Шоколадный сфинкс часть 1 Особняк Лилии

Он подошёл ко мне, осторожно поднял с пола, вынес из ванной, осторожно присел, устроил у себя на руках...

— Боги, что с тобой сделали... — пробормотал он, проводя пальцами по моей коже, — Девочка моя, зачем, ну, зачем ты ввязалась в это?!

Я не ответила, заворожено глядя в светлые глаза. Тим вздохнул и превратился в кота. Мне сразу стало очень тепло, и я закопалась в длинную шерсть.

— Тим...

— Что?

— Ты такой красивый... А кем ты был?

— Ниа...

— Тим, ну прошу, ну, скажи! Ты был знатным?

— Да... — отозвался кот нехотя. У меня слипались глаза, но я упрямо продолжала расспросы:

— Ты жил в этом доме?

— Да.

— Один?

— С женой и дочкой.

— А...

— Нет. От них призраков не осталось. Только мне так... повезло...

— Мне жаль...

— Да... Знаешь, моя дочь была так на тебя похожа!

— Как?! Она ведь была знатной!

— И что?

— Ну... Я ведь смуглая, некрасивая, и... все знатные — белокожие!

Тим вздохнул:

— Это чушь, Ниа. Моя жена была принцессой из южных земель, потому...

— Принцессой?! А кем был ты?!!

Тим пробормотал что-то невнятное. Я повторила:

— Тим, кем ты был?

— Не скажу, — буркнуло привидение. Я вздохнула:

— Ну и ладно! А знаешь, я тут подумала... а как можно стать знатной? Что для этого нужно? Не просто ведь деньги, так?

— Да, дело не в деньгах. Аристократом надо родиться...

Я прищурилась:

— Нет, Тим. Почему так? Я видела сегодня в парке одну аристократку моего возраста. Она жирная, капризная, у неё волосы редкие, как ни начёсывая, и она дура даже на вид! Скажи, чем она лучше меня? Только тем, что родилась в нужное время в нужном месте! Это несправедливо! Я тоже хочу это увидеть: балы, платья, власть, поклонение — но родилась помоечной крысой. Почему?

— Ниа...

— Нет, Тим. Я тут подумала на досуге и решила: помнишь сказку про Сарэллу, которую ты мне рассказывал? Ну, служанку, которая вышла замуж за принца и сама стала принцессой? Так вот, Тим — я сделаю то же самое! Я клянусь тебе душой — я стану принцессой!!

Тим дёрнулся — и застонал:

— Ниа! Не смей! Пожелай чего-то иного, ты даже не представляешь, как это ужасно — принадлежать к королевской семье!

Я с трудом повернулась и заглянула Тиму:

— Не представляю. Расскажи!

— Рассказать?! Ниа, власть — это тяжкое бремя. Это постоянные глупые условности, это блеск и пустопорожние слова, это этикет и смертельная скука! Это неволя, в конечном итоге! А ещё, девочка моя, корона — это приговор. Даже если предположить, что ты искупаешься в дерьме, как в водичке, пройдёшь все круги ада, продашь всю себя за грошь и каким-то образом сумеешь-таки стать принцессой — Ниа, думаешь, ты будешь любить своего принца?! Наивная! Ниа, да те, кто носят корону, обречены быть несчастными! Ты хочешь обречь себя на одиночество?! На тоску, на неволю, на лживые разговоры и интриги за спиной, на необходимость делать выбор за других, наконец? Неужели...

И тут я рассмеялась. Тихо, горько, с хриплым кашлем, отдающим болью в лёгкие почки. Тим испуганно замер, встопорщив усы, а я всё хохотала, харкая кровь. Успокоившись, с усмешкой заметила:

— Говоришь, Тим, любви не будет? А будет ли она, если я останусь здесь, среди всеми забытых людей, которые тихо сходят с ума в этой дыре? Нас не учат, нами не интересуются — мы быдло! Раньше я этого не видела, но Сфинкс и листья лара-ти открыли мне глаза. Говоришь, шепотки, интриги, неволя? А здесь? Здесь — воля? Неужели сложно понять, что я просто хоть раз хочу почувствовать себя — красивой, знатной, умной, желанной! Леди, а не БЫДЛОМ!!! Хочу увидеть мир, а не помойку Дна! Продать душу? Продам! Отдать жизнь за пару мгновений счастья — отдам! И я дам кому угодно, по-разному и в разных позах, что угодно станцую и скажу, что нужно, я переступлю гордость, которую отродясь не имела, и плюну на честность! Да, я плохая! И я не откажусь от листьев лара-ти, и я не пойму никогда, что такое — мораль! О, да, ты сейчас будешь морщиться, ты скажешь, что я не права, может, даже возненавидишь или убьёшь — я прощу тебе всё, Тим. Но попробуй понять — я пожить хочу. Ярко, свободно, и почувствовать запах дорогих духов, и послушать шелест платьев, и узнать, каково это — править, смотреть с помоста, а не воруя в толпе! Я же не хуже их, Тим. Я не уродина, не дура. Я не хуже — и я это докажу. я не возьму своих слов назад.

К концу монолога кровь уже текла изо рта, не переставая. внутри всё болело, стало как-то очень жарко, и перед глазами у меня всё поплыло.

— Поверь, я стану принцессой... — прошептала я. И отключилась.

Последующие несколько дней слились в сплошной кошмар. Я не могла встать, кашляла кровью, и по-женски тоже началось кровотечение. Мне было жарко, у меня был настоящий бред. То мне казалось, что я уже принцесса, а потом я резко снова оказывалась в руках Хорька, и он раздевал меня, но у меня не было листьев...

И я кричала, громко-громко, мне было очень больно, и единственное, что меня спасало — это ладонь Тима на лбу. Да, он превратился в человека и постоянно был рядом, он пытался помочь — но что он мог? Только создавать воду, а ни лекарств, ни еды в его крыле не было, а выходить он не мог. И он мучился:

— Ниа, милая, попробуй встать... Ты должна встать и поесть, взять у матери еду...

Но я не могла. Ничего не могла! Я просто прижималась к Тиму теснее. Если я умру, он будет рядом...

Не знаю, сколько прошло времени — я была в бреду. В какой-то момент я просто очнулась снова, на этот раз относительно осмысленно, и увидела белого, как мел, Тима, сидящего рядом. Я его позвала и он, вздрогнув, поднял на меня абсолютно несчастные, пустые глаза.

— Ниа...

— Да?

— Ты умираешь... двочка моя, я...

Я кивнула:

— Тим,это ничего страшного... Всё хорошо... я... очень тебя люблю... жаль... что я не стану принцессой...

— Станешь! Слышишь? Вот, держи! — и он сунул мне под нос... лист лари-ти!

— Тим... Где ты его взял?!

— Их тут много. Ешь, он не отравлен — я умею отличать...

— Спасибо!

— Спасибо!

— Не за что!!! Ты наркоманкой станешь, понимаешь?! Но иначе — ты умрёшь, так что уж теперь... Ешь, Ниа...

Я улыбнулась и, с трудом разлепив пересохшие губы, начала осторожно жевать. Какой была дурой! Мне казалось, что лара-ти потрясающе вкусные? Нет, они — божественны! Это избавление от боли, от оков, от страха и горечи, это свободный полёт на бездной, это шаги по краю...

Я вдохнула полной грудью — впервые за предыдущие несколько дней — и широко распахнула глаза. По жилам текла ЖИЗНЬ! Я чувствовала себя такой сильной...

Гибко поднявшись, я с улыбкой повернулась к Тиму...

Он сидел на полу, очень бледный, полупрозрачный, несчастный... в этом своём прекрасном человеческом облике он вдруг вызвал у меня такие чувства — сильные, живые, ничем не сдерживаемые. И я кинулась призраку на шею, и начала его целовать в щёки, в губы, в глаза, шепча:

— Тим, Тим, солнышко, не расстраивайся так! Ты такой красивый у меня, такой хороший, ты мне красивей всех на свете, ты мне всех дороже! Тим, ты только не плачь!

Он вздохнул и осторожно меня обнял:

— Скажи, Ниа, ну почему то, чего мы больше всего боимся, всегда случается?

Я нахмурилась:

— Это у Сфинкса надо спросить, она любит загадки... а чего ты боялся? Листьев лара-ти? Но ты же сказал, что умеешь их отличать?

