Назло судьбе (часть 1)

В очередной раз мне удалось избежать насилия. Но как долго будет продолжаться мое везение? И тут же в мыслях возник ответ — не долго. На этот раз, Еуджен не отступит. И нет больше никого, кто мог бы заступиться за меня. У меня вообще больше никого нет. Слезы потекли из глаз потоком, я закусила зубами сжатые в кулак пальцы, чтобы не завыть в голос.

В этот момент я ненавидела саму себя, ненавидела свою сущность, ненавидела проклятье ведьм.

— Ведьмы — они особенные, — говорила когда-то мне моя наставница, жена замкового лекаря, госпожа Элара. — Нам дан великий дар — созидание жизни. Мы — хранительницы всего живого. Но и каждая ведьма несет на себе проклятие своего рода. Нам дарована красота, от которой все мужчины сходят с ума. Мы почти не стареем и обладаем удивительной способностью сохранять привлекательность лица и тела. Но за это нам приходится и расплачиваться. Нас нельзя любить, детка. Запомни это. Мужчины — они несут зло в себе, желают нас и добиваются, а тем самым губят не только свои души, но и наши жизни.

— Почему вы так говорите? — спросила я. — Ведь у вас есть муж. И господин Мариу хороший человек. Он лечит не только замковых обитателей, но и тех, кто приходит к нему за помощью из деревень. Я сама слышала, как крестьяне хвалят его и возносят молитвы за его здоровье богам.

— Хороший, — подтвердила госпожа Элара, грустно покивав головой, — но это ничего не значит, детка. Мужчинам нельзя доверять, они — средоточие зла. Никогда не забывай этого. И не отдавай свое сердце тому, кто его недостоин.

Я в точности выполнила пожелание своей наставницы. Мое сердце оставалось со мной, как и моя честь. Но вот как долго мне позволят всем этим распоряжаться?

Пока был жив старый князь Димитриу, Еуджен лишь делал мне неприличные намеки, да пару раз пытался пробраться в мою спальню по ночам. Но стоило пригрозить, что его отец обо всем узнает, как он прекращал все свои поползновения на какое-то время. А вот после смерти старого князя, стало совсем худо. Да еще и Славена встала на сторону брата, когда я имела неосторожность искать у нее защиты. Скривившись так, словно ее напоили уксусом, княжна сказала, что от меня не убудет, если я несколько ночей погрею постель ее брату.

— Или ты всерьез думаешь, что сможешь найти себе достойного мужа? Не смеши меня, кому не нужна жена-голодранка, пусть даже последние годы она и прожила в замке.

Это было вчера утром, а спустя два часа, когда я в очередной раз избежала изнасилования, Еуджен отправил карательный отряд уничтожить деревню, в которой жили мои родители, чтобы мне некуда было возвращаться. Он убил своих же людей, крестьян, что обрабатывали его землю и платили налоги в его казну. Но даже этот факт не смог заставить сумасшедшего князя остановиться.

Видно, права была госпожа Элара, мужчины в своей похоти теряют разум и перестают слушать доводы рассудка.

Я сжалась в комочек у стены и положила подбородок на колени. Хотелось спать, но было страшно закрыть глаза и пропустить момент, когда за мной придут по приказу князя. А в том, что Еуджен пошлет кого-то привести к нему пойманную наконец-то ведьму, сомнений не было никаких.

Истерзанное тело болело, лицо горело огнем, кажется, синяк расползся на всю щеку. Было страшно. Неминуемая встреча с князем пугала. Что я могу противопоставить сильному мужчине, обличенному властью? Ничего, ровным счетом.

Еуджен и так при всех назвал меня ведьмой и обвинил в том, что я наслала порчу на его отца. Это слышали многие в замке. И пусть никто не мог с уверенностью утверждать, что видел, как я колдую, это ничего не меняло. Против слова князя никто не пойдет. А в этой ситуации, у меня был один путь — на костер. Даже замковый капеллан откажется причащать меня перед смертью. Ведьм боятся и ненавидят.

