Саммонер

Человеко-бык щедро вдохнул зеленоватой дымки, и, закатив глаза, рухнул прямо там, где стоял. А я пообещав себе сходить в какую-нибудь церковь, поставить свечку тому святому, кто заведует удачей. Придави рогатый всей массой на израненную Аровану — никакие бы уловки ей бы не помогли, но он упал рядом, причём завалившись так, что голова виверны оказалась у него на груди. Рывок и кривые ядовитые клыки впились в ничем не защищённое горло минотавра, а полоска его жизни в "Виварии" начинает стремительно краснеть и сокращаться. И как последний аккорд, нащупав прореху в сети, на свет появился надрубленный, но всё ещё способный двигаться хвост, тут же вонзивший ядовитый шип под пластинчатую юбку прямо в область паха.

Мажора, казалось, сейчас хватит удар. Он издал какой-то совершенно дикий визг и выхватил ПМК, направив его в мою сторону, но его тут же забрал всё тот же его приятель "Есаул". Судя по сноровке, с которой он лишил своего друга палочки-выручалочки, аристократик уже не в первый раз размахивает компилятором на людях. Что ещё больше утвердило меня в том, что парень торчок и слабо себя контролирует. Но гораздо больше меня занимал другой вопрос, что быстрее закончиться, здоровье минотавра или охватившее его оцепенение.

Можно сказать, это была гонка между жизнью, естественно моей героической Арованы и смертью подлого человека-быка. Всё же парализующее умение было ещё слишком слабым, а потому держалось не долго. Так что, когда с последним тиком иконка дота исчезла, от полоски здоровья оставалась ещё целая десятая часть. Да — нещадно подтачиваемая ядом, которым Арована от души накачала врага, но... у неё самой остались лишь считанные единицы жизни.

Глухо и как-то горестно "взмычав", точнее попытавшись, ибо трудно голосить с разорванным горлом, минотавр задёргался и вцепился лапами в "корону" виверны, стремясь оторвать её от себя. А та, словно заправский питбуль, сжала челюсти на шее врага, даже умирая готовая утащить его за собой. И её желание сбылось. Рогатый изо всех сил рванул голову золотошкурой, в надежде освободиться... и кровь из распоротых артерий ударила фонтаном, заливая округу. На экране "Вивария" обе полоски жизни сменили цвет на чёрный, а в воздухе появилась переливающаяся надпись: "Ничья!"

— Слышь Донателло, перетереть бы надо, — подошёл ко мне хмурый Лысый. Глава 2

Незнакомец в глубоко надвинутом на лицо капюшоне медленно обернулся и клубящиеся облака, которые было видно в окно за его спиной, забурлили извергая из себя огромное, лишённое черт лицо гигантского человека. Один за другим со страшным грохотом взрывались и разлетались в разные стороны небоскрёбы. Горизонт полыхал алым заревом пожаров.

Платформа лифта, на котором мы стояли, дрогнула и медленно поползла вниз, а затем влево. Я смотрел на стоящего напротив меня человека, не отрывая взгляда от болтающегося у него на груди медальона в виде головастого анимешного пупса, а между тем мимо нас проскакали, высоко задирая ноги в странном танце, два мужика в костюме смеющейся лошади. Когда эти клоуны сверзились с нашей не огороженной даже перилами платформы, в полу, прямо между нами открылся люк и из него о

тплёвываясь от плещущейся зелёнки вылез Лысый на руках которого были надеты боксёрские перчатки. — Я это... — прошамкал бандит, а затем выплюнул и изо рта рыбу. Последней такое обращение явно не понравилось, потому как она быстро встала на ноги и поправив причёску каре, подмигнула мне.

— У тебя слишком большой, десу, — сказала она. — Думаю, что не влезет, десу! Произнесла она и нырнула обратно в зелёнку. Затем вынырнула и добавила.

— Погоди, вот, резинку возьми, десу! — рыба вытащила из плещущегося в люке антисептика ластик для стирки карандаша. — Надеюсь не порвётся десу.

