Ликабет Часть 2

— Это был посланник. Только кто его послал, куда и зачем мы уже не узнаем — констатировал Цедиций.

— Тогда зачем они на нас напали? Могли бы отсидеться — удивился Буховцев.

— Это как раз просто. Ниже по тропе идет наша разведка, а перед ними мы. Варвары случайно угодили в ловушку. А вот и наши.

Из кустов показался командир разведчиков Тит Меций с небольшим отрядом.

— Мы слышали крики, что здесь было, префект?

— Вот напоролись на германцев, вернее они на нас.

— Двое против троих, неплохо — Меций одобрительно кивнул.

— Трибун отличился. Давно не видел такого ловкого удара. Осмотрите тропу, но далеко не заходите — отдал распоряжения Цедиций и когда, они удалились, обратился к Валерию.

— Пошли в лагерь. Думаю, смотреть тропу нет смысла, и так все ясно — потом добавил — ну как оно Корвус?

Валерий так удивился тому, что префект впервые назвал его по имени, что не сразу понял, что говорит он об убитом германце, и к своему удивлению заметил, что никаких душевных терзаний и угрызений совести не испытывает. Было лишь удовлетворение от того, что не подвел префекта, и себя самого в трудную минуту, а также легкое возбуждение в организме. Как от стопки водки, видимо играли гормоны. Я, наверное, маньяк — Буховцев усмехнулся этой мысли, и уверенно ответил.

— Нормально.

Цедиций улыбнулся, кивнул, и они пошли в лагерь.

Глава 2

Был уже вечер. Валерий сидел в командирской палатке и при бледном свете масляного светильника рассматривал рог. Интересная вещь. Ряды рун были вырезаны на нем ровными тонкими кругами. Очень много рун. Возможно, если бы кто-нибудь нашел такую вещь там, в будущем, то долго восхищался произведением очень древнего германского гения, искал всякие великие смыслы, а это было всего лишь письмо. Цедиций сидел за столом и задумчиво мудрил над расстеленными картами, делал пометки. Карты здесь были интересные. Грубая схема, чаше всего сама тропа или дорога без масштаба и каких-либо знаков, дополненная начерченными прямо на карте описаниями. Иногда карту составлял один, а дополнял другой, и два этих человека на этой самой карте вступали в дискуссии. Валерий видел такие, и читать подобные описания было забавно. Поэтому он готов был поклясться, что префект сейчас пишет нечто вроде 'здесь на тропе на меня напали трое хавков'. За стеной палатки на площадке претория горели костры, около которых коротала время смена караульного контуберния. После дня перехода легионеры дрыхли как убитые, но тем не менее лагерь жил своей жизнью. Вдоль вала ходили караулы, наблюдатели вели перекличку, а около костра слышался смех. Буховцев открыл окошко в палатке и переставил кресло к нему. Полная Луна в небе светила ярко и вполне заменяла лампу ночного уличного освещения. Сквозь окно сразу хлынул поток серебристого света, и рисунок рун стал виден лучше. По крайней мере, лучше, чем при светильнике.

— Можно прочитать что здесь написано? — обратился он к Цедицию.

Тот оторвался от карты и задумчиво почесал подбородок.

— В семнадцатом легионе есть один центурион, он разбирается в таких вещах. Я дам ему посмотреть, но вряд ли что получится.

— Так сложно?

— Это не простое письмо Корвус. Германцы не пишут писем, как пишем мы. Ты наверное, писал что-нибудь вроде 'Цветочек мой, приходи сегодня вечером. У меня будет фалернское и тушеный поросенок'. Так вот, здесь такого нет. Это тайные знаки, которые могут читать только жрецы и некоторые вожди, если они прошли тайное посвящение. Один, два знака ты увидишь на мече или кинжале почти у любого воина. Посмотри свой — префект кивнул в сторону стоящего у пирамиды из доспехов, щита и оружия, меча взятого трофеем у хавка.

Валерий взял меч и присмотрелся к нему внимательней. Он уже осматривал его и ничего примечательного не нашел. Обычный галльский меч, только конец остро заточен, но сейчас увидел две небольших угловатых руны у основания клинка. Знаки были нечеткие, и сначала он принял их за обычные царапины.