Вероятно, я все же задремала, потому что скрежет открываемых замков заставил меня вздрогнуть и усиленно заморгать. Факел, который Лазар принес в прошлый раз и не забрал, все еще продолжал гореть, значит, времени с его визита прошло не так много, как мне бы хотелось.

Интересно, а сейчас уже утро или все еще ночь? А может быть, уже следующий день клонится к обеду? В этом каменном мешке жизнь, казалось, остановилась. Никогда раньше не задумывалась о том, насколько мне нужен солнечный свет и воздух. И, хоть знала, что для ведьмы — открытое пространство и единение с природой — это возможность восполнить свои силы, старалась никогда особо не прибегать к таким способам.

Мои размышления были прерваны распахнувшейся дверью. На пороге показался один из тюремных стражников. Он настороженно осматривал камеру, пока не заметил меня, сжавшуюся в комочек в углу у самой стенки.

Узрев мою фигурку, стражник слегка расслабился, но лишь на минуту, затем на его лице, отразилось что-то наподобие презрения. Наверное, не увидев меня сразу, он решил, что я просто растворилась в воздухе. Люди, не обладающие даром, часто приписывают ведьмам способности, коими мы не обладаем. Один раз я слышала, как крестьянин, привезший в замок зерно на продажу, клялся и божился, что лично видел, как одна ведьма превратилась в ворону и с карканьем взмыла в небеса, спасаясь от преследователей. Полнейший бред, если честно. Ведьмы не умеют превращаться. Ни в ворону, ни в лису, ни в летучую мышь. Это не возможно. Зато мы можем наладить контакт с ветром, вызвать дождь или спасти от лихорадки, но никто никогда не оценит этого.

— На выход, — пробасил стражник, вырывая меня из плена собственных невеселых размышлений. — Князь желает говорить с тобой, ведьма.

Я нехотя поднялась на ноги, тело затекло от неудобной позы, но сильно сомневаюсь, что этот олух будет ждать пока я смогу растереть ноги.

Руки мне в этот раз связывать не стали. То ли боялись прикасаться, то ли просто упустили это из вида, но, тем не менее, подниматься по лестнице из замковых подвалов мне было намного удобнее, чем спускаться сюда ранее.

Было страшно от предстоящего свидания с Еудженом. Но немного обнадеживало, что князь приказал привести меня в замок, а не в одну из пыточных, коих хватало в подземельях.

Меня провели длинными коридорами и вывели на замковый двор. Новый день только занимался, небо окрасилось во все оттенки розового и лилового, совсем скоро первые лучи солнца коснутся небосвода.

Я подняла лицо к небу, жалея, что солнце еще не показалось из-за горизонта и мне не удастся напитаться его живительной энергией. С закрытыми глазами, я вдыхала запах свободы. Никогда не думала, что проведя одну ночь в подземелье, буду вот так сильно скучать по свежему воздуху. Какой-то странный, неуместный в это предрассветное утро стук заставил меня открыть глаза. Я обвела взглядом внутренний двор, чтобы найти источник странного звука и заледенела от страха. В центре окруженного каменными стенами круглого пятачка, слуги и стражники споро сооружали костер. Не было и тени сомнения для кого они так стараются.

В замок меня ввели через один из боковых входов, предназначенных для челяди и слуг. Это был один из длиннейших путей в жилую часть, минуя бесконечные коридоры, лестницы и пустынные залы. Мои тюремщики, словно специально продлевали срок агонии, давая мне возможность смириться с неизбежным и принять свою участь. Я шла, опустив голову, спрятав лицо за завесой темных спутанных волос. Руки мне так и не связали, за что я в некотором роде была даже благодарна замковым стражникам. Относительная свобода давала возможность не только передвигаться, но и стянуть на груди разорванное Лазаром платье. Сверкать обнаженной грудью перед стражниками или, что еще хуже, Еудженом, мне не хотелось.

