'Вон там у них стрельбище. Угу. А вон на той стенке скалолазов гоняют. Несколько подъемников понятное дело для лыжной подготовки. А вот зачем вон там в долине учебный аэродром у них, вот это загадка. Летают часто, значит не только для связи и доставки грузов используют. Гм. И ведь явно не один батальон они тут пестуют. Эх, жаль нельзя мне в биноклю у них тут все зазырить!'.
Однажды во время такого 'выгуливания' повстречали на проселке марширующую со стороны подъемника небольшую колонну с лыжами на плечах. Все трое сошли с дороги, пропуская лыжников. Взгляд Павлы без особого интереса прошелся по лицам и экипировке горнострелков, и непреднамеренно зацепился за широкое славянское лицо с хитро прищуренными светлыми глазами. В этот момент один из шедших впереди лыжников споткнулся, подавив вскрик 'Щоб тебе, курва!'. Громкий немецкий окрик фельдфебеля 'Встать! Держать строй!', тут же взбодрил подчиненных. А интерес Павлы к 'соседям' с этого момента резко усилился. Мозг бывшего парторга пытался выцепить из глубин памяти обрывки информации об украинских частях авбера и СС, но вспоминалось плохо. Больше таких встреч не было. За то, после одной из прогулок, впечатления Павлы обогатились на гимнастической площадке. Наблюдая, как две пары бойцов отрабатывают приемы рукопашного боя, Павла непроизвольно громко хмыкнула, что было тут же замечено преподавателем в чине майора. Раздражение тренера-офицера резко прозвучало в его вопросе...
— А что это вас так развеселило, герр гауптман?! Вам еще не надоело тут прогуливаться зрителем? Составьте компанию моим парням, и покажите как нужно, если, конечно умеете и не боитесь!
Этот вопрос, вызвал у разведчика улыбку, и диковинный американский китель быстро соскочил с плеч, и повис на турнике. Павла почувствовала в голове какую-то пустоту и бесшабашность.
'А что, пора бы мне и размяться. Тем более, что, по всей видимости, скоро я покину этот райский уголок, так и не оценив его оздоровительного воздействия. Грех упускать такой случай...'.
С другого края этого собранного из гимнастических матов 'эрзац-татами' появился молодой шатен с напряженным лицом. Павла кивнула ему, и получила ответный кивок. Майор скомандовал начало схватки, но переходить в атаку никто из поединщиков не спешил. Оба присматривались к своему сопернику, а Павла еще и привыкала к довольно мягкому покрытию. Схватка проходила вяло. Павла имитировала атаку, но настоящих ударов не наносила. Парень, видимо, наслышанный о предыдущих подвигах 'гостя', тоже осторожничал, и ломиться вперед не спешил...
— Клаус! Достаточно этих твоих танцев! Пусть лучше наш 'гость' разомнется с Йоганном..
— Прошу вас. Герр Пешке.
Энергичный кивок заменил ответ, крупный светловолосый парень занял место предшественника, и новый танец начался.
'А вот с этим монстром будет непросто. Гм... Эти 'гладиаторы' ведь его взаправду уважают. Да и по виду натуральный хищник. И не тупой. Хоть и пытается давить взглядом, но глаза у него умные. Мдя-я. Ну, ничего-ничего. Может, конечно, я и хорохорюсь, но в былые годы я и не таких лбов заламывала. Главное первый натиск его выдержать. А уж потом я каким-нибудь домкратом, да нагну его в 'позу кающегося гермафродита'...'.
За спиной в гомоне болельщиков Павла расслышала упоминания о себе. Отвлекаться было опасно, но реплики были уж очень интересными.
— Ты, погляди! Неужели сам Пешке вышел с Йоганном размяться?!
— Парни, а чего этот Пешке такой ленивый? Я уж думал, он тут по ковру метеором носиться будет.
— Ты прав Вольф, какой-то он заторможенный. Даже не верится, что это тот самый Пешке, о подвигах которого, идет молва. Говорили, что он Берти в три удара уделал.