— Есть? — поинтересовался Цедиций.

Буховцев кивнул.

— Почти на каждом мече обычно какой-то знак. Их делают жрецы, как оберег или для удачи. Воины относятся к таким знакам с суеверным благоговением, но это самые простые знаки. Жрецы и жрицы в лесах на камнях оставляют посвященные богам надписи, это уже другой уровень тайны и эти надписи могут прочитать немногие. Но, теми же знаками можно написать то, что прочтут лишь посвященные жрецы, и я слышал, что есть письма, предназначенные для посвященных из посвященных — потом, подумав, добавил — видишь, сколько на роге знаков. Это определенно письмо, тайное письмо. Так что надежды немного.

— Интересно, куда они шли?

— Тропа идет вдоль Амизии в сторону Лупии, там сворачивает на восток и у истоков Лупии идет в земли марсов — Луций Цедиций оставил свои дела и смотрел на Валерия с интересом — куда ты клонишь трибун?

— Так, просто гадаю, куда и зачем могли отправиться по весне несколько воинов из дружины вождя хавков через земли бруктеров с тайным письмом? Кстати, бруктеры с хавками случайно не враждуют?

Цедиций весело рассмеялся.

— Корвус, ты такой настырный, что если бы остался в Риме, клянусь Юпитером быть тебе через пару лет эдилом, а через три префектом.

Валерий тоже улыбнулся.

— Но все же?

— Загадок, кроме самого письма, здесь никаких нет. Я говорил тебе, здесь все друг с другом враждуют и хавки с бруктерами тоже. Вернее враждуют хавки, бруктерам с ними враждовать не интересно. С болотных взять нечего. Но по таким тропам все могут ходить, если не началась война, ну и по разрешению вождей конечно. Шли они к марсам, тропа ведет туда, и шли с тайным посланием, иначе не стали бы на нас нападать.

— А что бы мы сделали, если бы просто их поймали?

— Обыскали и отпустили. Рог конечно достался бы нам — префект смотрел на него внимательно, а квадратное, волевое лицо отображало активный мыслительный процесс.

— Но рог и так остался у нас.

— Трое против двоих. У них были неплохие шансы. К тому же я думаю, они были не одни. Перед ними, возможно, был еще один отряд. Германцы предусмотрительны и обычно отправляют нескольких вестников. Они не так глупы, как кажется, и не стали бы просто так кричать перед атакой.

— Предупреждали?

— Скорее всего.

Луций Цедиций замолчал, и немного подумав, продолжил.

— Письмо все равно будет доставлено. Если те, кто посылал его, не дождутся ответа, пошлют новое. Такие письма просто так не пропадают. Но ты прав, во всем этом много непонятного. У нас перехватывали подобные послания еще при победоносном Друзе, и хотя не прочитали ни одного, такое письмо всегда было предвестником мятежа или войны. Знаешь, это меня беспокоит.

Меня тоже — хотел добавить Буховцев, но промолчал. Он и так знал предвестником чего является это письмо, и случиться это должно через несколько месяцев. Лютаев говорил, что историю изменить сложно, а даже скорее не возможно. Это может сделать только человек отмеченный судьбой, которым Валерий не являлся. Но все равно, нельзя же просто так все это оставлять, нужно попытаться что-то сделать. Приеду в лагерь, расскажу о подозрениях Вару — решил он. Не конченный же он дурак, должен понять, или хотя бы испугаться. Цедиций забрал у него рог.

— Ладно Корвус, раз не спиться, сходи, прогуляйся, проверь патрули.