— Я это, — повторил Лысый, поковыряв зонтиком в ухе и пинком отправляя стирку в полёт. — На разборку пошёл... а то наезжает не по понятиям.

Он мотнул головой в сторону медленно опускающегося с неба лица, икнул и подпрыгнув, ухватился за пролетающую мимо золотую виверну.

— Эй шеф! Гони на Петровку! У меня там стрелка! — проорал он, доставая из боксёрских шорт игровую карту туза пик и запихивая её в пасть ящерице. — Тебе пин то куда вводить?

— Не сюда, бака, десу! — ответила златошкурая и сладострастно застонала. — Тише, тише... не дави так сильно! М-м-м-м суго-о-й!!

— А ты знаешь, у меня тоже много карт! — произнёс наконец молчавший всё это время незнакомец. — Смотри какой я богатый!

Он распахнул полы своей робы и на пол посыпались географические атласы и перфокарты. Мне сразу как-то стало завидно, и я решил набить гаду морду. Вот только руки почему-то отказывались подниматься. Тогда, я начал пинать ногой поросёнка с лицом нашего ректора. Однако свин пообещал вломить мне люлей и я решил вести себя скромнее.

— А варежки то ты, бака-семпай, так и не надел... — тяжело вздохнув, сообщила мне американская кинозвезда Лара Поттер, — Если я теперь забеременею, то мальчика назову Зухелем, а если девочка будет, то её будут звать Фёдор Петрович Благенщафт!

— Почему Петрович? — удивился я. — Фёдор Ларисович звучит лучше!

— Всех 'Ларисовичей' я уже всех купил, — сообщил мне незнакомец. — На Петровича соглашайся. Хорошее имя для дочки!

— А может не надо дочку? — попросил вдруг я. — Может лучше хомячка?

— Хомячок конечно лучше... — задумчиво согласился, пролетая мимо Лысый. — Но канарейка круче! Они такой чафир варят — зашатаешься!

— Чафир я тоже купил! — заявил незнакомец, а затем хитро спросил. — А знаешь почему?

— Нет, — честно ответил я и предположил. — Потому что ледокол?

— Не угадал, — он покачал головой и снял капюшон, под которой оказалась голова минотавра. — Просто му-у-у-й му-му-мучитель му-му-мучит.

Он достал секиру и стал пилить лезвием один из своих рогов. Затем обрадованно засмеялся, отломал его и понюхал срез.

— Киндзмараули! — сообщил он. — Со мной будешь?

— Я во время апокалипсиса не пью, — честно ответил я, обливаясь слюной.

— Как знаешь... — ответил мне минотавр, приложился к своему рогу, а затем сбросил робу. — А я ведь без этого теперь не могу... видишь, что ты со мной сделал.

Я с ужасом уставился на живот человека быка, из которого рос мажор. Он тянул ко мне руки, и они постоянно удлинялись, тянулись ко мне и наконец сомкнулись на шее, ведь убежать я не мог, потому как за ноги меня держала Маринка.

— Предательница! — в сердцах воскликнул я, пытаясь отогнать от себя свою назойливую старую подругу с мушиными крылышками.

— А я давно мечтала, годзаруё!

— Годзаруё — это звучит гордо! Я тоже хочу быть ниндзя! — согласился я, с завистью посмотрев на девушку натягивающую на голову чёрные чулочки в крупную сеточку.

— А тебе — нельзя! — минотавр-мажор начал душить меня с новой силой.

— Да что тебе надо-то?! — казалось, ещё секунда и у меня начнётся истерика.

Монстр, у которого теперь осталось только одно человеческое лицо, так как голову быка он себе сбрил напильником и она улетела на юга, вдруг повернулся ко мне спиной и врезал кувалдой по голове. Что-то жидкое потекло по шее, я протянул руку, пытаясь оценить масштаб повреждений и... острая боль резанула по кисти. Да так, что я невольно прянул в сторону, открывая глаза, и, не удержавшись, спиной вперёд вывалился из корыта душевой кабины, чувствительно стукнувшись плечом о противоположную стену.