— Друзья не спешите с выводами, он пока все делает правильно.
— Герр лейтенант, а правда, что Пешке в драке становится берсерком?
— Насчет берсерка не знаю. По всей видимости, он принял ребят Альберта за ликвидаторов, и от этого озверел. Маркус писал мне из госпиталя, что тогда они его чудом завалили. Даже без оружия он может быть очень опасен.
Схватка продолжалась. Легкой победы Павла не ждала, но время шло, и ей стало казаться, что положить противника вообще не удастся. Вот он ушел от подсечки, и попытался захватить рукав белой нательной рубахи. Не вышло. Но и хлесткие удары Павлы пока не достигали цели. А собравшиеся вокруг зрители, напряженно гудели, обсуждая шансы соперников.
'Вот уж повезло мне сегодня. Да-а... Это тебе Павлуша не Ромкой Булановым землю тромбовать. Парень-то явно знает, и уличный бой, и дзю-дзюцу, и еще много всякого разного. А какие комбинации приемов выдает, закачаешься. Пока только за счет неожиданных связок и держусь. Но, видать, пора мне уже науку капитана Огиты в полную силу применять. А то скоро он паровым катком в атаку полезет, и вот тогда мне хана и наступит...'.
Павла дождалась очередной изучающей атаки немца, и неожиданно для противника вместо приема на блоки провалилась в ближний бой, и провела длинную серию, подсмотренную у японского капитана. Йоганн хоть и удивился, почти успел достать своими мощными ударами голову противника. Павлу спасла скорость. Под прикрытием урагана ударов в корпус и голову, удалось провести несколько хитрых подсечек, и шкафообразный тевтонец рухнул на ковер, левая рука его оказалась вывернутой в захвате...
— Стоп! Достаточно герр Пешке!
— Вставай Йоганн. Ты как там?
— Все хорошо, герр майор. Я могу продолжать...
— Иди отдыхай. И вы герр Пешке, отдохните. Благодарю вас за демонстрацию хорошего примера атаки. После обеда за вами пришлют сопровождающего.
Павла хотела задать вопрос, но вспомнив о обете молчания, только пожала плечами, и двинулась через толпу к своему кителю. Гомон растревоженных схваткой зрителей сопровождал ее на всем пути к коттеджу...
— Я же вам говорил, а вы мне не верили!
— Да, парни, этот Пешке не так уж прост. Явно он учился где-то на Востоке.
— Ерунда! Йоганн сломал бы его как куклу во втором раунде!
— Заткнись, Гальске, Пешке тоже не все нам тут показал.
— Брось Отто, какой-то фольксдойче все же не справится в бою с настоящим немцем!
— Много ты в этом понимаешь! Ты-то сам, сколько боев выиграл?!
— А причем тут я? Мы же в целом говорим о немцах и поляках...
— Пешке не поляк, говорили, что его мать из Силезии...
— Да-а, не хотел бы я с таким берсерком в бою встречаться.
— Да не берсерк он. Дрался расчетливо. Кстати, Рюдель вон тоже струсил с ним в небе разбираться...
— А кто это вам разрешил закончить занятия?! Пример настоящей схватки вы видели, вот и покажите, как он вами усвоен. Гальске и Рамков на ковер!
— Слушаюсь, герр майор....
Павла не особо прислушивалась к этим спорам и дифирамбам. Главным для нее было то что этот ее отдых вскоре закончится. С удовольствием вздохнув горный воздух, разведчик скрылся в доме...