Буховцев кивнул и вышел из палатки. Над лагерем и лесом нависало черное небо, на котором ярко горели россыпи звезд и светила огромная полная Луна. 'Солнце воров', так иногда называли ее в двадцать первом веке, но здесь легионеры звали ее ласково 'Селена' или 'Дева'. Здесь она была лучшим другом стоящего в карауле легионера. При ее свете веселее нести службу и видно крадущегося врага. Он глубже вдохнул чудесный ночной воздух и всмотрелся в светящийся поток Млечного пути. Где-то там очень далеко и очень давно взорвалась звезда, и поток звездного ветра лишь недавно достиг Земли, беспокоя саму планету и живущих на ней людей. Он меняет земные токи, меняет людей, и из-за него грядут перемены. Но что еще важнее он скоро пробудит камень и Буховцеву нужно быть к этому готовым. Все посвященные чувствуют звездный ветер, и сейчас Валерий тоже ощутил странное беспокойство. Неужели он тоже начал меняться. Диоген говорил, что перемены заметны, а может, это просто из-за убитого хавка. Все — таки, он еще не привык убивать людей, и гормоны из-за нового состояния бурлили. Он делал вид, что все нормально, но нервное возбуждение не отпускало его до сих пор. Да загадки. Валерий еще немного постоял, рассматривая звезды, и пошел к костру.

Утром лагерь покинули рано. Солнце едва взошло, а они уже набивали желудки пшеничной кашей вприкуску с кисловатым, вяленым мясом. Пара глотков уксусной воды и отряд вышел на дорогу строиться. Путь до Амизии предстоял не близкий, а уложиться нужно было в один переход, поэтому отряд передвигался скорым шагом, без остановок. На этот раз Буховцев шел старшим с манипулом арьегарда и за время перехода общался с Цедицием лишь пару раз, хотя у него язык чесался задать ему кучу вопросов. Но Цедиция по близости не было, и он снова погрузился в свои вчерашние размышления.

Заснуть вчера вечером он так и не смог. Проверил патрули, провел перекличку и убедившись, что все нормально, снова предался воспоминаниям. Тогда сам собой в голову пришел разговор об айлобероне, который он однажды завел с Сотером на его вилле. Это было незадолго до отъезда из Рима, и Валерий тогда гадал, как ему поговорить о камне. Там, в будущем, узнать что-либо подробнее у Лютаева ему так и не удалось. Разговор зашел случайно, сам по себе и с совсем другой стороны. Они говорили о невройцах и Диоген показал ему один странный предмет.

— Вот смотри — он протянул небольшую, в несколько сантиметров, фигурку незнакомой птицы. Птица сидела на ветке и чистила перья. Фигурка была сделана из незнакомого, светло — серебристого металла и поражала качеством работы. Необыкновенным качеством. Даже там, в будущем, ничего подобного Буховцев не видел. Каждое, даже самое мельчайшее перышко было четко проработано до реализма, а на крохотном глазу был замысловатый узор, и казалось, довольная птица следила за ним немигающим взглядом.

— Что это? — спросил удивленный Валерий.

— Как ни странно, это деньги.

— Деньги?

— Да. Очень давно я был у Старых Гор, и там, в предгорьях, выменял две фигурки у одного местного племени. Я отдал им все, что привез, но был несказанно доволен, что получил это. Это деньги очень древней цивилизации Марк, частью которой был угасающий мир твоих предков, невройцев. Они не изображали на монетах лики своих Цезарей, как это делают римляне, и изображения богов, как эллины. Они ценили красоту, и такие вещи были разменной ценностью. Эта не самая дорогая.

— Странный металл. Из чего она сделана?

— Даже я не знаю из чего. Они были мастерами в изготовлении сплавов, говорят, даже могли плавить металл с камнем, и эти секреты ушли вместе с ними. Но могу сказать тебе точно, что здесь не обошлось без тайного знания. Я его чувствую.

— А где вторая? — поинтересовался Валерий. Его охватило любопытство, и он решил отложить разговор о камне.

— Я подарил ее одному из наших. Это был самый древний из магов, которого я знал, он пришел из того времени и ты бы видел его лицо, когда он взял в руки монету. Никогда ни до, ни после не встречал человека, охваченного таким неизбывным счастьем. Иногда нам очень тяжело контролировать свои чувства, и мы становимся похожими на детей. Взамен он много рассказал мне о том мире и не только о нем. Рассказал, хотя и не был обязан. А эту монету я оставил себе, и с тех пор она служит мне амулетом.