— Стой! — один из конвоиров тронул меня за плечо, останавливая.

Я осмотрелась по сторонам. В своей задумчивости даже не заметила, как из помещений для слуг, мы наконец-то выбрались на господскую половину и теперь топчемся перед комнатой, которую князь Димитриу использовал как рабочий кабинет. После смерти отца, сюда переселился Еуджен. Правда, младшему сыну старого князя совершенно не подходила атмосфера этого места. Я закрыла глаза, вспоминая.

Тяжелая мебель из темного дерева, массивный письменный стол, на котором всегда царил идеальный порядок, дорогой темный ковер на полу, до блеска начищенная каминная решетка и книги. Так много книг в шкафах вдоль стен, что разбегались глаза. Старый князь любил читать, и его часто можно было увидеть здесь или же в саду, когда позволяла погода и свободное время, с книгой в руках. Какая жалость, что никто из его детей не унаследовал от отца эту страсть. Мне на мгновение показалось, что вот сейчас дверь распахнется, и я снова увижу все то, что было так живо в моей памяти. И письменный стол, и шкуру какого-то диковинного зверя на полу возле камина, а в одном из кресел, с книгой в руках будет сидеть князь Димитриу. Он поднимет свою седую голову и окинет меня взглядом не по возрасту ясных глаз. Эта картинка была настолько яркой и правдоподобной, что я зажмурилась крепче, стараясь сдержать невольные слезы от осознания того, что такого больше никогда не будет. Больше никогда я не войду сюда с высоко поднятой головой, не увижу человека, который пусть и не баловал лаской, но был по-своему добр ко мне, заботился и опекал.

Пока я предавалась воспоминаниям и боролась со слезами, стражники распахнули передо мной тяжелую дверь, не слишком вежливо подталкивая в спину.

В кабинет я почти влетела, едва удержавшись на ногах, запнувшись о край ковра, но тут же выпрямилась и, откинув с лица спутанные пряди волос, осмотрелась. С первого взгляда, здесь ничего не изменилось за то время, что князя Димитриу не стало, но для меня отличия были очевидны.

Исчезла шкура диковинного зверя, что всегда лежала у камина, стол, который во времена предыдущего владельца всегда был девственно чист, теперь покоился под грудами бумаг и свитков. Они, не поместившись на широкой столешнице, были живописно разбросаны по полу вокруг. Свечи в подсвечниках оплыли — князь Димитриу всегда гонял слуг, заставляя снимать вовремя нагар, а его сын, видимо, совершенно не обращал на это никакого внимания.

Сменился и сам хозяин кабинета. Еуджен находился у камина, спиной ко мне, но я была уверена в том, что он прекрасно слышал, как я ввалилась в эту комнату.

Молодой князь стоял, широко расставив ноги, сцепив в замок руки за спиной. Но я видела, как напряжены его плечи, как сильно он сжимает пальцы, будто бы борется с самим собой и в этот момент была готова дать на отсечение правую руку, что он кусает губы. Еуджен всегда так делал, когда боялся или же чувствовал себя неуверенно, не знал как поступить или задумывал нечто неблаговидное.

Наконец он обернулся и окинул меня таким взглядом, от которого кровь застыла в жилах, и появилось только одно желание — бежать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее, пока этот смертоносный хищник не догнал меня, не заразил меня своей безумностью.

Я отступила на шаг, со страхом глядя на Еуджена, и только потом поняла, что поступила глупо. По красивому лицу князя прошла судорога, почти до неузнаваемости исказившая черты. А глаза полыхнули настоящим бешенством.

— Боишься, — прошипел он, надвигаясь на меня, — правильно делаешь, ведьма! Очень правильно! Ты и должна меня бояться!