//Черновой вариант обновления от 28.01.14 не вычитано //
Четвертый день в штабе бригады творился сумасшедший дом. Помещение дежурного все больше напоминало проходной двор. И если временное присутствие сразу двух бригадных штабов ВВС, Скоморохи еще как-то могли выдержать, то постоянное мельтешение тут же соседей из транспортной авиации и десанта, порой доводило командование авиабазы до белого каления. Телефонные линии раскалились от постоянных звонков, посыльные сбились с ног. Все это безобразие уже на второй день после приказа Ворошилова перестало называться Большими Военными сборами, и со вчерашнего дня наконец-то превратилось в 'освободительный поход для защиты братских славянских народов'. Вот только начальству 69-й бригады от этого легче не становилось. Плановая учеба трех авиаполков практически прекратилась, а часть авиатехники вместе с пилотами и техническим составом, в тревоге о будущем, переселились на наспех подготовленные полевые площадки. Даже находящиеся в некотором отдалении учебные аэродромы Житомирского Центра приняли на время новых постояльцев. А в штабе бригады все так же стремительно появлялись и снова исчезали все новые и новые командиры. И все меньше мелькало вкраплений синей парадной формы, среди изобилия комсоставовских гимнастерок цвета 'хаки' с голубыми петлицами. И на напряженных лицах людей все больше просвечивало понимание, что это не просто учения и не просто какой-то там поход. Четвертый день уже шла война. Война пока практически бескровная для советских авиаторов. Шесть севших на вынужденную самолетов, и всего один 'чиж' разбитый при грубой посадке на ВПП, пока никак не тянули на настоящие боевые потери. Но беспокойное ожидание новых потерь все не покидало озабоченных срочными делами лиц командиров. А воздушных схваток все не было...
Очередная группа транспортных Г-2 после взлета быстро скрылись за зеленым горизонтом Житомирской зелени вместе со своим прикрытием из одной эскадрильи 23-го ИАП. Полковник Петровский, сделал пару звонков в округ, надел реглан, и чуть расправил плечи. Штабное начальство пока не баловало его истребительное соединение слишком уж частыми приказами на вылет. И раз уж из штаба получен редкий и очень строгий приказ на тщательную разведку польских аэродромов, а все три полка бригады и без всякого приказа готовы к немедленному вылету, то уж командир-то бригады может позволить самому себе один боевой вылет. Помимо ведомого лейтенанта Глинки сегодня полковника прикрывала пара комэска Асмолова из 46-го ИАП. Такую практику 'сборных звеньев' полковник завел с первого дня 'Сборов'. Поначалу от таких 'экспресс-проверок' доставалось многим, но вскоре разносы за расхлябанность и небрежение стали редкостью. Полковник каждый раз поочередно выбирал себе эскорт из другого полка для тренировки взаимодействия, и притом старался в своем выборе не повторяться. И подчиненные платили за это командиру бригады своим безграничным доверием. Даже спорили до хрипоты на тему 'с кем там сегодня наш 'Батя' слетает'. Все видели, что свой родной 23-й ИАП он никому в ущерб не балует...
Миновали границу. Под крыльями истребителей проплывали поля и проселочные дороги. Слева на дороге мелькнула небольшая колонна гужевого транспорта. Звено снизилось параллельно колонне, и люди внизу в панике попрыгали с телег, видимо, ожидая налета. Петровский покачал им крыльями, и снова набрал высоту. Щелкнул тангентой, мол, всем быть внимательнее и продолжил облет территории. У небольшого польского аэродрома заметили дымящиеся на стоянке самолеты и остовы сгоревших машин. Здесь явно только что побывало Люфтваффе, и польская авиачасть не подавала признаков жизни. Вперед вышла пара Асмолова и качнула крыльями, кого-то заметили в небе. Повертев головой, командир бригады дважды щелкнул тангентой 'Вижу'. Довольно далеко к Западу, действительно, летела крупная группа каких-то самолетов, но шли они низко и понять, кто это было невозможно. Разведывательный вылет продолжался. Несколько раз на дорогах мелькнули колонны советской кавалерии с танками. Очередные немногочисленные десантники махали с брони пилотам. Красные флаги на паре танков висели тряпками от безветрия. Петровский, быстро поставил на пристегнутом к колену планшете с картой новые значки карандашом, и повел своего 'ишака' к Юго-востоку. Еще четверть часа и задание будет выполнено, тогда можно будет развернуться в сторону дома. И снова поля, дубравы, дороги, и прячущиеся на опушках остатки польской авиации. Как раз позавчера большая группа таких же польских самолетов в сопровождении двух бригадных эскадрилий перелетела в 'Мурмелон', как обозвали арендованный французами новый аэроузел. Петровский тогда лично оценил с бреющего все это 'чудо природы'. На стоянках диковинной французской авиабазы, помимо польских и французских по виду машин, обнаружились еще и несколько 'немцев', и даже 'британцев'. А борта и крылья всей этой армады гордо украшали режущие голубое небо оранжевые птицы 'Сражающейся Европы'. Все это было позавчера. А, вот, сейчас осмотр оставшейся летной техники на польских площадках, свидетельствовал о том, что боевых летных частей на них практически не осталось...