Со стоном прикрыв веки, спасая раздражённые зенки от нещадного электрического света, я завозился, устраиваясь поудобнее и прислонил раскалывающийся затылок к холодной стене санузла. Голова казалась набитой мелким щебнем, и любое сотрясение вызывало лавину камешков, стукающихся о свод черепа изнутри. А в висках поселился шаман африканского племени Умба-Юмба, использующий их вместо тамтамов в своих дикарских плясках.

Радовало в этой ситуации только одно — я был дома. Ибо больше нигде в Москве не найти столь же маленького санузла, вмещающего и душ и унитаз в площадь меньше квадратного метра. А вот в нашей 'малосемейке' или как ещё говорили — доме гостиничного типа, это считалось ещё более чем хорошими условиями. По крайней мере, не приходилось ждать пока кто-то из соседей закончит гигиенические процедуры. Да и горячую воду, об трубу с которой я и обжёг руку, отключали редко и не дольше чем на неделю. Так что для небогатых студентов это был практически рай на земле.

Очередная крупная капля со звоном разбилась об металлическое корыто, вызывав острую вспышку боли в голове и ломоту в висках, но принесла с собой запах живительной влаги, которой так не хватало сейчас моему организму. Попытка открыть глаза сделал только хуже, свет резанул их словно ножом, и теперь заболели ещё и они. Пришлось наощупь пробираться назад в душ. Нашарив рукоять шарового крана, я вывернул его до упора влево и тут же поднял кверху, открывая на полную... и получил мощный поток ледяной воды прямо на голову. Оставалось лишь поставить под него лицо, судорожно хватая ртом струящуюся жидкость.

Напиться то я напился, но при этом замёрз как цуцик. С учётом что одет я был только в нательный крестик, а водичка оказалась на редкость бодрящей, зубы мои сейчас выбивали барабанную дробь, а тело покрылось гусиной кожей. И, как назло, куда-то делось моё любимое махровое полотенце, обычно покорно ждущее своего часа на гвоздике, заменяющем мне вешалку.

Найденный же жалкий огрызок, которого не хватило даже обернуть полностью ногу, помог избавиться от лишней воды, но никак не согреться. Во всём этом был лишь один положительный момент, голова стала болеть меньше, да и глаза удалось открыть. Поэтому, совершив рейд в сторону санфаянсового друга, я решил-таки пойти и продолжить прерванный сон, но уже как белый человек на кровати.

Как говориться человек предполагает, Господь располагает. Так то, я не особо верующий, если не сказать обратного, но сегодня эта пословица как нельзя лучше подходила к происходящему. По крайней мере, стоило мне открыть дверь и выйти из ванной, естественно в костюме Адама, в надежде давануть ещё по паре часов на каждый глаз, как в меня с криком 'Бака! Хентай!' полетели мои же собственные трусы. Но это ладно, а вот небольшая подушка, набитая лузгой гречихи следом за ними врезавшаяся в мою многострадальную голову, была определённо лишней. Ослабленный вчерашними возлияниями организм не удержался на ногах и я растянулся на полу, больно стукнувшись задницей. Кстати, про гречиху я не шутил, ибо сам её заказывал в Японии через интернет пару месяцев назад в подарок. Осталось понять какого и спальная принадлежность и её хозяйка делают у меня дома.

— Маринка, какого хрена! Ты чего швыряешься.

— Марико зовут меня, алкаш-семпай, десу, — долговязая, худощавая девчонка, обряженная в домашний халат в виде панды, уже отвернулась, возвращаясь к прерванному занятию, а именно к рейду в очередной ММОРПГ. — Трусы надень, хентай-сама, десу.