— Да, умею. Но никогда нельзя знать наверняка, Ниа. Один шанс из сотни всегда остается. И однажды я выбрал не то...

Я вздохнула и провела рукой по щеке Тима. Какой красивый...

Призрак вздохнул:

— Твоё желание — тоже последствия наркотика, Ниа. Не стоит ему потакать, поспеши лучше! Лара-ти — иллюзия. Они не лечат, они отсрачивают неизбежное, а тебе нужно в больницу.

— Тим...

— Не спорь! Хочешь сказать, ты ничего не украла? Поспеши! Оденься относительно прилично, сошлись на мужа-садиста, дай денег — и лечись в своё удовольствие!

Я вздохнула:

— Тим. Боюсь, денег не хватит, да и я просто не знаю, как себя вести... Да и не хочу я лечиться! Мне и так хорошо, правда!

— Угу, верю. Значит, ты расхотела быть принцессой? Боишься докторов?

— Я не боюсь!..

— А вот и боишься!Трусиха!

— Нет!

— Ну и докажи!

Я обижено надула губы:

— Манипулятор хренов... Ладно! Но, если что, это была твоя идея!

"Это была плохая идея" — подумала я, глядя на громадное серовато-белое здание больницы. Нет, конечно, настоящая знать лечит все болячки у лекарей-магов, но у меня денег и на минуту не хватит...

Тихо вздохнув, я, морщась, пошла вперёд.

Действие лара-ти проходит... Любопытно, почему так рано?

В больнице были серые, облупленные стены, высокие потолки и длинные, гулкие коридоры, по бокам которых то тут, то там стояли неудобные деревянные скамьи. Впрочем, для дожидавшихся своей очереди больных и такие предметы мебели были подарком — за них устраивали настоящие драки. Во главе этого всего бедлама стояла толстенная бабища с усиками, необъятные телеса которой были упакованы в грязно-желтый халат.

— Больные, не толпитесь! Молодой-красивый, хватит тут стонать! Здесь тебе не Столичная Лекарня, будешь нарушать порядок — медбратья выкинут! И повязку поправь — я дежурная, мне потом пол мыть!... О, тэшра подземная! Упал!.. Братики, тащите это тело в перевязочную, — вещало это чудо, — А у вас что? Что-что у вас на боку выскочило?! Больной, вы недалеко от Дна живёте?... Валите, мы такое не лечим. Вам или в Лекарню, или в морг. Да-альше! А у вас что?..

Толпа галдела. Честно говоря, мне стало немного не по себе — голова закружилась, как на карусели. Тихонько вздохнув, я привалилась спиной к серой стенке и устало прикрыла глаза.Боги, можно побыстрее?!

— Девушка...

Я вздрогнула, ощутив, как кто-то осторожно положил мне руку на плечо. Я обернулась и с искренним изумлением узрела тощую девочку где-то моего возраста. Она была очень красива — золотистые волосы, тонкая белая кожа, громадные глаза, светлые-светлые... Я б посчитала, что это богиня сошла с небес, если б не увидела теней, которые залегли у неё под глазами, потрескавшихся губ, маленьких язвочек на тонкой коже шеи, и звериной тоски в глубине зрачков — и маленький тихо хныкающий комочек, который она держала на руках. Она, в свою очередь, с какой-то обреченностью рассматривала меня.Сглотнув ком в горле, я уточнила:

— Что вы хотели?

Девушка тихо всхлипнула.

— Пропустите меня без очереди. Пожалуйста! Мой ребёнок... моя доченька... ей плохо!

Я открыла было рот, чтоб послать блондиночку, но — не смогла. Что-то было в её глазах такое, что я невольно позавидовала спеленанной крохе. Хотела б я, чтоб мать меня так любила...

Костеря себя в душе, на чём свет стоит, я послушно посторонилась. девушка изумленно моргнула, а потом, опомнившись, быстро мне поклонилась. Пока я стояла, малость ошизев от такого поворота событий, девчонка пошла дальше, Как и следовало ожидать, следующий больной, жирный лысый мужик неопрятной наружности, красотку пропустил. А вот дальше она наткнулась на настоящее препятствие — нескольких баб, скучковавшихся и загородивших проход.

— Чего, без очереди?

— Хамка!

— Вот шуш тебе в пасть, а не пропустить! Наплодили ублюдков!