Я отступала от него, сжимая в кулаках порванное на груди платье, и чувствовала, как внутри все обмирает от страха. Он совершенно обезумел, лишился последних крупиц разума. Я никогда раньше не боялась Еуджена. Опасалась — да, но страха перед ним не было. А сегодня он пугал меня до дрожи. Таким я его никогда не видела.

Я часто слышала перешептывания замковой прислуги о том, каким красавчиком уродился младший сын князя Димитриу, и даже про себя иногда осуждала тех несчастных, что мечтали приглянуться ему. И это было обусловлено вовсе не ревностью или праведностью — просто я слишком хорошо знала, как именно обходится Еуджен с теми девушками, которых берет в свою постель. Скольких из них, после посещения опочивальни младшего княжича приходилось долго лечить, сводя синяки и сращивая переломы, а двух служанок после и вовсе никто не видел и не знает, что с ними произошло.

Красота Еуджена скрывала его порочную натуру, его желание причинять боль и упиваться страданиями других. Он мог играючи покорить не одно женское сердце и нещадно пользовался этим. О его голубых глазах вздыхала не одна служанка, да что служанки — знатные дамы падали к его ногам, словно зрелые яблоки. Только за всей этой внешней красотой и привлекательностью скрывался очень жестокий и порочный человек, настоящий изверг и изувер.

А еще я знала, что его интерес ко мне был вызван моей ведьминской сущностью. Госпожа Элара подробно объяснила, как именно это происходит. Она рассказывала, что мужчины редко могут устоять перед чарами пробудившейся ведьмы, вот и Еуджен не устоял. Я не хотела этого, никогда не мечтала привлечь его внимание, но ничего не смогла сделать с проклятием, что висит над каждой ведьмой.

— Что молчишь, ведьма? — прошептал Еуджен, опаляя горячим дыханием мою щеку. Он вплотную приблизился ко мне и теперь нависал сверху, точно скала, лишая меня остатков мужества и здравого смысла. — Думала, что сможешь сбежать?

— Ты убил всех, — голос дрожал, глаза по-прежнему было страшно открывать, но я все же сделала это. Посмотреть в лицо нависшего надо мной мужчины не решилась, вместо этого стала прожигать взглядом рубашку на его груди.

— Я же предупреждал тебя, ведьма. Говорил о том, что будет, если ты снова скажешь мне нет. Так что это ты виновата в том, что произошло с той деревней.

На глаза снова навернулись слезы, при воспоминании об увиденном на рассвете. О безжизненных, окровавленных телах тех, кого я знала и любила.

— Ты убийца, — прошептала я, и наконец-то осмелилась поднять взгляд на лицо князя.

Меня передернуло — Еуджен улыбался. И улыбка эта была настолько предвкушающей и многообещающей, что я вжалась в дверь за спиной и боялась даже вдохнуть. А князь, словно наслаждался моим страхом, упиваясь впечатлением, что производил на меня, снова склонился ко мне так низко, что я ощущала его дыхание на своей щеке, чувствовала его запах. И этот страх, который он стал внушать мне, сковывал, лишая способности думать, заставлял замереть на месте и не давал даже вдохнуть воздуха. Я не хочу никому принадлежать. Особенному ему. Он ужасен в своем безумии, словно дикий зверь. Не зря в замке его все так боятся.

— Может и так, — прошептал Еуджен, склонившись к самому моему уху, опаляя дыханием кожу, но вызывая толпы ледяных мурашек по спине. Он словно подслушал мои мысли, и от этого становилось в тысячу раз страшнее, — только сегодня я получу свое. А потом ты сгоришь на костре, ведьма. И после твоей смерти спадут чары, что ты наслала на меня. Я снова стану свободен и перестану желать тебя.

Я не успела даже вскрикнуть, как он рванул платье, избавляя меня от последней, такой призрачной, защиты. Одной рукой схватил меня за волосы и потянул так сильно, что на глазах выступили слезы от боли. Я забилась в его руках, стараясь освободиться, вырваться, только что стоили мои жалкие потуги по сравнению с силой и упорством опытного воина?