Совет был разумный, и, немного повозившись на полу, я ему последовал. Заодно и осмотрелся. Хотя не узнать квартиру Марико, она же в быту Марина Николаевна Сурикова, было решительно невозможно. Нагромождение мониторов разных видов, от парочки старинных, напоминающих ящик, до голографических последней модели, и системных блоков компьютеров, в разной степени разобранности перемежалось завалами журналов манги, анимешными фигурками и конечно же, пустыми лоточками из-под лапши быстрого приготовления. Посреди этого эпического бардака, на футоне, восседала сама хозяйка квартиры, девица девятнадцати лет отроду, умудрявшаяся одной рукой рулить контролёром игровой приставки, управляя сражающейся фигуркой на большом экране, а другой — набирать сообщения на клавиатуре, общаясь, судя по всему, на каком-то специализированном форуме, отображаемом на мониторе поменьше.

Картина эта была донельзя привычная моему взору, ибо я регулярно зависал у 'дочери сакуры, по нелепой случайности, родившейся в стране снегов и медведей', цитата дословная принадлежит хозяйке. Хотя где она в Москве видела и первое, и второе было совершенно непонятно, но что девушка основательно срендила на культуре Японии это было неоспоримо. Другой вопрос, что ещё ни разу я не оказывался в таком положении — без трусов и совершенно ничего не помнящим о вчерашнем вечере.

И если последний факт был довольно привычным после крупных попоек, то вот в отсутствии белья больше напрягало даже не то, что я оказался без него в душе, а то, что, судя по всему, я уже отправился туда таким. Что путём нехитрых логических умозаключений приводило нас к совсем невесёлым выводам.

И хоть не в моих правилах было переживать о пьяном сексе со случайной подружкой, но, блин, это же была Марико. И ладно ещё, что девица не блистала красотой, а точнее, на мой взгляд, была страшна как смертный грех, всё равно я ничего не помнил. Но девушка была одной из тех редких людей, чьей дружбой я действительно дорожил. И испортить всё, только потому, что бухого меня потянуло на 'сладенькое', а рядом больше никого не оказалось, решительно не хотелось.

Вообще о наших взаимоотношениях можно слагать легенды. Началось всё ещё в средней школе, где она тоже училась в классе с уклоном в информатику, но на год меня младше. Тогда, по молодости лет глупости, я ещё рвался осчастливить всех и каждого усердной работой на благо родине и служением своей стране, тем более перспективы рисовались великолепные. Ну как же, мальчик в одиннадцать лет уже подтвердил квалификацию Неофита — мага первой ступени и семимильными шагами шёл к открытию второй чакры. Да ещё и сверхудачное сочетание аспектов метамагии и духа накладывалось на общие способности паренька к анализу и программированию.

И дома и в школе не могли нарадоваться юному дарованию и прочили ему славу второго 'Серафима' — герцога Сафронова, который, мало того, что был Аватарой метамагии, так ещё и виднейшим специалистом по маджи-интеллектуальным системам, программированию вязи и прочем, техномагическим областям современной науки. Собственно и титул ему присвоили за это. Подобное сравнение льстило, и я рвал жилы и не спал ночами, зубря логарифмы, пока мои одноклассники ещё учились складывать обычные дроби. Казалось, вот ещё чуть чуть и меня, пусть не аристократа, но сына дворянина, целого полицейского майора, заметят и пригласят учиться в лучшие колледжи страны.

Реальность, как всегда, оказалась куда как суровой. Я элементарно надорвался. Ослабление организма наложилось на двустороннюю пневмонию, давшую тяжелейшее и редчайшее осложнение. Вердикт медиков был приговором всей моей прежней жизни — полная блокировка оставшихся шести чакр. Конечно, меня утешали, дескать, механизм их открытия ещё до конца не изучен, и вполне может так случиться, что... но даже я, который дико, безумно хотел верить в то, что это может оказаться правдой, чувствовал в их словах фальшь.

В школе мгновенно охладели к вчерашнему вундеркинду. Ведь одно дело — перспективный маг, который с высокой долей вероятности в будущем станет не ниже Магистра. Будет двигать вперёд маджи-науку страны. Это: премии, слава воспитателей и учителей звезды планетарного масштаба.