшивых документов для всей группы российских эмигрантов-социалистов теряли смысл. Ни за какие деньги нельзя добиться нужной степени надежности. Уже ходили слухи об испанских анархистах, задержанных французскими спецслужбами при попытке выехать из Женевы. Французские военные серьезно взялись за мастерскую Филиппова в Куантрене. Михаил Михайлович проявлял изворотливость, достойную Талейрана, торгуясь с приехавшими из Парижа военными чиновниками о поставке лучеметов. Ученый после долгих колебаний и споров с товарищами запатентовал сам метод преобразования химической энергии в направленное излучение и основные технические решения. В районе Каруж разместились французские пехотинцы, а летчики, то есть пилоты дирижаблей, оказались соседями Филиппова по Куантрену. Неудивительно, на этом месте в будущем построят аэропорт не по чьему-то капризу — в горах воздушные потоки представляют опасность и для 'Боингов', не то, что для медлительных 'Сантос-Дюмонов'. Так что Куантрен — наиболее безопасное место рядом с Женевой. Саперы уже поставили цистерны для водяного балласта, возвели для дирижаблей причальную мачту и начали монтировать каркас будущего ангара. Пока единственный имеющийся дирижабль покачивался на ветру, медленно поворачиваясь вокруг причальной мачты. Ростислав разглядывал экзотический летательный аппарат, щурясь от яркого солнца. Тем временем профессор Филиппов что-то энергично объяснял французскому офицеру, одетому в какой-то клоунский мундир с яркими нашивками и красные штаны. 'В цирк тебя бы шпрехшталмейстером', — непочтительно подумал физик. — Доктор Вильямс! Позвольте вам представить нашего дорогого друга полковника Фоша, специального представителя генерального штаба Французской армии, — Михаил Михайлович повернулся к Ростиславу и столь же велеречиво представил французу 'выдающегося исследователя из далекой Австралии, внесшего грандиозный вклад в создание боевых генераторов теплового луча'. Вспоминая на ходу вычурные французские обороты, Ростислав выразил восхищение 'доблестными французскими войсками, защищающими основы европейской цивилизации от новых гуннов'. Полковник оказался падок на лесть. Впрочем возможно, он просто рассчитывал на хороший пиар, если выражаться в терминах двадцать первого века. Фош разливался соловьем, расписывая непобедимые французские дирижабли. Ростислав, однако, заметил, что конкретные цифры француз не называл — видимо, уже привык опасаться германского шпионажа. Времена меняются — военные начали понимать, что техническая информация может быть важнее любых штабных документов. Размышления Вельяминова прервал сигнал. В кармане коротко тренькнул зуммер. Боковым зрением Ростислав следил за заснеженным горным склоном. Где-то там с передатчиком разместился Коба, координировавший операцию. Разумеется, на местных технологиях полноценную карманную рацию пока создать не удалось, но Ростислав придумал схему односторонней УКВ-связи с упрощенным кодом. Один звонок означал начало операции. Из временной караулки, где размещалась дежурная смена охраны авиабазы, донесся негромкий хлопок. Сработала химическая мина с радиовзрывателем. Воспользовавшись советами Ростислава, вспомнившего всё, что ему было известно о химии фосфорорганических соединений, Филиппов сумел изготовить зарин, а французский социалист из числа знакомых Ленина уже две недели прикармливал пожилого аджюдана-интенданта, скупая у него поношенное солдатское обмундирование и продавая спиртное и дешевые часы. Просьба оставить в каптерке на сутки тюк с товаром, предназначенным для начальства, особого удивления не вызвала. Невидимые лучи издалека поразили часовых. Ростислав, не прерывая светской беседы, со всей силы ударил по голове Фоша, не успевшего дотянуться до револьвера. — Сюда, в мастерскую! — крикнул Михаил Михайлович. Мастерской наспех построенную времянку можно было назвать с большой натяжкой. Тем не менее, механики французских воздухоплавательных сил умудрялись чинить здесь снятые с дирижаблей моторы и оружие. Разумеется, русский ученый Филиппов не отказывался помочь французским инженерам и техникам. Поэтому враждебных действий со стороны профессора никто из военных не ожидал. Михаил Михайлович выстрелил в ничего не подозревавшего техника из маленького браунинга. Жестоко, но по-другому поступить нельзя: план операции строился на быстром захвате авиабазы и максимально возможном времени, которое должно пройти между штурмом и тревогой во французском оккупационном гарнизоне Женевы. Перед началом штурма швейцарские социалисты, переодетые пастухами, собирались перерезать телефонные провода, соединяющие базу Куантрен с Женевой. В мастерской Филиппов достал заранее припрятанные противогазы. Ученые торопливо натянули маски. Бесчувственному Фошу противогаза не досталось. Ростислав втащил полковника в проем между станками и привязал к чугунной трубе. Авось, газ не успеет просочиться внутрь. А если пленный и отравится — потеря невелика. Ростислав и Михаил с трудом вдвоем отодвинули тяжелый верстак. В куче металлолома лежали новый