— Ишь, "пожалуйста"! Знаешь, куда его себе засунь?! Есть очередь — вот и стой! Я, может, тоже тут помираю!

— Вообще распоясались! Лярва беловолосая, никакого уважения к старшим...

Тут в оперу вступила тётка в желтом халате:

— Эй! Больные! Кончайте орать, а то ща языки поотрезаю и к жопе пришью!

Но бабы попались тоже не промах — в ответ полетели отборные маты. Скандал прогрессировал, и одна из баб толкнула девушку с ребёнком.

Вот тут у меня в мозгах что-то перемкнуло и повернулось — вот бывает со мной такое. Оттолкнув ошалевшего от такого обращения мужика, я подскочила к сварливой тётке и без предупреждения залепила с размаху кулаком ей в челюсть, а потом — по большим колышущимся грудям. Тётка завизжала на одной ноте, что неудивительно: женщины меня поймут, если я скажу, что это — больно...

— Ах ты... — завопила её товарка, но я, используя последние силы, рявкнула во всю мощь лёгких:

— Прикусите языки!! Я принимаю лара-ти, и мне всё равно, каких стражников вы там вызовите. До того — сдохнете. Ясно?!

Все шарахнулись от меня, как от чумной.

— Вырастили молодое поколение... — начала было ворчать одна, но наткнулась на мой взгляд и промолчала.

Я же почувствовала, что начинаю шататься. Лара-ти окончательно выветривался из крови... Выругавшись про себя, я вцепилась в тонкое запястье девушки и поволокла её за собой.

— Что у тебя? — буркнула тётка в желтом халате, глядя на молодую мать.

— У неё жар, — отозвалась девушка, — Я не знаю...

— Тихо! На второй этаж, третья дверь налево. Живо!

Девушка рванула туда, а я осталась растерянно стоять посреди серого коридора. Мир странно колыхался...

— Эй, южаночка! Что стоим, красавица, чего ждём?

Я моргнула. Кому это она?

— Южанка! — рявкнула она громче. Я вздрогнула, осознав, что она обращается ко мне, — Дальше по коридору, третья дверь. Двигай ножками!

Я покорно кивнула и поползла вперёд. Реальность воспринимать было всё сложнее...

Как добралась до нужной двери, не помню. Помню, там вроде была железная кровать, на которую я пластом рухнула. И мир пропал...

Мне снилось, что у меня на лбу лежит медуза. Жирная такая, мерзкая, и она шевелится...

Я тихонько застонала и попыталась сбросить животное.

— Положь тряпку на место! — рявкнул у меня над головой смутно знакомый голос. Я вздрогнула и открыла глаза.

Лежала я всё в той же комнате, но чувствовала себя почему-то бабочкой в коконе. Шевелиться было тяжело, хотя, стоит признать, боль немного поутихла. Судорожно вздохнув, я осторожно повернула голову — и изумлённо уставилась на ту самую толстую женщину в жёлтом халате.

— Вы?! — вырвалось у меня невольно. Женщина презрительно скривилась:

— А ты кого ожидала увидеть, болезная? Пресветлую Богиню? Это вряд ли! В наш грёбаный мир боги, кажется, заглядывать боятся. Им со знатными больше нравится...

— А... что я тут делаю?

— Как — что? Лежишь. Пятые сутки, между прочим. Часто Тимми какого-то зовёшь. Иногда орешь и ругаешься.

Я сглотнула.

— И долго я ещё пролежу?

Тётка вздохнула:

— Да, детка. У тебя внутренности всмятку, сломано ребро, повреждена матка, кровоизлияние в печени, внутреннее кровотечение и смещение костей хребта. Как ты с таким ходила — диву даюсь. О тебе стоит книгу написать — может, прославлюсь...

Я вздохнула:

— И всё же — сколько?

— Те ребята своё дело знали, детка. Лечиться тебе полгода, не меньше.

— Сколько? — я рявкнула так, что заныли рёбра, — Но...

— Цыц! Эх, южаночка, с твоим темпераментом тебе не стоило здесь рождаться... К тем тоже сама полезла? Защищала кого?

Я смутилась. Сказать, что не поделили территорию? Хм...

— Братика, — отозвалась я с тихим вздохом, — Лоботряс он у меня, но — мой...