Задание подходило к концу, и в голову Петровского полезли надоедливые мысли о Пашке, и о политучебе личного состава, навеянные недавней беседой с комиссаром Вершининым...
— Чего тебе комиссар?
— Читай, товарищ комбриг...
Полковник тогда недоверчиво прищурился, подозревая розыгрыш старого друга. А с протянутой полковым комиссаром передовицы буржуйской газеты, на Петровского глядело упрямое лицо с серьезным взглядом. И вот это лицо командир бригады узнал бы и без подписи под фотографией. Но подпись там была, правда на английском, но прочесть имя и звание было не сложно. И хотя имя было другое, но лицо полковника как-то сразу же, постарело...
— Вот тут перевод Вася... Я тут это... политинформацию готовил, вот и заказал иностранную прессу... Гм... Нам пока вылетов мало надо бы нормально политучебу налаживать...
— Мда-а...
Машинописные строки сперва расплывались перед глазами, но Василий Иванович, усилием воли заставил себя вчитаться в текст...
— — — — — — — — — — — — — — — — —
'По сообщению собственного корреспондента... успешный командир авиационного дивизиона, отмеченный многими польскими и иностранными наградами... в рукопашном бою с немецкими агентами прямо на аэродроме... успев застрелить несколько врагов... '...
— — — — — — — — — — — — — — — — — —
'Эх, и старый же я дурень! Эх, Пашка-Пашка... Шило в дупе, голова садовая! Так вот куда тебя нелегкая судьбинушка-то занесла... А, я-то все гадал, где же ты у нас теперь выплывешь...'
Петровский читал, а лицо его все больше каменело. Из статьи следовало, что этот американский парень известный в Штатах автогонщик вместе с другом, демобилизовавшись из резерва американского Авиакорпуса, поехал во Францию, а вот потом... Какая-то не до конца понятная полковнику мысль звенела в мозгу натянутой струной, пока Вершинин не отвлек его...
— Ты Вась, того... Нэ журысь, давай... Не погиб же он — в плену, вон, отдыхает. Да, может, это и не он вовсе... Может, ошибаемся мы, а?!
— Прямо сейчас поклянись мне Серега, что обо всем этом, как верблюд монгольский ты до гроба молчать будешь. И что любому в лицо плюнешь, кто тебе станет про это спрашивать и рассказывать. И запомни... Даже если мамке своей сболтнешь, ты мне больше не друг, Ильич!
— Да ты чего, Вась? Да я же...
— Верю... Не первый уже год с тобой вместе служим. Но свое слово коммуниста ты мне все-таки прямо сейчас дай.
— Иваныч я, конечно, все понимаю... У нас тут и без "Донжуана" секретов полно. И ты не просто так от него в бригаду письма те 'испытательские' привозил. Я все это уже давно...
— Вот и не болтай зря, комиссар! Даешь слово коммуниста?!
— Ну, даю...
— Без 'ну'...
— Ладно, Василий. Слово коммуниста. От меня это никому не уйдет. Чего делать-то будем?
— Ничего... Как тащили мы с тобой, Серега, службу, так и дальше потащим. Что рассказывали о нем, то и снова повторим.