инфракрасный излучатель, завернутый в промасленную ткань, сменные картриджи с химикатами и несколько гранат. Ученые слышали частые хлопки винтовочных выстрелов. Сейчас главное — не дать французским солдатам увести или уничтожить дирижабль. В радиоприемнике дважды сработал зуммер. Значит, по мнению Кобы, нужен удар с тыла. Ростислав выбрался из мастерской через боковой выход и швырнул гранату в сторону французских пехотинцев, бежавших в сторону причальной мачты. Видимо, солдаты были в карауле и уцелели при распылении зарина. А из каштановой рощи показались всадники. Французские гусары, как уточнил Михаил, хорошо разбиравшийся в форме и знаках различия местных военных. Филиппов навел лучемет на кавалерийского офицера и нажал на спуск. Голова под каской взорвалась. Остальные гусары свернули с дороги, спешились и постарались укрыться за деревьями. Ростислав не мог видеть детали происходящего, но услышал взрывы гранат. Затем — выстрелы, то одиночные, из кавалерийских карабинов, то автоматные очереди. Внезапно стрельба прекратилась. Из рощи донеслись голоса: неизвестный по-французски требовал от гусар сложить оружие. Похоже, скорострельные аргументы партизан возымели действие. Один из кавалеристов прошел между деревьями, размахивая чем-то белым. Вскоре Ростислав и Михаил увидели, как партизаны в гражданской одежде, но с нарукавными повязками в виде швейцарского флага выводят из рощи разоруженных гусар. Партизанским отрядом командовал Луи, механик из университетских мастерских, часто выполнявший заказы Филиппова. Михаил заранее предупредил Луи о возможности применения химического оружия, но на всякий случай поднял трость с привязанным к ней красным платком, обозначая свое присутствие. Луи махнул рукой в знак того, что заметил товарищей-социалистов. Вельяминов и Филиппов, не снимая масок, осторожно пересекли территорию базы. Живых солдат и офицеров противника, помимо лежащего в мастерской полковника Фоша и гусар, взятых в плен партизанами, не осталось: кто надышался зарином, кто поймал пулю. Но расхолаживаться рано: из Женеву к противнику может придти подкрепление. Однако подкрепление подоспело к партизанам: со стороны гор вышел отряд, сформированный из иностранных социалистов — политэмигрантов, живших в Женеве. Похоже, Коба дал сигнал по радио. Расставив часовых, командиры отрядов собрали бойцов у причальной мачты. Филиппов вскарабкался в гондолу по веревочной лестнице. С помощью лебедки и сброшенных с гондолы канатов партизаны подтянули дирижабль к земле и ручным насосом закачали воду в балластные цистерны. Стало ясно, что улететь в Москву смогут от силы человек пятнадцать, если взять на борт заготовленные Филипповым и Луи детали для автоматического оружия и прецизионных станков. Подоспел Коба. У него на боку болталась сумка с передатчиком. Тем временем Ростислав последовал за Михаилом и забрался в гондолу, с интересом рассматривая конструкцию французского дирижабля. Сантос-Дюмон, конечно, гений, но его аппарат пока что явно не дотягивал до 'Гинденбурга' или 'Италии'. Как сказал Филиппов, долгое время осторожно расспрашивавший французских военных аэронавтов, два маломощных карбюраторных двигателя не могли вытянуть против сильного ветра. Довольно примитивная система управления — аэродинамические рули поворачивались с помощью огромного штурвала. Зато внимание Ростислава привлекла некрашеная металлическая стойка, отливающая знакомым серым цветом, не похожим на сталь или чугун. Вельяминов подошел и царапнул стойку острием ножа. На мягком металле осталась глубокая серебристая царапина. Самый настоящий дюраль! Во всяком случае, очень похожий на него легкий сплав на основе алюминия. Вроде бы дюраль придумали в Германии, широко внедрять стали после первой мировой. Неужели... Ростислав вспомнил опыт на ускорителе, закончившийся переносом в прошлое. Большая часть каркаса, на котором монтировалась экспериментальная установка, была сделана из дюралевого профиля. И в самой установке полно дюралевых деталей. Площадка находилась с французской стороны границы. Возможно, эксперты из французской армии провели химический анализ появившихся неизвестно откуда артефактов и сообразили, куда приспособить легкий и прочный сплав. Урок — не надо недооценивать ученых прошлого... Полет продолжался третьи сутки. Благодаря преобладающему западному ветру удавалось экономить топливо. Двигатели дирижабля едва гудели на малых оборотах. Ростислав постарался разобраться в принципах управления, хотя полковник Фош наотрез отказался помогать социалистам, а из французских пилотов и технического персонала никого не осталось в живых после химической атаки. Главной проблемой была навигация без штатного штурмана: в рубке имелись только простой магнитный компас, корабельный секстан и набор карт Европы. Ростислав взял курс на северо-восток. Ночью удавалось подняться выше облаков и по Полярной звезде определить широту. Добравшись до пятьдесят шестой параллели, физик распорядился повернуть дирижабль строго на восток в надежде не проскочить мимо Москвы.