Интересный рассказ. Магических историй Буховцев наслушался уже достаточно много, так, что большинство сидело в его памяти, никогда из нее не выплывая, но он с удовольствием был готов выслушать и эту.

— Я считал, что вы обходитесь без амулетов.

— Можно и обойтись, это от тебя самого зависит. Если ты получил силу и стал ей пользоваться Марк, ты уже открыт для того мира. Туда нельзя сходить как в лавку за хлебом. Постучал, отдал асс, забрал лепешку и ушел до следующего раза. От мира силы нельзя уже закрыться и она сама может придти к тебе в самый неподходящий момент. Для этого и нужен амулет. Он принимает часть силы на себя, иначе могут произойти совсем плохие вещи.

— Какие например? — поинтересовался Валерий.

— Я видел, однажды, как человек просто сгорел среди белого дня.

— Потом, вероятно, эти силами можно пользоваться?

— Да. В нужный момент можно черпать из него силы.

Про амулеты Буховцев знал лишь из телепередач и сети, но там разговор шел о разных камнях.

— Я слышал, что это обычно разные камни. Для каждого человека подбирают свои, и иногда, драгоценные для правителей.

— Бывает, так и делают — Диоген весело рассмеялся — только это не обязательно. Амулетом может быть любой камень, даже подобранная на морском берегу галька, да и вообще что угодно. Главное, чтобы между предметом и человеком установилась связь. Ты берешь вещь и считаешь, что она твоя и поверь, так и будет. Только ты должен взять ту вещь, про которою точно понял, что она твоя — он посмотрел на Валерия, и тот кивнул — что касается нас, то мы проводим специальный обряд.

Потом помолчал, и добавил.

— Даже у вещей в мире есть своя судьба. Даже у самой маленькой пылинки.

— Диоген, я говорил тебе, что мне показывали потаенный мир. Свет там шел от всего. От леса, травы, насекомых, но я не видел, чтобы светились камни.

— Ты просто видел пацер всего живого. У неживого пацера нет. Там другое, но чтобы воспринять это, нужно быть такими как мы.

Валерию внезапно пришла в голову мысль.

— Диоген, а много силы, может заключать в себя амулет?

— Очень много Марк. Очень много. Есть такие амулеты, к которым даже я не рискнул бы прикоснуться.

— Может, тогда айлоберон, просто чей-то амулет?

Сотер коротко, невесело рассмеялся.

— Айлоберон — задумчиво повторил он название. Знаешь, это имя — лишь исковерканное эллинское название камня на очень древнем языке. На этом языке оно означало — Неназываемый. Когда, после смуты древние языки и народы исчезли, посвященные стали переводить древние названия на самый развитый из языков новых народов, язык Эллады. У камня есть и свое, настоящее имя. Я его не знаю, но знаю, что оно очень длинное и его трудно произнести. Даже случайно произнесенное, это имя страшное заклятье. А ты говоришь амулет.

Потом, помолчал и добавил.

— Хотя, может, ты где-то прав. Мне самому иногда в голову приходила подобная мысль. Но я обычный человек с необычными знаниями, а ты невроец, который видит суть вещей. Может ты и прав, только мне даже сложно представить, кто может быть его хозяином.

Валерий стоял посреди лагеря, смотрел на далекие звезды и вспоминал разговор. За переходом по Галлии и последними заботами он как-то отвлекся от таких вещей, и только сейчас ему пришло в голову, что камень где-то здесь, рядом. После бессонной ночи он чувствовал себя совершенно отдохнувшим и бодрым. Я теперь, наверное, могу совсем не спать — ухмыльнулся Буховцев про себя. Никогда у него не было подобного состояния. Что это? Звездный ветер, невинно-убиенный душка хавк? Может, камень постепенно оживает, и почувствовав присутствие невройца, начинает с ним шутить? Оставалось только гадать. Хотя, насчет хавка, вряд-ли. Конечно, убийство плохое дело, но Валерий был спокоен. Если есть в мире справедливость, он не попадет в ад за то, что убил головореза спасая свою жизнь, и жизнь командира.